Лучший мир - Маркус Сэйки

Вайолет уже не спала. Ремни безопасности детского сиденья плотно прилегали к ее маленькому тельцу.

– Ну, моя лапочка, – обратился он к дочери, – хочешь небольшое приключение?

Если у нее и были какие-то соображения на этот счет, то она держала их при себе. Итан взял малышку на руки и несколько секунд прижимал к груди, ощущая драгоценную тяжесть, ровное дыхание и запах молока, а когда положил дочь в сумку-переноску, которую надела Эйми, ему стало холоднее.

Они переглянулись. Жена натянуто улыбнулась, словно пыталась в чем-то убедить себя. Итан подошел к ней, обнял обеих своих девочек, Вайолет оказалась в середине этого «сэндвича». Несколько мгновений они стояли молча. День клонился к вечеру.

– Идем, – сказал Итан.

И они с Эйми зашагали, держась за руки.

*

Двадцать минут спустя они сошли с дороги.

Густой сосновый лес служил задником для ряда двухэтажных построек. Аккуратно подстриженные газоны граничили с голой землей, усыпанной сосновыми иголками. Итан повел семью вдоль этой границы, огибая задние дворы. Синюшное сияние небес очерчивало силуэты домов. Он видел горевшие в них свечи и представлял семьи, сидящие перед каминами. Температура падала, но ходьба с тяжелым рюкзаком на спине требовала усилий, и потому Итан не чувствовал холода.

– Двадцать две мили, – сказал он.

– Ерунда, – ответила Эйми.

– Маленькая прогулочка.

– Это тебе даже не марафон.

Высокий забор вокруг одного из домов вынудил их углубиться в лес. Иголки цеплялись за пуховик, от деревьев исходил запах смолы. Шли они в тишине, которую нарушали лишь звуки шагов и шелест веток, раскачиваемых ветром.

Когда стемнело настолько, что все вокруг накрыла чернота, Итан вытащил фонарик. Резкий свет выбелил деревья, и, чтобы смягчить его, Итан сделал раструб из ладони – пальцы стали красными, как в страшилке.

Ветер переменил направление, и они услышали вой сирен вдалеке. С наступлением темноты беспорядки должны были усилиться. Итан мог представить, как горят машины на Лейксайд-авеню, запах горелой резины, звон разбитого стекла в окнах и крики раненых.

*

Лес становился гуще. Итан продирался сквозь чащу, придерживая сосновые ветки, чтобы прошла Эйми с дочкой на руках, а потом отпускал. Он шел южным направлением, поглядывая на компас. Легче было бы ориентироваться по кромке домов, но, поскольку напряжение в городе росло, он опасался, что кто-нибудь может выстрелить в людей, которые крадутся вдоль их заднего двора.

С негромким, но пугающим криком проснулась Вайолет. Эйми потерла ей спинку и прошептала:

– Ш-ш-ш, все хорошо, спи, спи.

Но вместо этого девочка набрала в грудь воздуха и испустила вопль.

– Ей нужно поменять подгузник, – поняла Эйми.

Итан отстегнул рюкзак и расстелил свою куртку – вот тебе пеленальный столик.

– Давай-ка сюда, маленькая, – ласково сказал он.

Эйми держала фонарик, пока он переодевал довольно гулькающую дочь. Стул ее имел цвет и консистенцию горчицы, а запах от топленого молока был резче обычного. Закончив, он выпрямился – пусть дочка полежит на спинке и побрыкается. Смешно – при всех его знаниях об эволюции и жизненном цикле реальность часто заставала его врасплох. Одно дело было знать, что для развития мозга и тела требуются годы, и совсем другое – наблюдать, как взгляд Вайолет постепенно становится осмысленным, как она учится управлять мышцами. Он чувствовал себя кем-то вроде физрука, подменяющего заболевшего учителя биологии, – словно читал те же книги, что и ученик, опережая его всего на неделю.

Эйми принялась разминать рукой поясницу, и вместе с ее движениями заметался луч фонарика, крохотный кружок света среди подавляющей черноты.

– Сколько мы, по-твоему, прошли? – спросила она.

– Мили полторы-две, может быть. Устала?

– Нет. Просто мы так медленно движемся.

– Лучше уж так – безопаснее.

– Наверное, – пожала она плечами и улыбнулась. – Слушай, хотела тебе сказать кое-что.

– Что?

– С Днем благодарения.

*

Час спустя Итан на ходу оглянулся через плечо на своих девочек, и его нога за что-то зацепилась. Он споткнулся, тело по инерции повело вперед. Он попытался выставить другую ногу, чтобы предотвратить падение, но тяжесть рюкзака не позволила сделать это. И он упал, ударившись коленкой о камень. Фонарик отлетел в лес.

