Вор: Пришествие Трикстера - Артемис Деник

воротам, тем больше я чувствовал… свободу? Одновременно все мои пальцы вспотели, а вены словно накалились на горне. Я схватил тяжелое кольцо, и раздался грохот. Почти сразу ко мне вышел охранник. У него были неимоверно большие губы и выразительные глаза мясника. За поясом он держал наготове короткий меч. «А у парня комплексы» — развеселила меня мысль. Он странно поглядывал вбок, но больше был поглощен разглядыванием меня, а точнее моего прикида. Его скулы свела неприязнь. «Смотри, смотри, падаль! Твоему хозяину еще воздастся».

— Тебе чего? Потерялся, сынок?

— Вели к хозяину вести, — отрезал я.

Тот вздрогнул, словно хотел что-то сделать, но, в конце концов, сжал губы.

— Барон Рамирес велел не беспокоить его…

— У меня к нему дело, это касается наемных убийц.

Стражник сконфузился и оглянулся. Тотчас через щель в ворота просочился еще один, а голоса и топот солдатских сапог замолк.

— Проходи, — сказал губастый, и крепко схватил меня за плечо. В этот момент я почувствовал небывалое чувство отрешенности, словно думать о чем-либо больше было не надо. Словно я был в полной власти этого человека. Я чувствовал, как его пальцы впивались в мои плечи, как небрежно и, брезгуя, он тащил меня по темным коридорам. Но когда показались арки, а за ними внутреннее убранство замка, сознание вернулось ко мне, как и змеиная закалка. Я начал размышлять.

— Ай, нога! — вскрикнул я.

— Что такое?

— Меня ранили эти ваши… ай! — так я надеялся внушить стражнику, что я был безобиден. Остаток дороги старался хромать, благо опыт у меня уже был.

На доли секунду я приметил целую галерею роскошных картин. Еще через пролет показались постаменты с вазами, на которых были изображены какие-то розовые листья. «Мы» оказались в зале, и возле дымящегося камина, стоял странно изогнутый диван. «И все у него не такое, как должно. И все у него не квадратное, а иное: то там уголок согнут, то здесь линия подкрашена. Мелочевшик!». Мне и вправду было не понятно, зачем замок обставлять с таким пафосом, и такой… любовью. «Среди роскоши он и умрет, и то будет верно». Я имел дело с «эстетом», возвеличенным, самодовольным. «Такого человека легко обвести. Скажи ему комплемент, и он разольётся как твое французское вино». Тьфу ты! Как вообще вино пить можно!

«Мы» уперлись в металлическую дверь, которая вела в подвал. Это был необычный подвал. Я присматривался, прислушивался, но не мог взять в толк, а что делает его таким необычным. И только когда меня довели до шикарной деревянной двери, у меня в голове мелькнула мысль. «Дерево портиться в сырости. Значит тут…» В туннеле было сухо, даже подозрительно сухо. Губастый вобрал воздух и потянул за колокольчик.

За дверью кто-то зафыркал.

— Входите, черт по…

Губастый сильнее сжал мои плечи и поднес ко мне свою отвратительную рожу, от которой пахло костром и луком.

— Смотри, без фокусов! — прошипел он, — Барон велит тебя скормить буррику, надеюсь, я буду в первом ряду, — он вроде бы закончил, но не отпускал, — Обращение: мой Милорд Барон Рамирес. Попробуй только пикнуть!

— Ну что вы там?! Мне весь день ждать?! — затрещал неприятный голос.

От всего этого контакта с людьми у меня кружилась голова. Когда меня продавливали в двери, хотя я и не сопротивлялся, я смекнул, что ведь у меня не было оружия. Я остался с одними руками. «Думай, думай, думай!» Неприятно признавать, но я молил саму судьбу, чтобы этот чертов Рамирес приказал им покинуть помещение, иначе я был бы вынужден играть по его правилам. А в его правилах игры, я всегда проигравший.

Первое, что бросилось в глаза — это убогонькая табуретка поодаль от меня. По углам ютились огромные сундуки, а вдоль стен стояли резные шкафы. Среди них стол казался лишним или даже чужим. Однако именно за этим столом на изогнутом стуле возвышался мужчина с короткими пепельными волосами, прикрытыми шелковой шапочкой. «Прямо, как у куклы». Он не поднял на меня даже малейшего взгляда, что-то писал. За его спиной висел зеленоватый фамильный герб, обрамленный светящимися шпагами.

От губастого явно ожидалось, что он начнет разговор. Но он сконфузился и молчал. Тогда молчаливый вдруг приобрел тоненький голосок и доложил: «Мой Милорд Барон Рамирес, к вам прибыль некто Гаррет, вор».

— Мастер-вор, — поправил я.

Только тогда губы «Барона» искривила улыбка, и он ехидно поднял глаза.

— Выжил, значит. Молодцы, ребятки, а теперь возвращайтесь к службе. Сэр Гаррет?”

Дверь захлопнулась, и воцарилась неловкая тишина. Рамирес встал из-за стола, но вместо того, чтобы сказать что-то, начал ходить из стороны в сторону, изредка поднимая озадаченный взгляд на меня. От этого мне стало еще более неловко, но его низкий рост придавал мне уверенности. «Удобней будет ударить по башке».

— Знаешь, — начал он, — не знаю, хорошо это или плохо, что мои разгильдяи не смогли тебя убить. В любом случае, это смело с твоей стороны приползти ко мне самому. Обычно люди приходят, когда я требую. Можешь не отвечать, я знаю, зачем ты здесь. Ты удивишься, но я уже подготовил все нужные бумаги, — он остановился и посмотрел мне в глаза. — На столе. Как подпишешь, можешь встать на колени, в знак, так сказать подчинения. Если, конечно, нога позволит, слышал, тебя немного вывели из колеи. Мои соболезнования!

Он был прав, я удивился, но не его «предложению», а его наглости, самолюбию и мнимой предприимчивости. «На глупость и ответа нет». Я и молчал.

— Да-а, слышал я, какой ты гордец и самоволец, Гаррет, но это неприлично так долго смотреть на Лорда. Надо знать свое место, вор.

— Что за бумаги?

— Да так, формальности. Подойти, прочитай, если умеешь, — рассмеялся он, — На табуреточку-с.

Я подошел к столу. Квитанции, счета, расписки, непонятные линии. На краю стола лежал мешочек с деньгами.

— Не понимаю, зачем ты такой нужен им, Гильдии этой. Я бы скормил тебя буррику, у Золотца в последнее время проблемы с пищеварением. Страдает, бедняга, все жидко да жидко.

И все же, в своем странном монологе он заметил, что чернила закончились.

— Ах! — воскликнул он, — Совсем забыл — чер-ни-ла. Твой листок, кстати, в нижнем правом углу. В нижнем правом! Если ты знаешь, что такое право, — прошептал он, рыская рукой по полке в поисках чернил. «Настал момент действовать». Что-то зарядило меня энергией, но лишь на момент. Сердце начало стучать — и я не понимал почему. Всегда, всю жизнь я делал это. Спасал самого себя. А тут… стало гадко. Я протер глаза и рассудок просветлел. В голову ударило: «Действуй, дурень,