Ковчег 5.0. Межавторский цикл - Руслан Алексеевич Михайлов

отдельно, для Лакки и Перстня, которые несут вахту в Новом Вавилоне.

«Волчата» смотрели на оставшиеся амулеты голодными глазами, что меня устроило донельзя – вот он, стимул. Все верно я рассчитал. Вроде бы пустяк, а работает!

Если честно, я боялся, что они выслушать-то меня выслушают, а потом у виска пальцами крутить будут: мол, чем бы дитя ни тешилось. Но сработало. Ночь, костер и атмосфера сделали свое дело.

Финальным же аккордом первого ритуала посвящения выступила бутылка с виски, которую я достал из сундука, стоящего в моем доме, того, в котором некогда я хранил свой первый арсенал. И бутылка была та самая, которую я нашел на мониторе. Вообще-то я обещал ее откупорить с участниками самой первой вылазки в самый первый бункер, давал я такое слово. Вот только не сложилось с этим, когда мы вернулись, то прямиком попали на войну с рейдерами, потом что-то еще закрутилось, а затем при сплаве бревен совершенно нелепо утонул Бур, которому как раз и было обещано торжественное распитие данного напитка. Напоминать мне про это дело было некому, вот бутылка и дожила до сегодняшнего вечера, точнее – уже ночи.

И она сплотила нас окончательно. Кстати, ох и виски в бутылке оказался! Огонь, а не виски! И глоток-то я сделал небольшой вроде, там по-другому бы и не вышло – народу больно много, а бутылка всего лишь ноль семь. Так вот, глоток был небольшой, а штрафов за употребление этой огненной воды отсыпали столько, как будто я бочку выдул! Правда, в чем они выражались, я не знаю – как и всегда, сообщения пронеслись перед взором со скоростью экспресса.

Побыв на берегу еще часа полтора, мы оставили ребят и направились к крепости. Пусть посидят в своем кругу и поболтают – им есть что обсудить. А мне надо баиньки – завтра ни свет ни заря в дорогу. Правда, я сказал Джебе, чтобы он тоже не задерживался особо и поспал хотя бы пару часов. Побыть среди своих – это важно, но дело есть дело.

В крепости все уже угомонились, только постовые стояли у ворот, да патрульные негромко переговаривались, стоя у догорающего костра.

– Бдите, – погрозил им пальцем я. – И чтобы мышь не проскочила!

Одного из патрульных я знал, это был Слива, старожил крепости. Правда, он пришел в крепость не с нами, а где-то через неделю, одним из первых выйдя на свет костра и доказав нам, что наш способ поиска людей работает. А вот его напарника я не знал, похоже, он из бывших рабов.

– Спать, – сказал Голд, зевнув, и отправился к своему дому, следом за ним двинулась и Настя.

– Спокойной ночи, – пожелал им я и глянул на небо. Оно еще было черным, с яркими пятнами звезд. Стало быть, часа четыре на сон у меня есть.

– Хозяин, – рыкнул Азиз, одновременно закрывая меня своим телом и доставая пистолет.

Я ведь даже движения у порога своего дома не заметил, а он не только успел оценить ситуацию, но и среагировать на нее. Хорошо хоть, что палить не начал.

– Пан Сват, – послышался от порога немного испуганный женский голос, – скажите своему человеку, чтобы он не стрелял. Это я, Алиция.

– Вы выбрали неудачное время для визитов, – суховато сообщил ей я. – И вам крупно повезло, что вы до сих пор живы, Азиз редко медлит. Он сначала стреляет, а уже потом думает.

– В этом мире так и надо, – откликнулась она. – Делать все быстро и не задумываясь.

Азиз растянул губы в улыбке, проворчал что-то вроде: «Давно пора», – вытянул меня из-за своей спины и подтолкнул к этой женщине.

– Согласен, но думать все-так стоит. – Я подавил зевок. – Вас на ночлег устроили?

Я не тупой и все понял: и зачем она здесь, и что она вкладывала в свои слова. Только вот какая штука: то ли я устал, то ли еще чего, но не хотел я ее. Да, красивая, да, все при ней, но… И потом, было в этом что-то… карьерное, что ли. Она покрутилась в крепости, увидела, как мы живем, что у нас тут неплохо, – и вроде как закрепляет позиции. А то и того хуже – приносит себя в жертву с теми же целями. Мне такого не надо. Я и так ее товарок к нам заберу.

– А я не спрашивала вашего согласия. – Меня схватили за отвороты куртки и прижали к стене. – Я сама беру то, что хочу.

– Даже если это принадлежит не тебе? – раздался звенящий от злобы голос Насти. – Скажу тебе так: это называется воровство.

– Я никогда ни у кого ничего не крала. – Даже в темноте было видно, как сузились глаза полячки. – Когда мужчина один, это всегда видно. Вот этот мужчина – ничей, он один. Ты с ним давно, мне рассказали, так чего ждала? Ты что-то сделала? Ты просто смотрела и ждала. А я пришла и взяла.

– Попыталась взять. – В руке Насти появился пистолет, и Азиз, с интересом за этим всем наблюдавший, одобрительно загукал. – Не думай, что это будет так просто.

– Лучшие люди нашей кунсткамеры, – пробормотал я, отцепил от себя пальцы Алиции, махнул рукой и ушел в дом.

Ну их на фиг, пусть хоть поубивают друг друга. Тут даже тщеславие не потешишь. Одна и вправду сама не знает, чего хочет, вторая в себе уверена так, что аж скулы сводит. Может, действительно Галку с собой поселить? Мозгов у нее нет, зато и проблем никаких не будет.

Я почти уже заснул, когда в дом кто-то вошел. Это была Настя.

– Алиция, конечно, заносчивая тварь, – сказал мне она, проведя ладонью по моей щеке. – Но в одном она права: я и вправду ничего не делала, хотя и надо бы. Сам ты все равно ничего не заметишь, то ли потому, что слепой, то ли потому, что тебя все время отвлекает что-то.

Наверное, ей надо было что-то ответить, но я этого делать не стал. А зачем? Тут не говорить нужно, а действовать, раз уж все так обернулось. Так меня учил капрал Ешка на первом курсе академии, а уж он-то в этих вопросах разбирался!

Я люблю раннее-раннее утро. Точнее, я полюбил это время суток здесь, в Ковчеге. В том, умершем мире, что утро, что день, что ранний вечер были одинаковы – солнце в дымке, смог и неумолчный гул цивилизации.

Здесь же все по-другому. Тишина, бирюзовое небо, неяркое солнце и звуки просыпающейся природы. Я не романтик, да и не был им никогда, но это зачаровывает. Добавьте сюда влажный от росы воздух, наполненный ароматами степи, и попробуйте меня понять.

Ну правда, степь можно осязать, только находясь в ней, в крепости с этим уже сложнее, человек все умудряется