Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

того, как Дэви в пятый раз прикончил Черные Ботинки, он перестал отмечать количество убитых им людей.

Конь нервно дернулся и хрипло заржал. Дэви увидел стервятника, кружившегося над головой. Птица пролетела рядом, будто обнюхивая его, а затем вновь поднялась в зеленое небо. Хлопая крыльями, она начала рассыпаться на части, и ее маленькие кусочки понеслись по воздуху, словно темные клубы дыма. Мясник отвернулся от них и, сплюнув, зашагал к Зайонвилю. Хотя на самом деле его фамилия была не Мясник, а Гартвуд. Ему исполнилось двадцать четыре года, и он родился с глазами гремучей змеи. Скорость была его госпожой, а дым пороха — богом. Когда три года назад он спутался с бандой Брайса, они прозвали его Мясником за бойню в банке Эбилена. Это прозвище звучало лучше, чем его опостылевшая фамилия. Пусть Гартвудом будет какой-нибудь бакалейщик или продавец обувного магазина. А его теперь звали Мясником, и Дэви гордился своим прозвищем. В той перестрелке при ограблении банка он за две минуты уложил четверых. На такое был способен только Мясник — безжалостный Дэви Мясник.

Легкий порыв ветра оставил хвост огня от брошенного им окурка. Но Дэви смотрел вперед — в направлении Зайонвиля. Он ориентировался в этих местах так же хорошо, как хищник на своей территории. Быстрый взгляд через плечо подсказал ему, что враг еще не появился. В груди застрял комок, от которого по телу тянулись ржавые струны. Казалось, даже кости плавились от этой ужасной жары. Он прикоснулся к кольту, и горячая сталь убедила его в реальности происходящего. Вернее друга не найти — особенно, в таких местах и в такие дни.

Дэви не знал, почему Черные Ботинки отправился за ним в погоню. Объявления о «розыске живым или мертвым» были расклеены по всему Техасу и Оклахоме. Возможно, Черные Ботинки увидел такой листок и решил срубить награду в пятьдесят долларов. Но как же нужно нуждаться в деньгах, чтобы раз за разом, умирая от пули, возвращаться и продолжать преследование? Вот, черт, подумал Дэви. Будь в моем кармане полсотни баксов, я отдал бы их ему, лишь бы он оставил меня в покое. Но Черные Ботинки хотел эти деньги во что бы то ни стало — тут уж не было никаких сомнений.

Дэви снова оглянулся и поймал себя на этом. Ему стало стыдно за свой беспричинный страх.

— Я не боюсь его! — сказал он коню. — Мои пули валили этого парня восемь раз, и если понадобится, я уложу его снова. Нет, сэр, я никого не боюсь!

Однако через шесть шагов он все-таки оглянулся и испуганно замер на месте. На горизонте появилась фигура. Мужчина на коне? Возможно. Волны зноя превращали все предметы в зыбкие фантомы. Они создавали видения, которых не было на самом деле. Но Дэви потянулся к оружию. Его пальцы обвили рукоятку с насечками и одним рывком достали кольт из кобуры. Сердце забилось сильнее. Горло пересохло. Привкус червей, который по-прежнему чувствовался во рту, вызывал сверлящие боли в черепе. Дэви взвел курок и повернулся к всаднику. Капли пота стекали по щекам к бороде.

Фигура туже перестала двигаться. Кем бы ни был всадник, их разделяла лишь сотня ярдов. Дэви всмотрелся в зеленое мерцание. Мужчина стоял, наблюдая за ним. Ржавые струны внутри со скрипом натянулись, открывая рот.

— Так, значит, ты гонишься за мной? — с укором крикнул Дэви.

Жеребец испуганно отпрянул в сторону.

— Ты гонишься за мной, ублюдок?

Он прицелился. Его рука дрожала. На стволе играли зеленые отблески солнечного света. Спокойно, сказал себе Дэви. Успокойся, черт тебя побери! Он отпустил поводья и укрепил запястье другой рукой. Фигура, стоявшая за пеленой мерцающего зноя, не отступала и не приближалась.

— Сколько же надо убивать тебя? — крикнул Дэви. — Сколько пуль надо вогнать в твою дурную башку?

Спокойствие фигуры выводило его из себя. Он не выносил людей, которые не тряслись перед ним от страха.

— Ах, так? Тогда получай!

Он нажал на курок. Это заученное движение Дэви выполнял столько раз, что оно стало рефлекторным, как дыхание. Мощное сбалансированное оружие издало слабый щелчок, но это был обузданный взрыв. От выстрела заложило уши.

— А вот тебе еще подарочек! — хрипло рявкнул Дэви.

Второе, почти нежное прикосновение к курку, и в цель помчалась новая пуля. Он хотел было нажать на курок в третий раз, но вдруг понял, что стреляет в кактус. Дэви недоуменно заморгал, а потом захохотал надтреснутым хриплым смехом. Так, значит, он спутал Черные Ботинки с растением? И его врага здесь не было и нет? Он потер глаза грязными пальцами и еще раз присмотрелся к кактусу. Да, Черных Ботинок не было.

— Это не он, — сказал Дэви, обращаясь к коню. — Парень меня боится, потому что знает, какой я в деле. Он держится на расстоянии. Но я все равно его убью. В следующий раз я всажу ему пулю прямо в глаз, вот увидишь.

Сунув горячий кольт в кобуру, он тронул поводья, и чалый побрел по иссохшей пустыне к Зайонвилю. Дэви поминутно поглядывал через плечо, но Черные Ботинки не появлялся. А денек был из тех, какие нравились его отцу. В свои последние годы старый Гартвуд любил валяться голым на солнцепеке. Старик обгорал докрасна. На коже появлялись волдыри и ожоги, а он все читал вслух Библию, пока солнце глодало его заживо. И ни Дэви, ни мать, ни сестра не могли заставить упрямца уйти под защиту тени. Он хотел умереть. Дэви помнил, как мать говорила ему это. И еще ту фразу, которую она любила повторять нравоучительным тоном: «Тот, кого карает Господь, всегда сначала теряет разум.»

Рука болела. Костяшки ныли, как от сильного удара. Он взглянул на след, оставленный поцелуем пули, и вспомнил, что в первый раз Черные Ботинки умер, даже не дотронувшись до кобуры. Второй раз он вытащил пистолет наполовину, а в третий — выстрелил в землю, когда пуля из кольта, попавшая в горло, отбросила его назад.

Дэви слизнул пот с багровой раны и вновь подумал о том, что Черные Ботинки набирался опыта. Хотя что тут странного? Не может же