Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

– Ты всегда был лыс? – неожиданно спросил Слайдер. В ответ на удивленный кивок Сэма он продолжал: – Должно быть, детская болезнь. А может, и нет. Когда я тебя впервые увидел, у тебя было несколько маленьких шрамов здесь и здесь. Теперь, я вижу, они почти исчезли. Но Слайдер не дурак, сынок. Я слышал кое-какие разговоры когда-то – не связывал их с тобой. Была женщина, медик, она сделала операцию ребенку и в качестве платы получила плащ счастья.

– Что за операция?

– Главным образом железы. Это дает тебе что-то?

– Да, – сказал Сэм. Голос у него стал хриплым. Горло пересохло, кровь толчками стучала в висках и в горле. Он сделал два шага вперед, подобрал пластиковый стул и ударил его о колено. Прочный пластик разрезал ему руки, оставив синяк на колене. Сэму стало немного легче. Со страшным усилием он обуздал свой бесполезный гнев. Сэм осторожно поставил стул и посмотрел Слайдеру в лицо.

– Я бессмертный, – сказал он. – Вот оно что. Я рос бы, как они, если… если бы кто-то не пустил в ход медицину. Кто платил ей?

Огромный сейсмографический толчок потряс кровать.

– Никогда не слышал!!! – Слайдер уже ревел. – Дай мне выпить!!!

– Вы уже выпили всю бутылку, заметил Сэм. – Слайдер, забудьте о бессмертии. Мне нужно кое о чем… позаботиться. Я пришел к вам по другому поводу. Слайдер, у вас сохранились ваши связи?

– Сохранились, – ответил Слайдер, опрокидывая бутылку.

Сэм показал ему ящичек, отнятый у людей Малларда.

– Это кориум. Мне нужны две тысячи кредитов. Все, что сверх, вам. Можете продать так, чтобы не выследили источник?

– Грабеж? – спросил Слайдер. – Лучше назови мне имя, чтобы я мог сориентироваться.

– Док Маллард.

Слайдер хихикнул.

– Конечно, сынок. Устрою. Включи визор вон там.

– Я тороплюсь.

– Возвращайся через час.

– Хорошо. Еще одно. Только вы знаете, что я молод. – Сэм достал из карману бороду и прицепил ее.

– Понятно. Доверяй Слайдеру, сынок. Увидимся через час.

Сэм вышел.

В больнице ему придется назваться. Неужели в нем узнают деятеля колонии прежних лет? Кто-нибудь может узнать. Рисунок его глазного дна сохранился в архиве, а может, и другие данные. Средний человек, увидев в Сэме что-то знакомое, отнесет это к случайному совпадению. Но в больнице он будет находиться под более тщательным наблюдением. Слишком тщательным, чтобы пытаться сохранить внешность восьмидесятилетнего, – это ясно.

Неожиданно Сэму пришло в голову, что может существовать человек, очень похожий на него и в то же время соответствующий по возрасту. Его собственный сын.

Правда, у него нет сыновей. Но он мог их иметь. И все знают, что приземистый плебей не может быть бессмертным. Значит, объяснится его молодой вид. Он сможет сохранить свою драгоценную тайну и с минимальной маскировкой выдать себя за сына Сэма Рида.

Имя? Из глубин своего всепоглощающего чтения, занявшего годы, теперь казавшиеся ему часом, он извлек воспоминание о пророке Самуиле, старшего сына которого звали Джоэль.

Хорошее имя. Не хуже других. Итак, он Джоэль Рид.

Тридцать пять минут спустя он стоял в приемной больницы, окаменевший от удивления, способный только смотреть, а в мозгу его шла напряженная работа. Неожиданность была слишком велика. Он мог лишь стоять, тупо повторяя:

– Что? Что вы сказали?

Молодой человек за столом терпеливо повторил:

– Мы выписали вас сегодня утром, как вылечившегося.

