По ту сторону рассвета - Ольга Чигиринская

Берен и Лютиэн на жнивье не пошли, потому что вовремя узнали: поля озимого ячменя и пшеницы граничат с полями чужой деревни; новых соседей непременно заметят. И хотя эта деревня была такой же глухоманью, что и владение Рианов, Берен решил не рисковать. Они взяли стадо и отправились вверх, в горы, где даже среди лета не таял снег. Грязновато-белыми островками лежал он в ущелинах, окруженных зеленой травой, грязно-белым потоком бежали мимо овцы. Хуан и еще два крупных пса вели стадо, не давая разбегаться, сзади шел Берен, бежал еще один пес и ехала верхом Лютиэн.

Когда она в первый раз пересекала Дортонион, ее больше занимали мысли о Берене, чем о стране, по которой она едет. Но сейчас было время оглядеться и восхититься тем, как тени облаков бегут по склонам гор вверх и вниз, как стланик цепляется за камень, как бархатная трава под ветром меняет оттенки… Эта земля говорила с Лютиэн совсем иным языком, чем ее родной край: языком Аулэ, Манвэ и Ульмо, а не языком Кементари, покровительницы матери. Это была мужская, мужественная земля, в яростном порыве встретившаяся когда-то с небом. Скалы, ручьи и льды говорили языком грозных воинов, их песнь была сурова и прекрасна.

Эмин-на-Тон были не так круты, как Эред Горгор, они походили не на остро заточенные зубья пилы, а на седые головы. Сосновые леса покрывали покатые склоны, как шуба покрывает плечи сидящего старика, и было в этом что-то невыразимо печальное.

Сверху, если подняться на гребень, деревня была хорошо видна. Домики лепились к склону как ласточкины гнезда, и совсем маленьким, вроде кротовины, казалось подворье Рианов. Вишни, груши и яблони росли во дворах, виноград оплетал столбы и перекладины ворот, и Лютиэн был уже знаком вкус вина из его маленьких ягод: грубым, сладким и терпким получалось оно, простояв год, а больше двух лет и не жило. Огороды покрывали склон под деревней, как заплатки. Деревню из лагеря можно было видеть, а вот лагерь оттуда — нет, и Лютиэн в мыслях еще раз поблагодарила старого Финроса за его мудрость. Даже дым очага, как выяснила она, не выдавал пастухов: дымоход был устроен хитро, так что дым расползался по земле.

— Да, — подтвердил ее догадку Берен. — Это не просто пастбище, это укрытие для скота, на случай орочьего набега. Риан знает, что делает.

Они подновили кошару, крыша которой обвалилась — видимо, зимой, под тяжестью снега, — и Берен, загнав на ночь овец и устроившись ужинать, спросил:

— Ну, по сердцу ли тебе эти места?

— Они мне нравятся, — ответила Лютиэн. — Но я никогда здесь не буду своей.

Берен немного приуныл, и она утешила его:

— Но эти места дороги мне хотя бы тем, что здесь ты обрел покой и радость.

— Покой и радость для меня всегда там, где ты. Но если бы тебя в моей жизни не было — то Дортонион был бы тем, что я люблю больше всего на свете. И мне будет горько покидать его.

— А разве ты не можешь остаться?

Берен покачал головой.

— Вспомни о Финросе. Те, с кем я пережил Тень, никогда не смогут оставить мысль о том, что однажды я встряхнусь как следует и всем покажу. И здесь не найдется достаточно глухого медвежьего угла, где мы могли бы скрыться от друзей и от врагов. Даже это укрытие годится только на время.

Они пробыли там до первых дней осени, когда заморозки начали прибивать траву, а ночи в пастушьей хижине сделались нестерпимо холодными. Раз в пять дней приходил кто-то из мальчишек, приносил муки, эля, свежих яблок — словом, всего, чего здесь не было. Рассказывал немудрящие деревенские новости — кто-то зарезал свинью, чья-то дочь нашла себе жениха в соседней деревне, хорошего и работящего, хоть и хромого и старого (страшно подумать — тридцать пять лет!). Никто из большого мира, где творились большие дела, не пересекал пределов владения Рианов, глухого и всеми богами забытого уголка почти на границе Анфауглит.

Через день после того, как стадо вернулось в деревню, началась новая страда — уборка яровой пшеницы и ячменя — которые от озимых не отличались ничем, кроме того, что их сеяли не под снег. И снова урожай был хороший, и снова была гулянка с танцами на выжатой стерне — в этот раз без соседей, эти поля не граничили, и Берен впервые протанцевал с Лютиэн нарью, со всеми полагающимися подхватами и прижиманиями.

А на третий день, когда похмелье прошло даже у самых рьяных выпивох, по дворам собрали гурт, чтобы гнать на продажу. С гуртовщиками должен был пойти и Радда — первый его поход дальше чем на лигу от деревни.

— Ты можешь сделать о чем я попрошу? — заговорил с ним в конюшне Берен.

— Да, — ответил мальчик.

— Отыщи в Каргонде или в замке Элвайд Нимроса дин-Брогана. Лет ему примерно столько же, сколько и твоему дяде Турвину, он носит зеленый с коричневым и белым, а пряжка его диргола сделана как арфа. Скажи ему — и только ему! — что ты знаешь, где живет госпожа, которую он проводил на север, но если он желает ее увидеть — пусть приезжает один к распадку между Маэд и Гваэд, у озера Аэлуин.

Радда серьезно и важно кивнул. Берен со вздохом отпустил его: будь это Руско, можно было бы просто сказать: ну, и посмотри в Каргонде, что там и как. И получить с его возвращением подробный ответ. А Радда, хороший и честный паренек, не отличался, к сожалению, той цепкостью ума. Если его попросить осмотреться, он нипочем не станет прикидываться глуповатым побродяжкой, которого помимо воли ноги не туда занесли, а будет ходить везде все с тем же серьезным задумчивым видом, и только у полного дурака не вызовет вопроса — «А ты что здесь высматриваешь?»

Гуртовщики вернулись через двадцать дней, привезли товар, выменянный за овец и коз, а у Радды при поясе оказалась пряжка в виде арфы.

— Он будет ждать тебя там, мардо, — сказал мальчик. — Только я ему не верю.

— Почему? — спросил Берен.

— Там был эльф, рыжий сын Феанора. Лорд Амрод, наверное. И этот бард говорил с ним, как будто ничего и не случилось. Будто ты не был ему князем или феаноринги не ищут твоей крови.

— Пусть это не беспокоит тебя, Радда. Я знаю холмы у Тарн Аэлуин как свои пять пальцев, — тут он усмехнулся криво. — И если бы Нимрос и вправду надумал меня предать, то я его и тех, кого он приведет, увижу — а они меня нет.

Кроме того, с ними шел Хуан, который чуял засаду за лигу. И весь расчет был на то, что трое путников смогут скрытно появиться в холмах, а вооруженный отряд — нет.

Однако же холмы у Тарн Аэлуин были пусты, никакие воины не скрывались там, поджидая неосторожного. И если не знать этих мест, как знал их Берен, то казалось, укрыться там совсем негде. Холмы эти были округлы, покаты и лишены древесного покрова — только многолетний вереск устилал их склоны. Оттого-то орки и не искали здесь отряд Барахира, что думали — спрятаться тут невозможно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});