Удача - Б. Седов

Знахарь глубоко вздохнул, открыл глаза и слабым голосом произнес:

– Ты так и не сказала мне – вы знали обо всем, что я затеял, с самого начала?

Рита, уткнувшись носом ему в шею, кивнула.

– И ты ничего не сказала мне? Рита кивнула еще раз.

Знахарь открыл рот, собираясь сказать что-то язвительное, но Рита накрыла ладонью его губы и отрицательно покачала головой.

– Не говори ничего, – прошептала она, – не надо. Есть вещи, которых ты не знаешь.

– Почему не знаю? Потому что – не Игрок?

– Ага…

– То есть, значит, рылом не вышел, – с неудовольствием пробурчал Знахарь, – так, что ли?

– Отчасти так, но в большей степени просто от того, что ты не осведомлен о многих вещах, которым мы придаем особое значение. И вообще, тебе что – не о чем больше поговорить с любимой женщиной?

Знахарь смутился.

– Что значит – не о чем? – попытался вывернуться он.

– То и значит. Тебе хорошо со мной?

– Хорошо ли мне с тобой… – Знахарь улыбнулся. – Мне так хорошо с тобой, что я не представляю, бывает ли лучше.

– И мне с тобой хорошо, – Рита погладила Знахаря по лицу. – А теперь представь себе, что я говорю – давай, Костик, бросай все свои метания, и заживем с тобой нормальной семейной жизнью. Тебе ведь хорошо со мной, вот и бери меня, живи со мной, как все. Что ты скажешь?

Знахарь задумался.

Он представил себе уютный домик на берегу моря, а лучше – океана, себя, сидящего в кресле-качалке, Риту, выходящую на крыльцо, заслоняющую рукой глаза от солнца, рыжего сеттера, который с радостными телодвижениями бросается ей навстречу… Чего-то не хватало.

Знахарь знал – чего, и изо всех сил противился этому, не позволяя нежеланным подробностям проявиться в воображении… Но оно все-таки прорвалось, и в идиллической картине появились недостающие детали. За дверной косяк держалась маленькая девочка, сосредоточенно переносящая ножку через казавшийся ей высоким порог, а в тугом животе Риты, похожем на спрятанный под платьем глобус, сидел еще более маленький мальчик.

Это было прекрасно и совершенно соответствовало древним, как сама жизнь, радостям бытия, но оно же было и концом чего-то, без чего Знахарь не мыслил себе своей, мужской, жизни.

– Нет, – сказал Знахарь грустно, но твердо, – я скажу – нет. Потому что…

– Не говори ничего, – прервала его Рита, – я знаю, что ты скажешь. И я тоже скажу – нет. То, что могло бы у нас с тобой получиться – чудесно. Но я знаю точно – если стану матерью, то инстинкты пересилят все, что я так люблю сейчас, и я превращусь в обычную бабу. И тебе станет скучно со мной. Ты начнешь убегать от меня, врать, тебе самому будет от этого плохо, и… И вообще. Понимаешь?

– Угу, – Знахарь наклонил голову и поцеловал Риту в макушку, – понимаю. И что же нам делать?

– Пусть все остается, как есть. Поверь мудрой женщине с двумя высшими образованиями.

– Чихать я хотел на оба твои образования, – презрительно фыркнул Знахарь, – образование – ничто. Знание – да, сила. А образование – просто диплом, и уж дипломированных мудаков я видел столько, что до Москвы раком не переставить.

– Фу, грубиян! – воскликнула Рита и оттолкнула Знахаря.

При этом она забыла, что лежит на самом краю узкой койки, и с грохотом свалилась на пол, больно ударившись локтем о край противоположной койки.

– Уй-юй-юй! – заныла она, потирая ушибленный локоть.

– Это тебя Аллах покарал за непочтительное отношение к мужчине, – сказал Знахарь, глядя на Риту сверху вниз и усмехаясь.

– Да-а-а… А тебе лишь бы смеяться над несчастной женщиной! Вот лишу тебя доступа к своему прекрасному телу – тогда узнаешь!

– Все, молчу! – с комическим ужасом воскликнул Знахарь. – Молчу и осознаю свою генеральную ошибку. На пути к твоему телу я готов свернуть все препятствия, пересечь моря и горы, а также продать Родину. Желательно – подороже.

– То-то же! – сказала Рита, поднявшись с пола и встав над Знахарем. – Что ты сейчас видишь?

– Я? – Знахарь гнусно усмехнулся. – Я сейчас вижу нечто, очень похожее на бутон розы, которое…

– Ты, кобелина, кроме этого вообще ничего не способен видеть, – отрезала Рита, – а на самом деле ты сейчас видишь женщину, которая просто очень хочет есть. Вставай, жалкий неудачник, пошли в кают-компанию. Там я буду ужинать, а ты – задавать свои идиотские вопросы академику Наринскому.

Рита начала одеваться, а Знахарь внимательно следил за этим стриптизом наоборот и наконец сказал:

– Надо будет открыть стриптиз-клуб, в котором девушки будут выходить на сцену голыми, а уходить в полной амуниции, включая шубу и шапку-ушанку.

–  Я знала, что ты извращенец, но чтобы настолько…

Рита заправила клетчатую рубашку в джинсы, застегнула молнию и, презрительно взглянув на Знахаря, вышла из каюты. Знахарь вздохнул и вскочил с койки. Во-первых, он тоже почувствовал, что проголодался, а во-вторых, просто хотел быть рядом с Ритой. Через полминуты он вышел в узкий коридор и решительно повернул направо, надеясь, что кают-компания именно там.

