Я-Ведьма! (СИ) - Дмитрий Витальевич Шелег

пожитки и продукты, пошла в сестринскую.

Потом, поразмыслив и посмотрев на часы, вернулась к Глафире Павловне и попросила у неё шампунь с гелем для душа. У Марины взяла ключ от ванной комнаты. Пока имелось свободное время, нужно было привести себя в порядок.

Судя по некоторым воспоминаниям, Наташа живёт вместе с психованной бабкой и родным дядей в не очень-то и хороших условиях, а значит, возможность нормально принять ванну под большим вопросом.

Пока избавлялась от ненужных повязок на голове и рёбрах пришла к удивительному выводу. Организм Наташи уже полностью восстановился после жёсткого избиения. О чём, кстати, отчётливо свидетельствовал зелёный цвет ауры на месте трещины в рёбрах, а также не оставившая после себя следов рана на голове.

«Так вот, с чем связаны мои успехи в использовании способностей, появление телекинеза и тот факт, что я не свалилась без сил, исцелив Марину! — подумала я, пытаясь ощутить, сколько во мне осталось энергии — Так, после неприятного разговора с врачом была напитана ей под завязку. Потом спустила почти всё на незапланированное лечение женских проблем медсёстры, но восполнила часть, впитав негатив Светки и немного пообщавшись с Иваном Марковичем. Далее вновь исцеление Марины, но не столь серьёзное, как первое. Потери пусть и были существенны, но не фатальны».

Продолжая прислушиваться к собственным ощущениям и, пытаясь мысленно всё просчитать, я пришла к выводу, что у меня осталось процентов десять энергии и было бы неплохо накопить её побольше, чтобы иметь весомые аргументы в предстоящем конфликте с бабкой Наташи. А в то, что он будет, я не сомневалась. Я точно не собиралась позволять полоумной старухе себя бить.

«Значит нужно будет вернуться в палату с новыми вещами и выпить негативные эмоции Верки. Они неизвестно почему придают гораздо больше сил — довольно цинично подумала я — а потом ещё и на обед схожу, чтобы перекусить и набраться сил. К этому моменту как раз будут готовы мои документы и можно будет уходить».

Завершив помывку, я с удовольствием одела новое нижнее бельё, майку с лосинами и взялась за ногти на руках и ногах. Аккуратно их подстригла, удалила кутикулы и прошлась пилочкой, а затем, увидев в маникюрном наборчике пинцет, ещё и поработала над бровями. Наташа к последнему была непривычна, поэтому в первые секунды мне было достаточно неприятно, но затем я придумала сосредоточить энергию на переносице, и боль прошла, позволяя мне без проблем завершить начатое.

«Да за обладание такой способности женщины должны убивать» — усмехнулась я, глядя на своё отражение в зеркале, которое с каждым днём нравилось мне всё больше и больше.

Пока я сушила волосы в помещении Марины она, заметила мои аккуратные ногти, и принесла откуда-то обычный красный лак, от которого я, впрочем, с некоторым сожалением отказалась. И не только потому, что последние несколько лет ходила к мастеру по маникюру и разучилась пользоваться обычным. Скорее, это подсознательное желание не привлекать к себе и так большое внимание мужчин, от которого у меня и так постоянные проблемы. Взять хотя бы сегодняшнюю выписку.

Расчесавшись, я собрала хвост новой чёрной резинкой, а затем сплела тугую красивую косу. Волосы, напитавшись энергией, стали шелковистыми и упругими.

Довольная собой, я накинула новую куртку на плечи, подхватила вещи Глафиры Павловны и отправилась в палату. Нужно было вернуть чужое, в том числе и расчёску, которую она давала мне попользоваться.

— Красивая куртка — рассматривая меня, сказала улыбающаяся старушка — Ну-ка повернись?

Я с удовольствием выполнила её просьбу, ощущая, как на меня накатывают волны ревности от Верки и ненависти от Светки.

— И попу прикрывает — отметила главное Глафира Павловна.

— Ботинки тоже купила — подлила масла в огонь я — Тёплые, крепкие такие.

— Вот и хорошо, вот и правильно — сказала старушка и улыбнувшись, протянула мне расчёску — А вот это себе оставь. На память, от меня.

— Это же вам… — хотела было отказаться я, но пожилая женщина нахмурила брови.

— И не спорь! Зачем она мне? Если не пользуюсь такой? Будет валяться везде и нервировать меня, а так тебе пригодится.

Чувствуя искренность старушки, я как можно теплее улыбнулась и, подойдя ближе, обняла её. Появилась возможность незаметно передать ей немного энергии на горящие красным цветом почки.

— Спасибо вам, Глафира Павловна — сказала я — Я буду вас вспоминать.

— Я тебя тоже, Наташка — улыбнулась пожилая женщина, утирая одинокую слезинку, скатившуюся по щеке — хорошая ты девочка.

— Да какая хорошая⁈ Какая хорошая⁈ — взорвалась Светка, вставая со своего места и вновь наполняя меня энергией под завязку — Шалава она! Шалава⁈ Ты где деньги взяла на это всё? Где⁈

Чуть отстранившись от старушки, но не убирая руку со спины, я продолжила накачивать её тело энергией. Зачем добру пропадать?

— Евгений Николаевич дал — глядя в глаза Светки, заявила я, отчего её лицо аж побагровело — Чтобы не писала заявления о его домогательствах.

— Да ты что! — удивлённо воскликнула старушка.

— Ничего такого не было — поспешила успокоить её я — но его действия можно трактовать по-разному. Поэтому сговорились на небольшой сумме и моей выписке.

— Ты врёшь! — зло сказала Светка — Женя не такой! Ему не нравятся малолетки!

— Вполне может быть — пожала плечами я, впитывая всё больше энергии — Но об этом раньше нужно было думать, прежде чем приглашать меня на свой коричневый диван.

Дымка ненависти, зависти и ревности от Светки, казалось, заполонила собой всю палату и я с удовольствием продолжала её впитывать, также частично передавать старушке.

К сожалению, из-за нахождения в палате Верки я не могла скормить присутствующим историю о Наташиной бабке, которая принесла ей деньги. Это было бы сразу подвергнуто сомнению и не удивлюсь, если бы меня потом просто обвинили в воровстве. Поэтому пришлось включать в отработанную схему Евгения Николаевича, некрасивый поступок которого всё объяснял, в том числе и мою выписку, причины которой были никому не понятны…

Что удивительно, Светка на меня не набросилась. Она взяла себя в руки, а затем просто куда-то ушла. А когда мы пересеклись на обеде, то я почувствовала исходящее от неё предвкушение и злорадство.

Задумавшись над причиной таких своеобразных эмоций, я помыла и вернула ложку с чашкой не узнавшей меня тёте Клаве, забрала выписной эпикриз и номера телефонов Глафиры Павловны и Маринки, затем оделась, взяла подготовленный рюкзак с вещами и ушла.

Из больницы я выходила с тяжёлым сердцем. И это не из-за проблем, которые мне явно успела подготовить Светка.

Скорее потому, что я покидала относительно спокойную гавань, к которой