Николайо Андретти (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Конечно, я этого не говорю.

Я на мгновение замолкаю, обдумывая свои слова, прежде чем, наконец, ответить:

— Когда ты будешь достаточно взрослой, чтобы встречаться, выбирай парня, с которым ты будешь чувствовать себя потрясающе. Того, кто делает для тебя что-то, когда ты просишь и даже когда не просишь. Того, с кем ты чувствуешь себя в безопасности. Того, кто вызывает у тебя бабочек, но при этом заставляет тебя чувствовать себя спокойно.

— То, что ты описываешь, не похоже на человека, — говорит она, несомненно, думая о мальчиках-подростках в ее классе, о мальчиках, которых она часто сравнивала с людоедами во время моих визитов к ней.

Я смеюсь и соглашаюсь.

— Нет. Ни в малейшей степени. — Мое лицо становится серьезным. — Но ты удивительный человек, Мина, и если это зависит от меня, ты никогда не согласишься на меньшее, чем заслуживаешь, а это абсолютно все.

Она замолкает на мгновение, прежде чем сказать:

— Ты тоже удивительный человек, Минка.

И, черт возьми, мое сердце раздувается в десять раз, и мне хочется согласиться.

Но вместо этого я натягиваю на лицо улыбку и киваю головой.

— Спасибо, Мина.

— Ты собираешься рассказать мне, почему ты не навестила меня?

Я колеблюсь, размышляя над тем, что мне следует и чего не следует ей говорить.

— Я не смогу навещать тебя какое-то время, но постараюсь, как только смогу. Обещаю. Просто… сейчас за Николайо и, возможно, за мной охотятся.

Она впитывает мои слова, ее глаза расширяются от беспокойства, но она не говорит об этом. Такова мрачная реальность нашей жизни. Я не помню случая, чтобы кто-то из нас так или иначе не подвергался опасности, будь то родители, выселение, голод, социальные службы и так далее.

— Минка, ты сейчас чувствуешь себя в безопасности?

Я решительно киваю головой.

— Да.

И это не ложь. Несмотря на то, что в последнее время со мной происходят нелепые вещи, я чувствую себя в безопасности. У меня есть крыша над головой, еда и свободное время, чтобы готовиться к экзаменам. И как бы мне ни хотелось это признавать, я доверяю Николайо, что он обеспечит безопасность нам обоим.

— Ты сейчас чувствуешь себя спокойно?

Я бросаю на нее странный взгляд.

— Да…

— Ты попросила Николайо достать нам планшеты?

— Нет, он сделал это сам.

— А когда ты его обняла, ты почувствовала бабочек?

Да.

— Мина, о чем ты говоришь? Ты ведешь себя странно.

— Мои вопросы странные? Это же твой контрольный список.

У меня отпадает челюсть, потому что она права.

Святая корова. Николайо поставил все галочки в моем списке.

И я не знаю, как мне к этому относиться.

28

Всегда прощайте своих врагов,

ничто не раздражает их так сильно.

Оскар Уайльд.

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

— Внимание! Внимание! Я ела муравьев на завтрак!

На мои слова Мина разражается самым милым хихиканьем.

— Твоя очередь! — напоминаю я ей.

— Я… я… не могу. Не могу. О-остановиться. Смеяться, — задыхается она между взрывами сладкого, невинного смеха.

Я случайно роняю планшет на матрас, когда слышу глубокий голос:

— Ты съела своих тетушек на завтрак?! Любовь моя, тетушек нужно есть только на ужин. Дяди — на завтрак! (прим. Ant — муравей; aunt- тетя.)

— Мне пора, — говорю я Мине, а она разражается очередным приступом смеха.

— Пока, Минка! — Она кричит: — Пока, Николайо!

После того как Николайо попрощался с ней, я завершаю видеочат и выключаю экран. В седьмой раз с тех пор, как Николайо подарил мне планшет, мы с Миной вместе смотрели французские дневные сериалы.

Вместо субтитров мы в первый раз решили, что будет интереснее угадывать, что говорят актеры. Угадывание превратилось в придумывание случайных и нелепых вещей, и теперь это веселая игра, которую я с нетерпением жду каждый день.

