Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина - Сергей Белоусов

Но вот шорох ветвей и негромкие голоса нарушили тишину. По узкой боковой тропинке к скамейке, висевшей на цепях, выбрались двое. Разряженная толстая дама шумно пыхтела от духоты и жары и обмахивалась веером и носовым платком сразу. Увидев скамейку, она попыталась немедленно плюхнуться на сиденье, но мужчина, шедший следом, остановил ее. С сомнением он посмотрел на тонкие цепочки, прикреплявшие скамейку к каменным столбикам, затем на толстуху.

-- Боюсь, этот куриный насест не рассчитан на вашу чудную фигурку, моя Брунгильда. Лучше я присяду сам. Вы будете неспешно раскачивать меня, а я тем временем поведаю изящный план. Здесь нас некому подслушать.

-- Я вся -- внимание, милый Адельфан, -- хрипло отозвалась дама. --Готова слушать вас часами. Звук вашего голоса так музыкален. Я сразу же засыпаю... то есть, простите, внимаю и восхищаюсь.

-- Ну уж, стоя, надеюсь, она не заснет, -- пробормотал себе под нос первый министр. -- Главное, запомните все, моя прелесть! -- продолжал он громко. -- В вашей очаровательной головке столько умных мыслей, что чему-то лишнему просто трудно туда втиснуться. Но для моего плана освободите местечко. Он очень важен для нас обоих.

Итак, завтра днем состоится королевское купание. Помните это пленительное место в заливе Тизифоны? Течение медленное, плавное, густая листва закрывает купальню от солнца, чудесные лилии выглядывают из воды то там, то тут! Почему я не родился поэтом, боже мой?.. Вчера вечером я был там, бродил по берегу, любовался закатом. Возле дальнего края купальни, снаружи, в воде, в нескольких метрах, растет лилия волшебной красоты. Во время купания вы должны уговорить Диану перебраться через перила, доплыть до цветка и сорвать его для вас. Там глубоко. Совсем рядом заросли камыша. Но вряд ли кто знает, что между лилией и камышом глубокий и страшный омут. Девчонку стоит только чуть подтолкнуть, и ее затянет в омут. Вы же знаете, обожаемая, что я плаваю, как дельфинчик. Буду сидеть на дне и дышать через камышинку. Замысел так приятен, что хочется сделать все своими руками.

Потом, значительно позже, девчонку, конечно, найдут ныряльщики. Пусть. Главное -- сразу отвлечь чем-то серьезным внимание короля, принца и придворных. Это я подготовлю. Изобразим, например, с помощью бродячих актеров восстание народа. До Дианы ли тут будет? Зато мы похороним крошку с такими почестями, какие и не снились ей за всю ее короткую ангельскую жизнь.

-- А как же принц? -- робко спросила Брунгильда. Она побледнела от страха, но в широко раскрытых совиных глазах ее, в глубине зрачков мерцали две маленьких сияющих короны.

-- Что принц?! -- с пренебрежением отозвался министр. -- Что ему останется делать! Поплачет, напишет длиннющие, скучнющие стихи на могилу и, как миленький, женится на принцессе Филифлюк.

-- Смотрите, Адельфан! -- воскликнула вдруг министерша. -- Цветы! Розовый куст! Белая роза стала алой, а желтая потемнела. Они меняют окраску. Как изысканно! Я хочу их сорвать!

Первый министр взглянул на куст, пожал плечами, затем перевел взгляд на потное глупое лицо жены. Видно было, что ему хочется сказать грубость, но вельможа, как обычно, сдержался.

-- Вы перетрудились, качая меня, дорогая, -- мягко ответил он. --Устали, и кровь прилила от натуги к вашему бедному затылочку. Не надо рвать цветочки. Исколете пальчики, вытопчете клумбочку. Я прикажу это сделать садовнику. Пойдемте.

Он легко спрыгнул со скамейки, подал руку жене, и, не спеша, заговорщики удалились по желтой, усыпанной гравием, дорожке парка.

Розовый куст исчез. Вместо него трое друзей стояли в центре клумбы: красная от возмущения Диана, Гокко, с лицом, потемневшим от гнева, и Пиччи-Нюш, такой же, как и всегда.

-- Фу! -- почесал нос Пиччи. -- Нелегко быть розой. Я чуть не расчихался от собственного запаха! Мы едва не попались. Счастье, что министр не поверил жене. Ну, ничего! Пусть они готовятся, мы подготовимся тоже.

Королевская купальня напоминала огромную беседку под навесом из голубого шелка, затканного золотыми звездами. С берега к ней вели деревянные, покрытые коврами мостки с точеными перильцами. Внутри купальню опоясывали скамейки розового мрамора, прямо с них можно было входить в воду. Вначале глубина была по колено, а к середине скрывала человека среднего роста, примерно до подбородка. Дно было сделано из лиственницы, не гниющей в воде.

