Нож в спину. История предательства - Леонид Млечин

«Пожаловаться на рвение латышских патриотов немцы не могут, — записывал в дневнике скульптор Эльмар Ривош, — недаром родственный по крови и расе народ… Все евреи взяты на учет. Ни один не спрячется. И население сознательное, дружное. Немецкая рука, дисциплина, культура двадцатого века!»

В ноябре в Ригу прибыл новый начальник полиции безопасности и СС обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн. Он вступил в СС еще до прихода нацистов к власти. В Риге — при деятельном участии латышских добровольцев — Еккельн приступил к полному уничтожению евреев.

Лето 1940 года

В Латвии считают, что их земля — арена столкновения геополитических амбиций Германии и России. Отсюда незавидная дилемма: «Или с немцами против русских, или с русскими против немцев». Они ведут отсчет своей драмы с августа 1939 года, с пакта Молотова и Риббентропа.

Гитлер отправил своего министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа в Москву, в частности, с таким предложением. Финляндия и Эстония становятся советской зоной влияния, Литва отходит к Германии. Латвию они делят по Даугаве.

Сталин не согласился. Вся Латвия и значительная часть Литвы должны войти в советскую зону влияния. Он пояснил, что Балтийский флот нуждается в незамерзающих портах Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс).

Риббентроп попросил сделать перерыв, чтобы он мог связаться с Берлином. Он уехал в немецкое посольство, откуда отправил срочную шифротелеграмму. Ответ последовал незамедлительно. Гитлер пошел навстречу Сталину, согласился с тем, что ему больше нужны незамерзающие порты.

30 октября 1939 года делегацию Латвии пригласили в Москву. На старости лет Молотов не без удовольствия вспоминал:

— Министр иностранных дел Латвии к нам приехал, я ему сказал: обратно вы уж не вернетесь, пока не подпишете присоединение к нам.

В реальности 2 октября Молотов сказал в Кремле латвийскому министру иностранных дел Вильхельмсу (Вильгельму) Мунтерсу следующее:

— Нам нужны базы у незамерзающего моря. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода. В таком положении больше оставаться нельзя. Поэтому мы хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту.

Сталин добавил:

— Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся. Если не мы, то немцы могут вас оккупировать.

5 октября 1939 года договор о взаимопомощи сроком на десять лет был подписан. Договорились, что на территории Латвии разместятся двадцать пять тысяч советских солдат.

Резидента внешней разведки в Риге Ивана Андреевича Чичаева вызвали в Москву. Берия привез его в Кремль на встречу с членами политбюро, которые интересовались ситуацией в Латвии. На прощание Молотов заметил:

— Ждите скоро в гости.

Летом 1940 года разговор с латвийскими политиками был уже другой.

Требуя слишком многого, вредишь собственным интересам. Советскому Союзу в сороковом было достаточно иметь военные базы на территории Прибалтики. А Сталин захотел все-таки присоединить Литву, Латвию и Эстонию. Последствия вот уже многие годы расхлебывают поколения, родившиеся после его смерти.

16 июня 1940 года днем Молотов передал латвийскому послу Фрицису Коциньшу требования Москвы: правительство республики уходит в отставку, формируется новое, и в страну входят дополнительные советские войска. Молотов объяснил: если требования не будут приняты, Москва примет соответствующие меры.

Посол просил разрешения вылететь в Ригу. Молотов сказал, что ответ должен быть дан в тот же день — не позднее одиннадцати вечера. В четыре часа пополудни посол связался с Ригой, зачитал текст ультиматума министру иностранных дел Вильхельмсу (Вильгельму) Мунтерсу.

В Риге президент Карлис Улманис провел совещание с военными. Единое мнение: военное противостояние с Красной армией невозможно. В семь вечера Улманис собрал ключевых министров. Согласились принять ультиматум.

Посол передал Молотову ответ: «Правительство Латвии, не признавая обоснованными мотивы, побудившие правительство Советского Союза выдвинуть перед правительством Латвии ультимативные требования, декларирует, что всегда добросовестно выполняло и в дальнейшем будет выполнять договор о взаимопомощи. Правительство Латвии готово обеспечить свободный доступ вооруженным силам Советского Союза…»

Ранним утром части Красной армии пересекли границу Латвии. Военный летчик Жанис Томсоне вспоминал: «Сидя пристегнутым в своем истребителе и ожидая сигнала к началу боя, я пережил ощущение, которое не могу ни описать, ни пересказать — его можно только пережить самому… Как удар плети, прозвучало сообщение противовоздушной обороны: «Русские самолеты над Даугавпилсом!» Все взгляды обратились к капитану. Он расхаживал вокруг радиостанции, ожидая приказа. Но молчала радиостанция, молчал и капитан».

«В понедельник 17 июня, — вспоминала Сандра Калниете, которая со временем станет министром иностранных дел Латвии, — люди проснулись и собрались на работу, но, выйдя на улицу, обнаружили, что над Ригой кружат советские бомбардировщики; через несколько часов в центр города вошли танки».

Один из латвийских офицеров рассказывал: «Хотя советские войска шли без столкновений, много танков стояли сломанными по обочинам или посреди дороги, а экипажи трудились над их починкой. Все солдаты были плохо одетыми, запыленными и выглядели усталыми».

Днем советские войска заняли привокзальную площадь. Собрались люди. Кто-то вручал цветы советским танкистам, а кто-то стал нападать на полицию. В полицейских бросали булыжниками. Антиправительственные выступления оказались неприятным сюрпризом для власти.

Советские дипломаты инструктировали рижское радио: о Красной армии можно передавать только информацию, поступавшую из посольства. Рекомендовали транслировать побольше музыки.

«Часов в двенадцать с улицы Кришьяна Барона подъехал танк, — вспоминал радиожурналист Константин Карулис. — Мгновение он маневрировал, гусеницы скользили по гладкому асфальту, оставляя на нем глубокие борозды. Танк развернулся, и мы увидели, как медленно поднимается ствол орудия, нацеливаясь прямо на наше окно…»

Поздно вечером по радио выступил президент Улманис. Он закончил свое выступление словами:

— Я остаюсь на своем месте, вы оставайтесь на своих.

После выступления он вышел к журналистам. Один из них спросил:

— Господин президент, не нужно ли было все же воевать?

Улманис склонился к нему:

— Вы так думаете? И многие так думают?

— Да!

— И что бы это дало? — бессильно отмахнулся президент страны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});