Н 8 (СИ) - Ратманов Денис

Только в самолете я перевел дыхание и перестал ждать тычка в спину. Город будто бы излучал враждебность и все свои силы бросил на то, чтобы вытолкнуть нас. Даже самолет, казалось, взлетел быстрее обычного.

Отсюда, залитый золотом фонарей, заснеженный город казался ослепительно-красивым.

Или принимает, или — нет. Не принял. Пожалуй, впервые в жизни.

Летели мы около часа, и с каждой минутой отпускала злость и становилось легче. Домой! Наконец-то домой. Крым прекрасен, но все равно чувствовалось, что мы в гостях.

А дома и снег не так слепит, и люди добрее. И трава на родном стадионе бутсы подталкивает, чтобы легко бежалось.

В автобус в Москве мы погрузились в восемь. Из-за гололеда в Михайловск прибыли в начале одиннадцатого и повалились спать. День выдался эмоционально тяжелым, а завтра понедельник. Но не тренировка, хуже — встреча с журналистами, будь они неладны! Как мы им еще не надоели? Хотя, может, и надоели, но публика хочет знать, а что там у «титанов»?

Утром по требованию Тирликаса мы вырядились в парадно-выходное, нас забрал красивый пепельно-оранжевый, под цвет гостевой формы, автобус и повез к ДК, где журналисты роились на ступеньках, и было их подозрительно меньше заявленного. А еще я разглядел рядом с Тирликасом Самойлова, директора завода, в черном пальто, перчатках и шапке-ушанке.

Журналисты развернули объективы к автобусу, и я понял, что тут намечается. Ну блин, Витаутыч и партизан! Мог бы предупредить, мы бы настроение с собой прихватили. Теперь нам придется не отвечать на вопросы с умными лицами, а усиленно изображать радость. Впереди сидящий Гусак тоже понял, что к чему, от радости подпрыгнул на сиденье.

— Твою мать, да неужели⁈ Офигеть, у меня будет хата! Своя хата!

— Круто, — только и сказал Клыков, поднял телефон повыше. — А почти везде киевлян ругают. Пишут, что вообще могут наказать болельщиков и не пускать на матчи.

— Мало им, — буркнул Микроб, вытянул шею и улыбнулся. — Мама, я богат! Саня, — обратился он ко мне, — вот ты мог подумать: «Как здорово, что нас выперли из „Динамо“»? Настроение тогда было — хоть в петлю. А теперь мы звезды! В вышке играем.

— Да-а-а, — протянул Колесо, — не надо будет по гостиницам шарахаться.

— Кто о чем, Василий — о бабах, — констатировал Димидко.

Автобус остановился, мы вышли на морозец, пощипывающий щеки. Самойлов громко заговорил:

— Товарищи! Наш прославленный «Титан» вернулся со сборов. К сожалению, нам не удалось завершить стройку до Нового года, но футбольный сезон вы встретите в собственных квартирах! Торжественно вручаю вам ключи в благодарность за те яркие мгновения, что каждый из нас пережил благодаря вам. Вы — наша гордость и пример того, как можно своими руками ковать свое счастье.

Он смолк, и объективы повернулись к нам.

— И зачем было ехать — нам с тобой? — проворчал Круминьш Бороде, которым квартира если и полагалась, то лишь в следующем году.

Самойлову принесли обитую черным бархатом коробку, где лежали ключи с номерками.

— За особые заслуги Александр Александрович Димидко имеет право первым выбрать квартиру.

— Мне — повыше, чтобы эти бегемоты над головой не топали, — отшутился он, вытащил ключи и, улыбаясь, повернулся к нам и журналистам. — Огромное спасибо!

Вторым квартиру выбирал я. Нам выделили левое крыло дома, где мы уже были, первый, второй этажи и частично — третий. Я захотел угловую на третьем. Больше никого Самойлов молодцом не посчитал и раздал ключи невзирая на заслуги. Каждому он говорил слова благодарности, замирал, чтобы его сфотографировали, слушал наши «спасибо». Даже Тирликас удостоился ключей, но эмоций у него это не вызвало. Если нам она перейдет через двадцать лет, то у него был дом, ему квартира не полагалась. Но, видимо, Самойлов что-то знал и не хотел обижать влиятельного человека.

