Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Будем атаковать, — тряхнул гривой спутавшихся грязных волос Рокоссовский. — Обходи своим эскадроном рощу, поставь тачанки. Как только их отсечешь огнем, мы пройдем лощиной, а там полк разверну в лаву и насяду на хвост. Уйти им некуда — вырубим к ляшской их матери!
— Есть, товарищ комполка! Ни пуха ни пера!
— К черту! — привычно отозвался Рокоссовский и, придерживая шашку левой рукою, быстрым шагом отправился к Контре, что в нетерпении уже бил копытом, сдерживаемый за поводья ординарцем.
Мало осталось шашек в полку, всего по полсотни в каждом из четырех эскадронов, более чем уполовинились они в этом безудержном наступлении от далекой Вислы до близкого уже Одера…
— Даешь!
— Ура!
— Руби их в песи!
Лава неслась, ощетинившись пиками и сверкая шашками. До поляков, что суетились возле повозок, осталась едва сотня метров — атака с тыла застала их врасплох.
— У-й!
— Вперед!
Со стороны повозок пульсировал огонек, но тут же погас — у «шоша» магазин короткий, это тебе не лента «максима».
Жолнежи стреляли вразнобой из винтовок, но остановить лаву такая хаотичная стрельба не могла. Константин пригнулся к гриве, держа клинок на вытянутой вперед руке. Глаза уже выбрали цель — высокий поляк в расшитой золотыми галунами конфедератке, явно из высокого начальства, стоял как влитой, растопырив ноги, но уверенно целясь в него из винтовки.
И выстрелил, подпустив в упор — что-то прошлось по волосам, будто ладонью быстро провели. Контра обрушился на офицера, тот отскочил, но Константин, проносясь мимо, рубанул взад, дернув клинком, — этому хитрому удару его научил старый унтер, ахтырский гусар.
И не посмотрел вслед, почувствовав, что удар достиг цели. Да и не до того было — сразу трое ляхов бесстрашно кинулись на всадника, ощерившись острыми иглами штыков.
Константин вертелся в седле, как уж под вилами, нанося удары шашкой, желая в душе только одного — уберечь злобного, верного Контру. Кое-как отбился, зарубив двоих и стоптав конем третьего. Огляделся и облегченно вздохнул — бой закончился, началась потеха. С повозок летели пух и перья, истерично визжали паненки. Хлопнул револьверный выстрел, затем другой — кто-то из ляхов сводил счеты с жизнью.
— Товарищ командир! — Лицо Говорова сияло, как начищенный солдатский котелок. — Три сотни панычей положили, сотня грабки подняла, остальные разбежались. Лихо!
— Повезло, — устало отозвался Рокоссовский. — Они нас просто с передка не ждали, вот и попались…
— Как кур в ощип, — засмеялся Говоров и добавил уже серьезным тоном: — Пленные гутарят, что отряд сам Пилсудский вел. Может, брехня?
— Не похоже. — Константин вспомнил первого ляха. — Я его вроде по спине обратным ударом рассек.
— Не может быть!
Рокоссовский ничего не ответил, а пошел по траве, на которой вповалку лежали изрубленные жолнежи в шинелях и безусые парнишки в студенческих тужурках. «Последние защитники старого мира», — пронеслась мысль и исчезла. Врагов никогда не стоит жалеть.
И, чеканя шаг, он подошел к одиноко лежащему в стороне телу, в руках которого намертво застыла винтовка с примкнутым штыком. Поляк лежал на груди, шинель на спине располосована ударом, шея раскроена шашкой — кровь уже запеклась.
Рокоссовский поддел плечо носком сапога и с усилием перевернул труп на спину. Застывший смертным хрипом искривленный рот, в остекленевших глазах отражалось синее небо. И усы, целые усища, направленные в сторону, — он их часто видел на трофейных польских плакатах.
— Напрасно вы, пан Пилсудский, — пробормотал краском и тихо добавил: — Но уважаю, смерть солдата приняли.
Рокоссовский подумал, что теперь третий орден Красного Знамени или Почетное революционное оружие ему обеспечено, надо только в дивизию немедленно сообщить. Эта мысль тотчас пропала, на смену ей пришла другая. Он вспомнил слова приказа и тихо их повторил:
— Через труп панской Польши, вперед, к пожару мировой революции! Даешь Берлин!
Иман
— Ваше превосходительство, вы посмотрите только, кого станичники изловили!
За спиной раздался возбужденный голос молодого офицера, и генерал Семенов, хотевший было поморщиться, стремительно обернулся. Вот уже две недели, как бывший властелин Забайкалья пребывал в самом дурном настроении.
И было от чего горевать!
Назначение на должность командующего Восточным отрядом, сформированным в Хабаровске против амурских партизан, прошло мимо носа — приказ в последние часы был изменен, и во главе поставлен генерал-майор Врангель, прибывший из Крыма. Барон воевал в свое время с японцами, а в гражданскую командовал целой армией, взявшей Царицын, — это и предопределило назначение в его пользу.
Обидно до слез! Такой случай был отличиться, а тут «пронесли» в который раз!