– Итан!

– Я в порядке, – процедил он сквозь сжатые зубы и неслышно выругался.

Судорожно вдохнув, выругался снова и ощупал коленку. От каждого прикосновения волны боли распространялись по всему телу, хотя она уже уменьшалась и сосредотачивалась в месте удара. Джинсы вроде не порвались, но в темноте он не был уверен…

– Фонарик. Куда он улетел?

– Вот черт! – сказала Эйми.

Она была расплывчатой массой, которая двигалась на черном фоне, шаря ногами по иголкам. Через несколько секунд он услышал, как носок ее ботинка задел что-то металлическое. Она наклонилась и вздохнула.

– Сломан? – догадался Итан.

– Похоже. Как ты?

– Да просто ушибся.

Он оперся рукой о землю и медленно поднялся.

– Идти можешь? – спросила жена.

В ответ он кивнул, но, сообразив, что она не видит его, произнес:

– Да.

Осмотревшись, Итан не разглядел вокруг ничего, кроме оттенков черноты. Небо было лишь немногим светлее, плотное одеяло облаков скрывало луну и звезды.

– Но я думаю, – сказал он, – здесь нам не пройти.

– Мы можем остановиться, а утром двинуться дальше, – предложила Эйми.

– В темноте будет легче проскользнуть мимо кордона.

– Тогда идем.

– Идем.

*

Бизнес-центр представлял собой приземистое здание без излишеств. После тихого уединения леса оно казалось инопланетным, словно этот мир был оставлен людьми. Метафора о зомби-апокалипсисе становилась все понятнее.

И все же здесь была широкая дорога, идти по которой не составляло труда. Коленка у Итана побаливала, но было приятно шагать по асфальту. Он повел плечами, чтобы переместить груз на спине, и пошел первым.

Они оказались на трехполосной улице с направлением восток-запад без единой машины. Итан щелкнул зажигалкой и поднес ее, насколько было можно, к бумажной карте.

– Кажется, мы здесь, – сказал он. – Это Плезант-Вэлли-роуд[37].

Никакой долины здесь не было, и место ничуть не казалось приятным. Итану захотелось увеличить масштаб и перейти на спутниковое изображение. Мальчишкой он знал телефонные номера всех своих друзей, звонил им по памяти. Теперь же из-за планшетников и мобильников он и своего-то номера толком не помнил и вот уже десять лет перемещался в пространстве с помощью интерактивного джи-пи-эс-дисплея. Высокие технологии очень упрощали жизнь.

«Ну да. Скажи об этом Кливленду».

– Кажется, на западе это местечко более населенное.

– Да, мы сейчас на востоке. Теперь можем пойти… вот по этой – Ривервью.

На карте улица выглядела тоненькой линией и петляла по национальному парку. Она несколько раз меняла названия, но выводила более или менее прямо на водопад Кайахога.

Они двинулись по середине безлюдной улицы.

*

Когда они увидели первых беженцев, таких же, как они, было почти девять.

Спина Итана взмокла от пота, а кожа на бедрах начала гореть. Двадцать две мили – это дневной марш для солдата, разумное расстояние для опытного туриста. Но работа в исследовательской лаборатории мало способствовала поддержанию спортивной формы. Они с Эйми ходили в спортзал, когда была возможность, но после рождения Вайолет делать это получалось только урывками.

По крайней мере, идти теперь им было легче. Ривервью-роуд представляла собой узкую двухполосную дорогу, покрытую потрескавшимся асфальтом, по одну ее сторону простирались поля, по другую дыбился лес. Скелеты мачт высоковольтной линии стояли вдоль западной стороны дороги. Время от времени им попадалась сельская подъездная дорожка – почтовый ящик и грунтовка.

Итан смотрел на свои ноги. Не считал шаги, а скорее воспринимал их ритмичные движения как барабанный бой. Вдруг Эйми положила руку ему на плечо.

Впереди плясало какое-то белое пятно, и когда он сообразил, что это фонарик, было уже поздно – луч нашел их. Источник света находился примерно метрах в тридцати от них, и Итан не видел ничего, кроме самого луча. Он вдруг ощутил, как потяжелел его рюкзак.

– Милый…

– Никаких резких движений, – сказал он и медленно поднял руки ладонями вперед, вспомнив нервного подростка за пулеметом на «хаммере».

«Оказаться пойманным плохо, но еще хуже, если они запаникуют».

Луч фонарика так же неожиданно, как нащупал их, метнулся в сторону. Описал дугу, отбрасывая странные тени деревьев, и наконец уперся в грудь человека. Ствол винтовки торчал над его плечом, но одежда на нем была охотничья, а рядом с ним находились две другие фигуры: женщина и мальчик лет восьми.