Мы умирали по воле режиссёров - Ващилин Николай Николаевич

Дуплетом он снял сногсшибательную картину «Поезд-беглец» с Джоном Войтом и приехал в Россию. Я взялся за показ этих фильмов в городах коммерциализирующейся родины. Я был безмерно счастлив от того, что фильмы Андрона имели колоссальный успех. Народ хотел знать о нем все, и мне приходилось выступать перед зрителями, выдавая себя за члена его киногруппы.

Андрон просил меня принимать в Петербурге своих новых заграничных друзей Энцио Фриджерио, Марио Гарруба, Роберта Редфорда, Сильвию Лимбери, Марчелло Мастроянни, Анну Консини. Я с радостью показывал им свой любимый город и его прекрасные музеи. Угощал в своем красивом доме чем бог послал.

Приезжая домой, Андрон приглашал меня в Москву. Мы до утра сидели на веранде у Натальи Петровны на Николиной Горе.

В 1989 году Андрон пригласил меня в Париж в свою новую квартиру. Красная блокада была прорвана. Я ехал на поезде через всю Европу и, как белый человек, мог пить кофе то в Берлине, то в Кёльне, то в Ахене, и плевать на все. В Париже на Гар дю Нор я открыл бутылку коньяку и выпил ее из горла при всем честном французском народе. Народ никакого внимания на это не обратил, в обморок упала только агент Андрона Николь Канн, а я был счастлив. Благодаря Андрону.

Он звонил мне каждый день в свою квартиру на Рю Вашингтон и говорил, куда я должен пойти сегодня, и где лучше пообедать. В это время он снимал «Танго и Кэш» с Сильвестром Сталлоне. Часто он просил своих друзей показать мне заветные места в Париже. Из Кембриджа приехал его сын Егор и открыл секретные залежи гречневой крупы. В Париже гречневая каша кажется особенно вкусной. Потом я рванул в Милан, Флоренцию, Венецию и Рим. Что я испытывал к Андрону, я описать не могу. Человеку, открывшему мне двери темницы, которую злобные карлики сделали из нашей цветущей Родины. И мы с ним любили ее, нашу Родину, одинаково нежно.

Вскоре я уехал с Никитой Михалковым в Китай снимать «Ургу». Там в китайских степях, а потом и на просторах России мы с Никитой часто говорили об Андроне. Говорили искренно и нежно.

Когда в 1991 году Андрон снял «Ближний круг», по его просьбе я устроил показ фильма в Доме ученых для мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака.

В 2002 году судьба вовлекла меня в круг губернатора Яковлева В. А., и я предложил ему Андрона на роль главного режиссера празднования 300-летнего юбилея Санкт-Петербурга. Услышав его концепцию и сумму гонорара, чиновники испугались, и стали делать все силами местечковых драмкружков. Но гонорары оставили те же. Андрон тогда был приглашен Владимиром Путиным для церемонии открытия Константиновского дворца с великим Лучано Паваротти.

Мы уже давно не виделись. Жизнь унесла нас в разные стороны. Звонить, а тем более писать письма, некогда и незачем. И сформулировать и рассказать о том, что было, становится все труднее. Также трудно как испытывать жажду среди потоков бушующей реки. Но если мне становится скучно, одиноко и невыносимо, я всегда могу закрыть глаза и … там будет не темно.

Красные колокола, которые потрясли мой мир

Когда во времена правления трюковыми съёмками на Ленфильме Массарского и Шулькина, поднявших голову мальчиков для битья Сысоева, Корытина, Ходюшина и прочих жаждущих славы, в 1979 году Игорь Масленников пригласил меня для постановки трюков на его фильме «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», я осознал, что не пропадёт мой скорбный труд и дум высокое стремление.

Правда в 1980 они мне сорвали историческое шоу на Петропавловской крепости, но когда приехал в Ленинград Сергей Фёдорович Бондарчук снимать часть революционной эпопеи «Красные колокола», у этих паркурщиков не было никаких шансов. Бондарчук пригласил меня для постановки трюков и предложил мне сыграть роль матроса с «Грома», сопровождающего американского журналиста Джона Рида в исполнении итальянца Франко Неро, звезды мирового класса. Работа заключалась в организации и постановке сцен штурма Зимнего дворца рабочими и крестьянами в октябре 1917 года, страховке Франко Неро и Сидней Ром при проезде по городу на подножке трамвая, разгон демонстраций рабочих и подъём красного знамени на шпиль Петропавловского собора в финале фильма.

