Те, кто охотится в ночи - Барбара Хэмбли

– Ты знаешь, как происходит окаменение дерева? – спросила она, когда они приблизились к мраморной арке и повернули обратно – две заурядные фигуры среди широких парковых лужаек. – Все эти ископаемые рыбы, папоротники, динозавры в кембрийских слоях… Происходит процесс замещения органики неорганическими веществами – постепенно, клетка за клеткой. Сейчас существует много работ относительно вирусов – микробов настолько маленьких, что мы их пока не можем увидеть даже в микроскоп. Тем не менее они могут воздействовать на ткани на субмолекулярном уровне. Я прочла массу статей Хориса Блейдона (когда я у него училась, он как раз занимался вирусами). И я думаю: а что, если бессмертие вампиров обусловлено именно замещениями молекул в клетках под воздействием какого-то вируса? Это бы сразу объяснило и повышенную светочувствительность, и аллергию на серебро, а также на некоторые виды деревьев и чеснок. Набиваешь ли рот вампиру чесноком или же пронзаешь его сердце деревом с аллергенными свойствами – все равно ты парализуешь его центральную нервную систему…

– А передается этот вирус через кровь, – усмехнувшись, добавил Эшер.

– Все легенды утверждают, что вампиром становишься от укуса вампира. Только вот сами вампиры почему-то уверены, что вампиров «делают», «творят». Эрнчестер сообщил, что Гриппен запретил кому-либо еще «творить птенцов», однако Кальвар без особого труда инициировал Забияку Джо Дэвиса.

– Инициировал, но не обучил, – задумчиво сказала Лидия. – А только ли отсутствие обучения сделало беднягу таким неловким, что ты смог его заметить? Может быть, психические возможности этого вирусного синдрома развиваются лишь со временем? Какого возраста были убитые вампиры?

– Это еще один интересный момент, – сказал Эшер. – Лотта стала вампиром где-то в середине семнадцатого столетия. Хаммерсмит и Кинг моложе, каждому было примерно по сто лет. Возраста Кальвара я не знаю. Одна из многих вещей, – добавил он сухо, – которых мы не знаем о Кальваре.

– Валентин Кальвар, – пробормотал Исидро, развалясь на потертом кожаном сиденье двухколесного кэба. Чем-то он напомнил Эшеру бледно-рыжего кота, столь старого, что шерсть на нем стала почти белой. – Забавно, почти все нити ведут к Кальвару.

– Он был первой жертвой – предположительно, – сказал Эшер. – По меньшей мере, первой жертвой в Лондоне. Единственной жертвой не из Лондона. Наконец, единственной жертвой, чье тело так и не было найдено. Что вы о нем знаете?

– Меньше, чем хотелось бы, – ответил вампир; его мягкий голос тонул в уличном грохоте и гомоне толпы, движущейся к театру Друри-Лейн. – Он был, как я уже говорил, одним из парижских вампиров и прибыл в Лондон восемь месяцев назад.

– Зачем?

– Этой темы он предпочитал не касаться.

Голос вампира остался бесстрастным, и все-таки Эшер уловил в нем некий оттенок раздражения. Надо полагать, должного почтения дону Симону Кальвар не оказывал.

– Я так понимаю, что к аристократии он отношения не имел?

– Те, что выдают себя сегодня во Франции за аристократов, – надменно проговорил Исидро, – недостойны смахивать крошки со столов тех, на чье достоинство они претендуют. Вся благородная кровь была там пролита в канавы плас Луи Куинз – простите, плас де ля Конкорд – сто семьдесят лет тому назад. А нынешние аристократы – это либо потомки беглецов, либо потомки приспешников этого кондотьерри Наполеона. Едва ли кто-нибудь из них имел благородных предков.

Помолчав, он продолжил:

– Да, Кальвар выдавал себя за аристократа. Поступок совершенно в его духе.

– Как долго он был вампиром?

Исидро подумал.

– По моим предположениям, менее сорока лет. Эшер удивленно приподнял брови. Подсознательно он полагал, что между возрастом вампира и его властью существует прямая зависимость. Существуют два старейших вампира – Исидро и Гриппен, – а остальные склоняются перед ними в страхе. Те, что помоложе – Забияка Джо Дэвис или оперная танцовщица Хлоя – казались слабыми, а то и просто жалкими.

– Взвесьте сами, – спокойно предложил Исидро. – Париж пребывал в состоянии непрерывного хаоса с момента низвержения Бурбонов. Тридцать пять лет назад он испытал прусскую осаду, обстрел, мятеж и, наконец, правительство, если так может быть названа шайка мятежников, учредивших Коммуну и расправлявшихся со всеми, кого подозревало в измене – читай, в несогласии с их идеалами. Вампирам больше по нраву спокойное, благополучное общество. Волки не охотятся в горящем лесу.

«В самую точку», – хмуро подумал Эшер. Во время восстаний в провинции Шантунг ему только и недоставало что красноглазых упырей, подбирающихся к нему среди обугленных развалин лютеранской миссии, где ему приходилось прятаться. Спустя момент он спросил:

– А как Гриппен отреагировал на появление Кальвара?

Исидро переждал, пока их экипаж минует запруженный народом мост Ватерлоо. Ломкий слабый дождь шелестел по туго натянутой кожаной крыше кэба. Он начался еще после полудня, когда Эшер сидел в Государственном архиве, выясняя, не покупалась ли в Ламбете за последние восемь месяцев какая-либо недвижимость Валентином Кальваром, Кретьеном Санглотом или (тоже вполне вероятно) Джозефом Дэвисом. Теперь же целый город пропах влагой, озоном, выхлопными газами, конским пометом и едким запахом реки.

– Не слишком радушно, – сказал наконец Исидро. – Видите ли, мы, вампиры, находим путешествия разрушительными для психики. В душе мы консерваторы. Отсюда миф, что вампир должен покоиться в родной земле. Скорее, он должен иметь безопасное убежище, а такие места в дороге найти весьма трудно. Кальвар, естественно, слышал и о Гриппене, и обо мне. Когда он прибыл, он нанес визиты, как вы бы это назвали, и не пил человеческой крови, пока не встретился с хозяином городских вампиров.

– С Гриппеном, – сказал Эшер. – Не с вами.

Впервые он видел, как в желтых глазах испанца сверкнули раздражение и гнев.

– Именно так, – мягко сказал Исидро.

– Но почему?

Исидро лишь повернул слегка голову, надменно оглядывая из-под приспущенных век толпы, запрудившие мостовые.

– Я все время слышу: «выводок Гриппена», «птенцы Гриппена», – настаивал Эшер. – Лорд Эрнчестер, Антея, Лотта, Хлоя, Нед Хаммерсмит… Даже Дэнни Кинг, хоть он был верным и любимым слугой Фарренов, даже его сотворил Гриппен «по просьбе Чарльза». Согласно Антее Фаррен, вы с Гриппеном были сотворены одним и тем же мастером, примерно в одно и то же время. Почему он, а не вы хозяин Лондона?

В памяти всплыло лицо леди Антеи. Она предупредила его, вырвала его из лап Гриппена, удерживала разъяренного вампира, давая возможность Эшеру убежать. Хотя и она, и муж ее были, по словам Забияки Джо Дэвиса, «рабами Гриппена».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});