Сам Григорий Михайлович получил приказ взять под охрану границу по реке и самый трудный, северный участок Уссурийской железной дороги, от Имана до Хабаровска. Причем из его бригады выдернули улан, оставив только полк приморских драгун. Однако ему передали в подчинение два батальона государственной стражи, что охраняли железнодорожные станции, мосты и сооружения, да льготных уссурийских казаков, наблюдающих над границей.
Вроде повышение, и войск сейчас больше под командованием, но это только на первый взгляд. Семенов отлично понимал, что штабные генералы его хорошо «задвинули», и теперь предстоит долгая и нудная военная служба в самых захолустных гарнизонах. И в который раз Григорий Михайлович пожалел, что не пошел с дивизией Унгерна в Монголию — вот там бы он чувствовал себя на воле, хоть и под жутким взглядом вечно угрюмого и трезвого барона.
— Кого там еще поймали? — недовольно буркнул Семенов и спросил: — Куда идти-то?
— К депо, ваше превосходительство. Вон паровоз дымит, туда и идти, — молодой хорунжий махнул рукою в ту сторону, и атаман, прищурив глаза, разглядел в сумерках толпящихся казаков. И пошел к ним решительным шагом, придерживая шашку рукою.
— Вот, ваше превосходительство, — к нему подскочил пожилой урядник с пегой бороденкой и злыми красными глазами. — Самого главного упыря поймали. На границу подался, к китаезам бежать собрался, а мы его словили!
У паровозного тендера лежал связанный за локти молодой мужичонка в потрепанной китайской куртке, которую в этих краях носил каждый третий, если не считать второго.
— И кто это? — поинтересовался атаман.
— Сам Лазо, главный ихний, — пожилой машинист сделал шаг вперед, раздвинув казаков. — Попросил он меня увести. Знаю я его, вот и позвал казаков. Сволота красная!
— Он брата моего в заливе Святой Ольги умучил, — урядник сверкнул злыми глазами и замахнулся — казаки не дали нанести удар, перехватили руку. Тот запричитал, зло выплевывая слова:
— Лампасы на теле резали, погоны гвоздями к плечам прибили… И сожгли с другими в зимовье старом… Живьем в огонь бросили…
Урядник глухо зарыдал, проглатывая слезы. Казаки глухо заворчали, а Семенов наклонился над схваченным большевиком.
— Так вот ты какой, Лазо… — с удивлением в голосе протянул атаман, склоняясь над лютым врагом. В груди закипала ненависть, бурля и клокоча. — А ведь я не забыл, как ты моих казачат два года назад в мае порешил! В пласты нарубили их, по приказу твоему!
— Будто ты наших пряниками кормил?! — огрызнулся Лазо, смотря с вызовом. Страха на лице не было, одна ненависть.
— Так не первым я начал, — с нехорошей улыбкой отозвался атаман. — Когда станцию Маньчжурию взял, я всех ваших отпустил, пусть и в запломбированном вагоне, одного Аргуса расстрелял. А ты со своими антихристами, кои анархисты, живым ни одного казака не брали, всех в Даурии истребляли, и беспомощных, и раненых. По твоему приказу, сволочь!
— Сам ты тварь! Тьфу!
Лазо извернулся и плюнул, попав слюною прямо на китель. Казаки всколыхнулись, протянув руки, но Семенов хоть с трудом, но их остановил, не дал разорвать большевика в клочья. Взял тряпку, что подал ему машинист, старательно вытер плевок. Приказал:
— Забейте ему в глотку, чтоб не орал!
Казаки навалились, запихав кляп, и с яростным нетерпением посмотрели на генерала, ожидая, какое тот примет решение. Семенов недолго помолчал и заговорил глухо, но твердым голосом, вынося свой жестокий приговор, каких он вынес немало за безумные годы гражданской войны:
— Если отправим эту тварь в Хабаровск, то нас наградят, станичники. А его отправят за Урал. Отъестся там, отогреется и обратно вернется, с нас кровя пущать. Любо вам такое?
— Не любо! — дружно заворчали бородатые и степенные казаки, зло выдыхая воздух.
— А потому, — атаман повернулся к щуплому уряднику, — бери эту сволочь, и раз он наших в огне жег, то в топке паровозной его и спали. Как чурку. По вору и мука. Огня хватает?
- Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри попаданца - Герман Романов - Альтернативная история
- Фельдъегеря генералиссимуса. Роман первый - Николай Rostov - Альтернативная история
- Под флаг адмирала Макарова [СИ] - Герман Иванович Романов - Альтернативная история / Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Генерал-адмирал - Роман Злотников - Альтернативная история
- Черные ножи - Игорь Александрович Шенгальц - Альтернативная история / Попаданцы
- Дозор (5 романов) - Сергей Лукьяненко - Альтернативная история
- Порученец Жукова - Михаил Гуткин - Альтернативная история
- Выйти из боя. Контрудар из будущего - Юрий Валин - Альтернативная история
- Офицер-разведки - Владимир Геннадьевич Поселягин - Альтернативная история / Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Мятеж - Андрей Посняков - Альтернативная история