Сэм открыл рот и закричал. Ни звука не вырвалось оттуда.

Молодой человек задумчиво рассматривал его.

– Амнезия? – предположил он. – Вряд ли, но… хотите повидаться с врачами?

Сэм кивнул.

– Шесть недель назад, – спокойно объяснили ему, – вас доставили сюда. Человек, назвавшийся Эвансом, доставил вас. Он не оставил своего адреса, сказал, что он приезжий и остановился в одном из отелей. Можете попытаться отыскать его. Плата за лечение была перечислена до вашего появления анонимно. В момент поступления вы находились в хорошем физическом состоянии. – Врач просмотрел лежавшие перед ним записи. – По-видимому, к вам уже применяли соответствующее лечение в период вашего сна. Сегодня утром вас выписали. Вы казались совершенно нормальны. За вами явился человек-другой, хотя назвал то же имя – Эванс. Вот и все, что я могу рассказать вам, мистер Рид.

– Но, – Сэм задумчиво потер лоб, – почему я забыл? Что это значит? Я…

– К несчастью, на подпольном рынке существует немало средств, вызывающих амнезию, – сказал врач, – Вы вышли отсюда в хорошем костюме, с сотней кредитов в кармане. Очнулись вы с ними?

– Нет, я…

– Вероятно, вас ограбили.

– Да, я… Конечно, так оно и было. – Сэм думал о том, как много возможностей существует, чтобы лишить человека сознания, – горсть пыли в лицо в каком-нибудь переулке, удар по голове. Грабители редко беспокоятся переодевать жертву в собственные лохмотья, но за исключением этого вся история была довольно правдоподобна.

Если не считать того человека, который ждал его пробуждения.

Он встал, все еще ошеломленный.

– Если бы вы дали мне адрес, названный Эвансом.

Он стоял на узкой ленте Пути, уносящей его из больницы. Адрес никуда не приведет, он знал это. Тот, кто организовал всю эту цепь чудес, должен был тщательно замаскировать свои следы.

Кто-то кормил его сорок лет, пока он находился под действием сонного порошка. Захария Харкер знал многое. Сигнал подала Кедра Уолтон, но за ней стоял Захария. Голос Иакова, но рука Исава.

Неужели Харкер следил за ним эти сорок лет? Или Кедра? Кто-то, по словам доктора, выполнил это дело хорошо. Кто-то заплатил за его окончательное излечение – и ограбил и раздел, так что, очнувшись, он имел столько же, сколько имел, когда родился.

Меньше – у него было наследство. Впрочем, этого права его окончательно не лишили. И Сэм с неожиданным приливом гордости осознал, что если бы существовал Джоэль Рид, он стоял бы около отца на длинных стройных ногах, прекрасный и элегантный, как сам Захария, – бессмертный не только по праву рождения, но и по праву внешности.

Он испытывал почти болезненное ощущение, думая о раскинувшихся перед ним годах. Вспомнив о Слайдере, он подумал о нем с новой временной перспективы, которая казалась почти пугающей. Подобное отношение он мог испытывать к кошке или собаке. Отныне у него всегда будет сознание кратковременности жизни обычного человека.

Неудивительно, что семьи образовали тесный союз. К кому можно испытывать чувство дружбы или любви без примеси жалости? Только к равному. Это древняя, древняя пропасть между богами и людьми.

Впрочем, текущих проблем это не решало. Его здесь терпят благодаря кому-то. Кому? Если только он мог бы схватить за горло человека, ждавшего его пробуждения! Кто-то намеренно излечил его, вырвал из забвения – и выпустил, в лохмотьях, без единого пенни. Зачем? Чтобы проследить, что будет делать? Так мог бы поступить бог. Захария? Он беспомощно поглядел на окружающие толпы людей, заполнявшие Пути. Неужели за безразличием одного из них скрывается интерес к его поведению? Или неизвестный соглядатай устал и отпустил его на свободу?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});