Константинополь. Последняя осада. 1453 - Роджер Кроули

От грохота пушек и пищалей, и звона колокольного, и воплей и криков с обеих сторон, и треска доспехов — словно молния, блистало оружие сражавшихся, — а также от плача и рыдания горожан, и женщин, и детей казалось, будто небо смешалось с землею, и оба они содрогаются, и не слышно было, что один человек говорит другому: слились вопли, и крики, и плач, и рыдания людей, и грохот пищалей, и звон колокольный в единый гул, словно гром великий. И тогда от множества огней и пальбы пушечной и пищальной с обеих сторон клубы дыма густого покрыли Город и все войско так, что не видели сражающиеся, кто с кем бьется.

Поскольку воины рубили и кололи друг друга на узком пространстве при свете луны, преимущество оставалось на стороне оборонявшихся, имели лучшее вооружение и сражавшиеся под командованием храброго Джустиниани. Постепенно натиск атакующих ослабел: «они истощили свои силы в бою на стенах, и их изрубили в куски»[19]. Через четыре часа на укреплениях неожиданно наступила тишина, прерываемая лишь стонами умиравших во рву. Турки возвратились в лагерь, «забыв даже об убитых своих», а защитники после шести дней непрерывных боев «попадали от усталости, словно мертвые».

При холодном свете утра Константин и его свита отправились посмотреть на результаты побоища. Все рвы были «завалены трупами, а иные [лежали] в воде и по берегам». Осадные машины стояли брошенные у стен, и в утреннем воздухе догорали пожары. Константин не смог добудиться ни воинов, ни измученных горожан, дабы предать погребению павших христиан, и эту работу пришлось поручить монахам. Как всегда, число жертв в источниках сильно разнится; Нестор Искандер приводит цифру восемнадцать тысяч убитых турок, Барбаро пишет о двухстах, что более правдоподобно[20]. Константин приказал не мешать неприятелям собирать тела своих убитых, но осадные машины велел поджечь. Затем он проследовал в храм Святой Софии с представителями клира и знати «воздать благодарение всесильному Богу и Пречистой Богоматери, ибо надеялись все, что отступит безбожный [Мехмед], увидев, сколько воинов его перебито». То был момент передышки для Города. Ответом Мехмеда стало усиление бомбардировки Константинополя.

Глава 9

Ветер, посланный богом

1-20 апреля 1453 года

Битвы на море более опасны и жестоки, нежели на суше, ибо на море нельзя ни отступить, ни бежать. Нет иного пути, кроме как сражаться, положившись на судьбу, и каждый показывает, чего он стоит.

Жан Фруассар, французский хронист XIV в.

Корабль, плывущий ввиду стен, окружающих Город со стороны моря.

13 начале апреля, в то время как большие пушки разрушали стены, защищавшие Город со стороны суши, Мехмед впервые начал использовать флот — другое свое новое оружие. Он быстро осознал факт, очевидный всем, кто собирался осаждать Константинополь, начиная от арабов и далее — без надежного контроля над морем попытка взять Город будет скорее всего обречена на неудачу. Его отец Мурад приступил к осаде в 1422 году, не имея возможности перекрыть морские пути Византии: османский флот захватили врасплох и уничтожили венецианцы при Галлиполи шестью годами ранее. Пока Босфор и Дарданеллы не перекрыли, Константинополь легко мог получать снабжение от греческих городов на Черном море или от своих сторонников-христиан Средиземноморья. Именно с учетом этого обстоятельства в 1452 году выстроили замок «Перерезанное горло», оснащенный мощными пушками. Отныне ни один корабль не мог бесконтрольно проплыть вверх или вниз в Черное море но Босфору.

В то же время султан начал восстановление и усиление флота. Зимой 1452 года была осуществлена масштабная программа по строительству кораблей на базе османского флота в Галлиполи, а также, вероятно, в Синопе на Черном море и на других верфях на Эгейском побережье. Согласно Критовулу, Мехмед «полагал, что флоту придется сражаться в первую очередь и он окажет большее влияние на ход осады, нежели армия», поэтому он лично уделял существенное внимание этим работам. У имперских властей появилась возможность использовать большое количество опытных плотников, матросов и кормчих как греческого, так и итальянского происхождения (империя расширила свои владения за счет черноморского и средиземноморского побережий), и квалифицированную рабочую силу можно было задействовать в реконструкции флота. Мехмед также получил доступ к важнейшим природным ресурсам, необходимым для осуществления его попытки: дереву и пеньке, ткани для парусов, чугуну для изготовления якорей и гвоздей, смоле и салу (для отделки и обмазывания корпуса кораблей). Все материалы получали в большом количестве как с территории империи, так и из-за границы. В умении сконцентрировать ресурсы для ведения войны проявился талант Мехмеда-логистика.