Длинную узкую аллею, ведущую к берегу из дворца, обступали с обеих сторон гигантские липы. Лишь у самых мостков деревья слегка расступались, образуя полукруглую площадку, покрытую мелким белым песком. Во время купания там всегда стояли наготове слуги с верхней одеждой придворных дам и кавалеров.

Кто бултыхался в воде, весело визжа, либо сосредоточенно пыхтя, кто, сидя на скамейках, вел легкие неспешные разговоры. Все -- и мужчины, и женщины -- были без париков, в длинных, до пят, одеяниях из тонкого батиста, напоминавших ночные рубашки и украшенных всевозможными бантиками.

Король, стоя в воде по пояс, время от времени плюхался на живот, брызгался и истошно орал, делая вид, что тонет. Его мгновенно вытаскивали, укладывали на скамью и, с фальшивыми криками ужаса, принимались откачивать. Тогда его величество открывал глаза и начинал радостно хохотать. Этот дурацкий розыгрыш никогда не надоедал королю.

Диана, сидя на розовой скамейке, беззаботно болтала ногами, опущенными в воду. За спиной ее, на невысоких перилах купальни устроилась обезьянка, что-то тихо бормотавшая на своем обезьяньем языке. С одной стороны от девочки примостился принц, с другой -- толстая Брунгильда. Лютику очень хотелось прочесть Диане новые стихи, но он стеснялся толстухи и думал, как бы от нее отвязаться. Министерше же мешал принц, ведь он мог вызваться поплыть за лилией сам.

-- Где ваш супруг, сударыня? -- робко хитрил Лютик. -- Обычно вы неразлучны.

-- Государственные дела, милый принц! -- басила подученная мужем Брунгильда. -- Ни минуты отдыха! Заботы, тревоги. Бедняжке некогда даже научиться плавать. Но что это я все о нем, да о нем. Я слышала, ваше высочество, что вы подарили миру новую гениальную поэму?

-- Да! -- оживился принц. -- Она называется "Тоска пингвина с перебитым крылом по белой цапле, парящей в недосягаемой вышине". Правда, красиво?

-- Волшебно! Прочтите же поскорее ее нам!

-- Она очень длинная, -- смутился Лютик. -- Я наизусть не помню. А рукопись у меня в кабинете, во дворце.

-- Так пошлите за ней пажа! -- говорила Брунгильда, четко следуя плану коварного министра. -- Боже! Какое счастье упиваться вашими бессмертными строками!

-- Он не найдет. Я ее так запрятал... В общем, я сбегаю сам! Это быстро. Вы подождете меня, Диана?..

-- Ах, моя птичка, как я вам завидую, -- продолжала заговорщица, когда принц умчался. -- Юноша так влюблен! Молодость, молодость... Очаровательная пора. Смотрите! Какая дивная лилия цветет вон там, за купальней! Она бы так украсила вашу головку к появлению его высочества. Наверное, трудно ее достать?

-- Пустяки! -- весело ответила девочка. -- Сейчас увидите, как это просто. Подержите обезьянку, как бы она не нырнула за мной!

Диана забралась на перила и прыгнула. Тоненькая ее фигурка вошла в воду почти без брызг. С полминуты поверхность реки оставалась пустынной, и вот белокурая голова девочки вынырнула почти у самого цветка. Лилия качнулась, исчезла под водой и показалась снова, уже в тонкой руке, покрытой белым мокрым рукавом. И вдруг и голова, и рука, держащая цветок, скрылись из виду стремительно и бесшумно. Были и пропали.

Брунгильда воровато оглянулась по сторонам. Никто не смотрел туда, где исчезла Диана. Придворные в очередной раз откачивали своего веселого короля.

-- Лиза, Лиза! -- тормошила сестру Аленка. -- Ты что, не видишь? Мы уже пришли.

Лиза потрясла головой, с трудом возвращаясь мыслями в Драконью пещеру. Королевскую купальню, лилию на воде и белокурые волосы Дианы она, казалось, видела перед собой, и видение медленно расплывалось, уступая место тому, что было на самом деле. Аленка уже лезла цепкими пальчиками сестре в ухо, вытаскивая розовую горошину.

-- Что тебе папа говорит, Лизочкина? -- противным наставительным тоном поучала она. -- Все в свое время.

-- Ну, Ленка! -- завопила Лиза, отбирая свою горошину. -- Пусти! Тебе что, неинтересно было?

-- Очень интересно, -- с достоинством ответила сестренка. -- Как будто пластинку слушаешь про аленький цветочек. Но если меня мама обедать зовет или гулять пора, или мультики по телевизору, я же пластинку выключаю.

Можно было спорить и дальше, но крошечное озеро с голубоватой водой, словно подсвеченной изнутри, лежало перед ними. Алена с интересом оглядела свой указательный палец на левой руке, на котором был заусенец и кожа вокруг чуть воспалилась, и окунула его в озеро.

-- Холодная! -- вскрикнула она, тут же выдернув палец. -- Ой, Лиза, смотри! Где заусенец-то?

Заусенца не было. Воспаления тоже. Палец как палец, с розовой кожей, с крохотным белым пятнышком на ногте.