Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии - Л. Арбузов

Союз с Польшей, хотя ещё не действительный, но всё же связывавший свободу действий ордена, имел самые роковые последствия, которые скоро обрушились на Лифляндию. В последнее время постоянно грозила война с окрепшей Москвой. Ещё магистр Гален в этих видах искал союз со шведским королем Густавом Вазой. Но союз не состоялся, и в то время, когда Лифляндия тратила свои силы бесполезно в борьбе коадъюторов, шведы одни вели войну с Москвой и заключили в 1557 г. невыгодный для себя мир. Царь Иван IV Васильевич, называвший Лифляндию своей отчиной и намеренно заключивший договор 1554 г. на столь тяжёлых условиях, имел твёрдое намерение расширить своё государство до берегов Балтийского моря и присоединить Лифляндию к Москве. Теперь, по-видимому, наступило для этого дела благоприятное время, и царь решил не дать возможности Швеции, Дании или Польше осуществить подобные планы и немедленно напасть на дряхлое орденское государство.

Наше повествование может вызвать представление, что в то время происходили исключительно братоубийственные борьба и насилия. Но мы должны были отметить и даже подчеркнуть изложенные события. Следует помнить, что они не мешали внутренней мирной и производительной работе и что торговля в XVI столетии сделала большие успехи. Существует даже мнение, что в это время в связи с зажиточностью распространились изнеженность и любовь к роскоши, а результатом этого явились упадок и порча нравов. Мнение это нуждается в поправке. Оно основано на хронике Руссова, который действительно во всём видел сильное вырождение и тяжёлые удары судьбы, которых он был свидетелем, считал за наказание за грехи современного ему поколения.

Конечно, могут быть приведены примеры безнравственности, но они составляют исключения. Старая Ливония погибла от слабости своей политической организации. Ей не удалось выработать форму государственной жизни, отвечавшую требованиям времени, объединить и видоизменить отжившие свой век духовные управления. Когда наступила опасность, то отдельные личности исполняли свой долг, но не было единой верховной руководившей власти. Если бы катастрофа XVI столетия была следствием упадка нравов, то погибло бы всё население (не только его политическая самостоятельность).

Нам ничего не передают о правильных вооружениях, подобных тем, какие Плеттенберг предпринял в своё время, несмотря на сопротивление чинов. Многочисленные, рассеянные по всему краю замки скорее мешали, чем помогали. Когда они были построены, способ ведения войны был другой. Отряды вассалов, городов, крестьянских обществ — орден сам почти не имел войска — составляли силу, не имевшую даже при превосходном вожде большого значения. Нельзя было обойтись без наёмников. Но содержание наёмников требовало сумм, какие иметь немыслимо было без благоустроенного финансового управления. К тому же, несмотря на грозную опасность, между властителями края не царило единодушие. Иноземных союзников не находили. Империя безучастно смотрела на далёкую окраину, её дипломатическое вмешательство принесло скорее вред, чем пользу. Таким образом, империя утратила свою старейшую заморскую колонию.

Как было выше сказано, дерптское епископство в 1554 г. обязалось уплатить свой долг московскому правительству в трёхлетний срок. Незадолго до истечения этого срока явилось в Москву дерптское посольство; но так как оно явилось без денег, лишь с тем, чтобы возобновить переговоры, то московский царь, негодуя за несоблюдение договора, послал его обратно. В конце 1557 г. явилось в Москву ещё второе посольство, во главе которого стоял епископский фогт Элерт Крузе, но оно, хотя с ним вступили в переговоры, ничего не достигло и возвратилось домой только после того, как была объявлена война со стороны Москвы, и сильное русское войско вторглось в епископство. Город Дерпт, куда бежали окрестные жители, был переполнен, и многие могли приютиться только под укреплениями. Лёгкие русские отряды рассыпались не только вокруг Дерпта, но и по Гаррии и Вирляндии, по восточным окраинным частям архиепископства и по всей восточной области собственно орденской Лифляндии, Розитен (Режица), Люцин, и грабили и опустошали эти земли. Жителей без различия пола и возраста или убивали, или уводили в плен. Серьёзного сопротивления русские нигде не нашли. Фюрстенберг собрал все наличные силы между Феллином и Оберпаленом, но не успел выступить с ними. Вторжение русских было большой рекогносцировкой; русские начальники имели приказ тотчас отступить, как только они найдут сопротивление. Они не нашли его и убедились, что Л ифляндия не приготовлена была к войне. Опустошив значительную часть восточной Лифляндии, русские отступили. Было заключено перемирие до 24 апреля 1558 г. Известие об этом звучит как насмешка.

ГЛАВА XXVII

Падение старой Ливонии

13 марта 1558 г. в Вольмаре собрался ландтаг, с тем, чтобы отыскать источники, откуда можно было взять сумму в 60000 талеров. В зависимость от уплаты этой суммы царь Иван IV поставил заключение мира. После долгих совещаний и мелких ссор, которые доказывали, что многие отнюдь не понимали серьезности положения, наконец решили собрать сумму путём контрибуций и займов и отправить в Москву (При этом не щадили и церковных драгоценностей, как, например, в Пернове). Дерптский епископ по совету своего канцлера Гольцшуэра отправил своего особого посланника (Люстфера) в Москву и изъявил готовность вступить в частные переговоры с царём. Этим он испортил всё дело. Царь отказался принять деньги и начал вести частные переговоры, но требовал для того, чтобы придать делу больший вес и авторитет, чтобы магистр, архиепископ и дерптский епископ лично приехали в Москву.