* * *

– Вы совершенно напрасно так нервничаете, – сказал Наринский, намазывая масло на кусок белого хлеба, – наши люди уже оповещены о том, что на пароме ничего нет, и предприняты все меры, чтобы кокаин не попал в Россию. А кроме того – вы себе представляете, что это такое – четыреста тонн груза? Их, знаете ли, в прямой кишке через границу не протащить.

– Чушь! – ответил Знахарь, наливая себе в чашку крепкий чай. – Четыреста тонн – объем серьезный, согласен, но вы должны представлять себе протяженность российских границ. Вы что, хотите расставить на границах и таможнях своих Игроков? Смешно! Я еще со школы помню – двадцать тысяч суша, сорок тысяч море. Шестьдесят тысяч километров! А человеческий фактор?

– Что вы имеете в виду? – спросил Наринский, сосредоточенно намазывая на бутерброд черную икру.

– Что имею, то и введу, – Знахарь начал терять терпение. – Там, где, как вы считаете, надежно закрыто, можно попросту купить людей. Есть суммы, которые валят с ног любого, самого свирепого, сторожа. А уж о чиновниках и говорить нечего. У них хватательный и брательный рефлексы в крови.

– Ну, определенный риск, конечно, имеется, – рассудительно согласился Наринский и откусил от бутерброда с икрой большой кусок.

– Слушайте, вы, академик хренов, – Знахарь подался вперед, – вы играете в ваших заоблачных высях, и для вас народы и судьбы не более, чем фишки и ходы. А я человек простой, приземленный, и я знаю, чем это оборачивается для людей, живущих внизу, на земле. Огромная партия отравы, двигающаяся из пункта А в пункт Б, для вас просто пешка, ну – фигура. А я точно знаю, что ее можно сравнить с атомной бомбой. Только бабахнет она не в каком-то определенном месте, а на всей территории большой страны, без всякого дыма и огня. Но жертв будет не меньше, чем в Хиросиме. Вам не приходит в вашу ученую голову, что это разновидность войны? Что

Гарсиа и Альвец были не просто спекулянтами высокого полета, а генералами какой-то неизвестной армии, и цель у них была – не деньги, а трупы?

Наринский перестал жевать и посмотрел на Знахаря.

– Интересная мысль, – сказал он, подняв брови, – но не оригинальная. То, что вы додумались до этого, делает вам честь, но… Вы действительно считаете нас этакой самозваной элитой, оторвавшейся от реалий жизни? Если так, то вы сильно ошибаетесь.

Он посмотрел на Риту, потом снова на Знахаря и, положив недоеденный бутерброд на тарелку, сказал:

– Мне сорок четыре года. Моему сыну сейчас было бы двадцать два. Три года назад он погиб в Чечне. Сначала его взяли в плен, а потом, через полтора месяца издевательств, убили. Вот и думайте – оторван я от низкой и грязной жизни или нет.

Знахарь молчал, а Рита, посмотрев на него, вздохнула и сказала:

– Костя, ты не думай, что мы плохо знаем жизнь. Мы как раз очень хорошо ее знаем. Просто мы знаем больше, чем ты, и эти знания не для слабонервных.

– Слабонервный – это я, что ли? – Знахарь усмехнулся.

Наринский взглянул на него и, долив себе чаю, сказал:

– В определенном смысле – да. Вот я вам сейчас нарисую картинку.

Он отхлебнул чаю, потом поставил стакан на стол и полез в карман.

Маргарита кашлянула, и Наринский сконфуженно пробормотал:

– Да, действительно… Здесь ведь нельзя курить. Покрутив головой, он снова взялся за подстаканник и сказал:

– Картинку… Ладно, вот вам картинка. Полководец отправляет в бой три тысячи солдат. Он точно знает, что половина из них останется лежать мертвыми. Полторы тысячи вселенных обратятся в ничто. Но город, в котором живут сто тысяч, будет спасен. Он может не жертвовать этими солдатами, но тогда погибнут сто тысяч. Вот такая арифметика. И мы, Игроки, постоянно сталкиваемся с такими ситуациями. Но та ситуация, которую я вам только что описал, – слишком проста. А бывают и посложнее. Например, имеется некая злая сила, которая готовит, э-э-э… Ну, скажем, очередную злодейскую акцию. Просто остановить их, то есть – схватить или даже убить – мало. Потому что уцелевшие продолжат свое дело при попустительстве общества. Поэтому нужно вынудить общество принять законодательные меры и приложить государственную мощь, чтобы лишить эту злую силу возможности существовать и действовать в дальнейшем. И мы, зная, что готовящаяся акция чревата жертвами, не противимся этому и даже в некоторых случаях способствуем тому, чтобы она прошла успешно и как можно более драматично. И тогда потрясенное общество не сможет не принять меры к предупреждению множества таких же акций в будущем. Что вы смотрите на меня, как на вурдалака? Вы кино помните – «Место встречи изменить нельзя»? Жеглов кладет кошелек в карман Кирпича, а дурачок Шарапов начинает распускать слюни насчет чистых рук. Помните? Очень хорошо. Так вот – у нас грязные руки, будьте уверены. Они в крови и в дерьме. У хирургов руки тоже в крови и дерьме пациентов. Понимаете?