Больше месяца я со своими ребятами вливался в многотысячную массовку и изображал на первом плане, перед камерой Вадима Юсова, сцены боя восставших с юнкерами на прорыве в Зимний дворец. Потом прибавилось страхование жизни американской актрисы Сидней Ром и Франко Неро во время съёмки сцен их проездов по Петрограду на подножке трамвая и в кузове грузовика. Каждый день мы ожидали команды к съёмкам в баре гостиницы «Астория» и беседовали об их работе в Мексике, об их ролях в моих любимых фильмах. Узнав о том, что в Питере Франко Неро, прилетел мой друг Никита Михалков и просил меня познакомить их, втайне от Бондарчука. Михалков тогда высказался о крышевании Бондарчука правительством СССР, о том, что на Бондарчука работает вся страна и тот не выносил его на дух. Мы тайно встречались в барах гостиницы «Астория», где остановился Никита. Киногруппа и Сергей Фёдорович Бондарчук жили в «Октябрьской». Так было удобнее выезжать на съёмки и провожать, и встречать актёров с Московского вокзала.

Сцены убитых солдат, по несколько часов лежащих в ледяной воде, я доверил поставить Массарскому и привлечь к этой ответственной работе его «мальчиков для битья» Сашу Покрамовича, Толю Ходюшина, Диму Шулькина, Колю Сысоева, Олега Корытина, Сашу Филатова и других начинающих каскадёров. Они выполняли это самозабвенно и потом писали об этой работе в своих послужных списках на звания заслуженных работников культуры России.

Когда умопомрачительные многотысячные съёмки штурма Зимнего дворца подошли к концу и Сергей Фёдорович вышел из образа мудрого и уверенного полководца, повелевающего массами, я предложил ему для финального кадра торжества большевистской революции снять подъём красного флага на шпиль Петропавловского собора. В мгновение ока на фабрике было сшито шестиметровое шёлковое красное полотнище и мы полезли готовить эту сцену. Бондарчук задумал, что я, засветившийся крупным планом рядом с главным героем, должен появиться на шпиле с флагом и он снимет меня крупно с вертолёта. Наш новый консультант по трюкам, альпинист и пятиборец Михаил Михайлович Бобров, маскировавший шпиль во время войны согласился нам помочь и показать секреты выхода на шпиль. Мы подготовили съёмку общего плана и Вадим Юсов установил камеру внизу на площади возле собора и приготовился снимать. Бондарчук посмотрел на Боброва и опасливо спросил меня не свалится ли этот дедушка. Я долго рассказывал, что этот дедушка даст фору ещё олимпийским чемпионам, потому что он тренировал самого Вову Путина.

— А кто такой этот Путин? — удивлённо спросил Бондарчук.

— Пока никто. Но пути Господни неисповедимы. — ответил я.

Мы взошли на шпиль и открыли потайную дверцу. Ветер раскачивал шпиль и создавал ощущение дискомфорта. Спрятав полотнище флага за пазуху Бобров, Василюк и Шульга вышли на шпиль. Взметнулась в небо зелёная ракета, дававшая сигнал к началу съёмки и Бобров начал вынимать из за пазухи знамя. Ветер неистово полоскал красный стяг и Бобров еле держался второй рукой за тонкие ступенечки наружной лесенки. Внизу маленькими букашками шевелилась тысячная массовка и не слышно стрекотала камера. Нужно было продержаться до красной ракеты, когда Бондарчук остановит съёмку. Я знал, что по плану Юсов должен был наехать на флаг до большой крупности, чтобы смонтировать кадр, снятый со мной с вертолёта завтра.

В это время прорыв ветра рванул так, что Бобров выпустил шестиметровое полотнище из своих старческих рук и знамя, колышась на ветру как ковёр-самолёт, полетело в сторону многоводной Невы под громкие аплодисменты многотысячной массовки.

Пока шили другое знамя, пока ждали ветра, пришло время снимать другие сцены. Так в фильме остался этот короткий, но очень выразительный фрагмент красного знамени на православном кресте поверженного царизма.