Потом мы и телевизионщики погрузились в автобус и поехали смотреть свои новые берлоги в доме с широкими коридорами, лифтом, как в гостинице, чистенькими белыми стенами и просторными гостиными.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Нас немного пофотографировали, задали пару вопросов о наших планах, а потом стали снимать, как каждый открывает замок. Первым это сделал Гусак, пританцовывая от нетерпения под дверью. Ключ у него в руках ходил ходуном, и он не сразу справился с задачей.

Когда же распахнул дверь, то лицо его светилось от счастья, а глаза пылали. Он не поверил в свою удачу и порог переступил не сразу.

Вторым дверь открыл Левашов. Короче говоря, у кого градус радости и нетерпения был выше, тот принимал подарок первым. До меня очередь дошла минут через пятнадцать. Повторяя слова благодарности, я переступил порог своего будущего гнезда.

Квартира была совершенно пустой и гулкой, пахла свежим ремонтом. В солнечных лучах кружились золотые пылинки. Что ж, даже хорошо, что мебели нет: обставлю берлогу на свой вкус, благо денег предостаточно. Вот только как же я не люблю этим всем заниматься! Подобные заботы — женское, им такое интересно.

Проскользнула мысль попросить Дарину, а следом проснулось сожаление, что в доме не будет хозяйки. Самому заморачиваться, наводить уют неинтересно, я и на коврике могу спать. А вдруг ей понравится быть в доме хозяйкой и не захочется уходить?

Я сделал пару фотографий, отослал Рине, а вместо слов отправил один восклицательный знак. Ответила она не сразу — была на работе и, видимо, кем-то занималась. Я вышел на балкон, окинул взглядом двор, стерильный и присыпанный снегом. Как я понял, мы — первые жильцы. Скоро заселятся остальные, расчертят снег следами, вдохнут жизнь в гулкие комнаты.

Очень хотелось, чтобы Дарина ответила, но она молчала. Ответ пришел через час, когда мы подъезжали к стадиону: «Класс! Какая просторная и светлая квартира!»

Почему-то было стремно просить о помощи. Примерно так же, как, будучи подростком, однокласснице в любви признаваться, но я сделал это: «Рина, поможешь мне ее обставить? Я совершенно в этом ничего не понимаю».

И снова, будто издеваясь, Рина пропала из Комсети. Я аж чертыхнулся. Только в раздевалке пришел ответ: «Конечно да! С радостью и удовольствием!»

Ощущение было, словно мне ответила согласием капризная невеста. А ведь и правда, если… При мысли об этом стало неприятно, вспомнились алые паруса, яхта и то, что за этим последовало.

Не сегодня. Сегодня, вон, Саныч скрестил руки на груди, ждет чего-то. Свистнул в свисток, призывая нас к тишине.

— Мужики, если вы думаете, что сборы закончились, то вы очень сильно ошибаетесь. Нам предстоит тяжелый год.

«Был он тяжелей, чем тот», — промелькнуло в голове.

— На нас теперь смотрит вся страна. Нам нельзя ударить в грязь лицом. Надо сделать так, чтобы вот эти… — Он потряс газетой, скомкал ее и бросил в угол. — Заткнулись наконец! А то все как один орут: «выскочки», «протеже непонятно кого», «бездари», «время покажет»…

— Че, прям все такое пишут? — не поверил Микроб.

— Не все, но многие. И первого же марта у нас такая игра, что кровь из носу, — зачем-то он чиркнул себя по горлу, — нельзя продуть! «Динамо» из Тбилиси, где играет наш друговраг Погосян!

Левашов закатил глаза и принялся материть Мику и всех его родственников до девятого колена. А я вспомнил, с кем нам предстоит играть в марте. Абсолютная память воспроизвела список, с кем и в какой последовательности мы играем в марте:

«Динамо», Тбилиси — 01.03.2025, Тбилиси.

«Динамо», Киев — 10. 03. 2025, Киев.

«Арарат», Ереван — 14. 03. 2025, Михайловск.

«Нефтчи», Баку — 23.03.2025, Михайловск.

«Черноморец», Одесса — 29.03.2025, Одесса.

С возвращением СССР в международный спорт льготные места в Высшей лиге потеряли актуальность, и остались сильнейшие. Помимо тех, с кем играем в марте, нас ждут матчи с донецким «Шахтером», московскими «Спартаком» и «Динамо», минским «Динамо», московским «Торпедо», рижской «Даугавой», ташкентским «Пахтакором», «Жальгирисом» из Вильнюса, ЦСКА и московским «Локомотивом».