Я была удивлена, когда Николайо впервые присоединился к ней несколько дней назад. Теперь я уже привыкла, но все равно не понимаю, зачем он все это делает. Я вытесняю эту мысль из головы, потому что проще не думать об этом, продолжать злословить в его адрес.

Вместо этого я сосредоточилась на подготовке к экзаменам и ежедневных разговорах с Миной. Иногда я приношу Джексу что-нибудь поесть, но обычно с ним разбирается Николайо, за что я ему благодарна. В общем, это означает, что впервые за долгое время я могу расслабиться и взять столь необходимое время, чтобы снова собраться с мыслями.

И в глубине души я знаю, что этой возможностью я обязана Николайо.

Было бы намного проще, если бы он дал мне больше причин ненавидеть его. Да, он по-прежнему говорит гораздо более напористо, чем я привыкла, но я поняла, что это часть его обаяния. И да — Никколайо очарователен.

Опасный.

Именно поэтому, когда он ослабляет галстук и приближается ко мне, выглядя гораздо привлекательнее в костюме на заказ, чем положено по закону, я убеждаюсь, что держу оборону.

Я прочищаю горло от вожделения и говорю:

— Я не слышала, как ты вошел.

Он ухмыляется и вздергивает бровь, как бы говоря: "Ну да".

Я закатываю глаза.

— Ты нашел водителя, сбежавшего от Наца?

Он качает головой.

— По видеозаписям, полученным с уличных камер, мы отследили его машину до одного из зданий в Бруклине, но у нас не было ни одного снимка его лица в приличном разрешении. Сегодня я сидел с художником Романо, чтобы сделать макет его лица.

— И что потом?

— Винс разошлет эскиз всем своим знакомым до конца недели. Надеюсь, это даст несколько новых зацепок. В любом случае, это не имеет значения. Можно предположить, что водитель — один из многих, кто охотится за мной.

Я киваю.

— Но он единственный, кто, как мы знаем наверняка, знает обо мне.

Его глаза темнеют, а голос становится серьезным, когда он говорит:

— Я не позволю, чтобы с тобой или Миной что-то случилось.

У меня перехватывает дыхание от кипящего обещания в его словах, и я не знаю, что с ними делать. Он не обязан меня защищать. Он ничего мне не должен. Ни в чем случившемся нет его вины, и все же… Я начинаю думать, что под всем этим лаем и укусами Николайо скрывается порядочный человек.

Поэтому я смотрю ему прямо в глаза и говорю:

— Я тебе верю.

И я верю.

По-настоящему.

Буря в его глазах рассеивается от моих слов, и он садится на кровать рядом со мной.

— У меня есть просьба.

Я поднимаю брови.

— От меня?

— Нет, от Джекса.

Я неприветливо фыркаю, и мы оба поворачиваемся к Джексу, который, наконец-то, вырубился на полу. Если не считать того, что я могу поговорить с Миной, мое любимое время суток — когда Джекс спит. К сожалению, энергии у него больше, чем у кролика. Он спит всего четыре часа в сутки и не спит остальные двадцать.

Это очень утомительно.

Хотелось бы избавиться от него — и побыстрее.

Но я не хочу его убивать, а Николайо не хочет, чтобы он был на свободе и попытался убить нас снова.

Значит, остается только заложить его кому-нибудь другому, чтобы тот присмотрел за ним, что Николайо делать отказывается, поскольку никому не доверяет, или продолжать присматривать за ним, пока Николайо не перестанет получать удары по голове, а это уже похоже на то, что никогда.

— А если серьезно… Мы можем от него избавиться?

— Честно говоря, наверное, нескоро.

Я вздыхаю и, вспомнив об одолжении, жестом прошу его продолжать.

Он продолжает.

— Скоро свадьба Люси.

— Я знаю. Она пригласила меня.

— Отлично.

Я сужаю глаза.

— Я не собиралась идти.

— К сожалению, у меня нет выбора. Ты пойдешь со мной?

Мне приходится заставлять свою челюсть оставаться на месте.

— Что? Почему?

— Во-первых, Ашер пожертвовал планшеты всем государственным домам престарелых в городе, включая дом твоей сестры.

Это достаточно веская причина, чтобы пойти. Он мог бы остановиться на этом, и я бы согласилась, но он этого не делает.