Как и в случае с пушками, османы быстро научились строить такие же суда, как у их врагов-христиан. Основным типом боевого корабля в Средиземноморье в Средние века являлась галера, происходившая от римских и греческих галер античной эпохи. Данный вид судов, изменявшийся с течением времени, господствовал на Средиземном море с начала бронзового века до XVII столетия, и кораблям этой модели, чей вид сохранился на минойских печатях, египетских папирусах и вазах классической Греции, суждено было сыграть на протяжении длительного исторического времени такую же важную роль в событиях, связанных с морем, как виноградной лозе и оливковому дереву. К концу Средневековья типичная военная галера была длинной, быстроходной и очень узкой — как правило, около ста футов в длину при двенадцати футах в ширину — с поднятым носом или выступом в передней части, игравшим роль боевой палубы или трапа для перехода на вражеские корабли. Тактика морского боя чрезвычайно отличалась от тактики сражения на суше. Галеры укомплектовывались воинскими командами, которым после первоначального залпа или удара предстояло попытаться атаковать судно противника в жестокой рукопашной схватке.

Сама галера сидела в воде удивительно низко. Для максимального использования преимуществ весельной конструкции борта нагруженной военной галеры должны были возвышаться над водой на два фута. Она могла быть оснащена парусами, однако именно весла обеспечивали ей подвижность и эффективность в битве. Гребцы сидели в один ряд, причем находились выше уровня палубы, что создавало для них в битве ужасную опасность. На каждой скамье обычно помещалось по два-три человека. Каждый работал собственным веслом, чья длина зависела от места гребца на скамье, в довольно стеснительных условиях: при гребле на галере веслом приходилось действовать на пространстве не большем, чем место пассажира современного воздушного лайнера. Поэтому основное движение, когда боковое пространство играет важную роль, осуществлялось так: гребец толкал весло прямо вперед. При этом он, прижав локти, вскакивал со скамьи, а затем вновь падал на нее. Тогда понятно, почему для гребли на галерах требовались опытные команды, умевшие соблюдать ритм. Также следовало обладать большой силой, чтобы действовать веслом, достигавшим тридцати футов в длину и весившим около ста фунтов. Военная галера ценилась за быстроту и маневренность в бою. Судно с хорошо смазанным килем могло при рывке сохранять скорость в семь с половиной узлов в течение двадцати минут, используя только людскую силу. Требовать от команды быстро грести больше часа означало утомить ее.

Наряду со всеми преимуществами, которыми обладала галера в спокойном море, она также отличалась исключительными недостатками. Низкий надводный борт служил причиной того, что она совершенно не годилась для плавания даже во время небольшой зыби, свойственной Средиземному морю. Поэтому плавание на галерах, как правило, ограничивалось летними месяцами и диктовало требование держаться берега, а не совершать длинные рейсы по открытому морю. Флоты, состоявшие из галер, нередко тонули в результате несезонных штормов. Паруса можно было ставить, лишь когда ветер дул точно в корму, и сами весла были бесполезны при сколь-либо сильном встречном ветре. Вдобавок требование скорости приводило к тому, что корпус корабля был хрупок и сидел в воде очень глубоко — серьезный недостаток при нападении на судно с высокими бортами, такое как купеческий парусник или одна из больших венецианских галер, которые были гораздо выше. Сильным и слабым сторонам галер пришлось выдержать жестокую проверку в ходе борьбы за Город.

Мехмед собрал большой флот. Он починил и вновь осмолил старые суда и построил некоторое количество новых трирем — галер с веслами, расположенными по три, а также исполненных в уменьшенном масштабе галер для совершения рейдов, «длинных кораблей, быстрых и с полностью крытой палубой, вмещавших от тридцати до пятидесяти гребцов» — европейцы называли их фустами. По-видимому, он контролировал большую часть работ самостоятельно, выбирая «искусных моряков на всех побережьях Азии и Европы — особенно умелых гребцов, палубных матросов, кормчих, капитанов трирем, командующих и адмиралов, и всех прочих, кто нужен был в корабельных командах». Некоторая часть султанского флота находилась в Босфоре уже в марте, переправляя войска через пролив, однако основные силы не могли собраться в Галлиполи ранее начала апреля. Командующим назначили адмирала Балтоглу, «великого человека, опытного адмирала, искусного в деле войны на море». В первый раз за семь осад османы привели к Городу флот, тем самым сыграв чрезвычайно важную роль в ходе военных действий.