На вольмарском ландтаге впервые выделилась личность, до сих пор осторожно державшаяся на заднем плане, но всё же умевшая составить партию против Фюрстенберга, Готтард Кетлер, только что сделавшийся феллинским командором. Он уговорил несколько отрядов ландскнехтов, бывших на службе у г. Риги, но отпущенных ею, вместе с некоторыми эстляндскими начальниками отправиться на помощь к Нарве. Под Нарвой военные действия возобновились ещё до истечения перемирия. Из Ивангорода русские стали бомбардировать Нарву. Тогда городской совет отправил одно посольство в Москву, другое — к Филиппу И в Брюссель; к последнему, которого как супруга Марии Английской считали особенно могущественным государем, обратился тоже магистр через посредство командора Георга Зиберга. Царь требовал безусловного подчинения, но обещал сохранить за жителями свободу, собственность и старые обычаи. 4 мая 1558 г. орденский фогт Эрнест фон Шнелленберг покинул нарвский замок. Часть города сгорела, и русские заняли её без сопротивления. Тогда орденский начальник сдался с остальной частью и замком русскому военачальнику, разрешившему ему с войском свободно отступить. Так пал важный пограничный пункт, и Кетлер, собиравшийся спасти его, опоздал. Говорили, что он не знал точно, в каких условиях находилась Нарва.

После этого ближайшими начальниками овладело полное малодушие, и целый ряд замков сдался русским без боя. Нейгаузен под начальством Георга Искскюля держался шесть недель, но не получил обещанной магистром помощи, 29 июня тоже должен был сдаться. Фюрстенбергу удалось собрать очень небольшое войско, с которым он, ожидая других начальников, занял укрепленную позицию при Киррумпэ. Но после падения Нейгаузена он отступил сперва на Валк, потом на Венден. Войско его было так незначительно, что он не смел думать о наступлении. Тем не менее, бездействие его было ему вменено в вину и ведение войны поручено Кетлеру, сделанному 9 июля 1558 г. коадъютором. Вся надежда направлена была на него, но Кетлеру приходилось бороться с теми же затруднениями, как и Фюрстенбергу.

Между тем сильное русское войско осадило Дерпт. Город обстреливался раскалёнными ядрами. Но укрепления были в неудовлетворительном состоянии, и запасы амуниции и продовольствия были недостаточны. К тому присоединилась измена: на одной из городских башен неизвестно кем в знак сдачи была вывешена шляпа. Жители волновались, и под их давлением епископ вступил в переговоры. 19 июля 1558 г. русский военачальник, князь Петр Иванович Шуйский, въехал в город. Часть жителей была переселена во внутренние области московского царства. Сам епископ Герман, удалившийся в Фалькенау, должен был переехать в Москву, где он умер в 1563 г. До самой смерти он надеялся, что ему разрешат возвратиться; в этом случае он нашёл бы совершенно изменившуюся Лифляндию. Городское управление продолжало действовать ещё несколько лет, так как нелегко было заменить его чем-нибудь новым. Большинство каноников рассеялось; многочисленные семейства покинули Дерпт ещё до начала осады.

Казалось, что уже теперь, после падения Дерпта, наступит полное разложение. О защите северной части края уже не думали, так как положение её ухудшилось. Ревельский командор Франц фон Зегенгагенгенант Анстель уехал в Данию и передал орденский замок и другие укрепления фогту эзельского епископа Христофору фон Мюнхгаузену (брату Иоганна, епископа Эзельского и Курляндского), который выдавал себя за уполномоченного датского короля и занял ревельские укрепления от его имени. Орденский магистр хотел отступить в Дюнамюнде, было приказано устроить оборонительные позиции на Двине, следовательно, страну к северу от неё держать считали невозможным. Царь сделал Риге и Ревелю предложение сдаться на выгодных условиях. Появились планы призвать иностранную державу на помощь и признать её верховную власть. Магистр Фюрстенберг обратился к Дании, архиепископ Вильгельм и коадъютор Кетлер искали сближения с Польшей и старались направить туда же и Ригу. Эстляндское дворянство и Ревель склонялись к Швеции. Лето 1558 г. было необыкновенно жарко, так что всадники задыхались в своей броне; во многих местах горели леса. Были уничтожены посевы. Грозил голод. Тем не менее и несмотря на все затруднения, Кетлер осенью перешёл в наступление. 29 октября он отнял у русских замок Ринген и подошёл к Дерпту. Но в сражении при мосте в Эльве 8 ноября он был тяжело ранен, после чего отвезли его в Ревель. Оправившись, Кетлер овладел ревельским орденским замком, который Мюнхгаузен хотел продать городу и который наместники Дитрих Бер и Генрих Икскюль, не получив помощи из Дании, уступили ему 8 декабря Кетлер восстановил орденское управление в Ревеле. Вместе с тем он назначил отряд в укреплённый монастырь Падис и усилил гарнизон Вейсенштейна, единственного замка, не сдавшегося и упорно и удачно отразившего все приступы русских. Скоро после этого Кетлер сделал начальником Вейсенштейна ещё молодого рыцаря Каспара фон Альтенбоккума, продолжавшего столь же упорно защищаться. В то время коадъютор архиепископа Христофор, герцог Мекленбургский, отправился к своему брату герцогу Иоганну Альбрехту, зятю прусского герцога, чтобы просить его о помощи.