У кладезя бездны. Адские врата - Александр Афанасьев

Рука сама полезла в карман, острый край фотографии ткнулся в руку. Как же больно… черт, как больно. Она его подставляла… трахалась с кем попало… но он даже не мог себе представить, насколько он ее любил.

Пока не потерял.

Это было несколько дней назад. Он был в Риме, потому что его отец приказал ему оставаться в Риме, стянув к городу небольшие, но отлично подготовленные части итальянского спецназа, прошедшего долгую и жестокую войну в колониях. Государство было нестабильно… государство колебалось… диктатура органически не была приемлема для шумных и говорливых итальянцев, весьма смутно представляющих, что такое порядок. Даже парламент для них с чертовой тьмой депутатов был не более чем спектаклем, чем-то, о чем можно посудачить на лавочке. Еще со времен Древнего Рима здесь требовали «хлеба и зрелищ», причем второе было не менее важно, чем первое.

К тому же, захватив власть, коалиция начинала распадаться. В нее вошли многие, и правые, и националисты, и даже многие центристы – все были убеждены в том, что король для Италии – зло. Что ж, теперь короля не было, и многие начинали задавать сначала себе самим, а некоторые уже и громко вопрос, – для чего делали республику, для чего делали революцию? Чтобы вместо короля родовитого посадить на трон короля безродного? Республиканско-парламентская форма правления открывает простор для разного рода манипуляций – а Италия республики-то и не успела вкусить как следует. Занявший временный пост диктатора сенатор Джузеппе Кантарелла начал наводить порядок, и порядок этот был такой, какой он видел во время работы послом при дворе Романовых. А на случай, если этот порядок кому-то не понравится – что ж, на это существовал его сын, контр-адмирал Мануэле Кантарелла вместе с его специальными отрядами. Он был неподалеку от Рима, под рукой – и мог появиться в городе в любое время…

На случай, если начнется второй этап государственного переворота, приказ действовать должен был прийти Кантарелле и его людям через полицейскую волну. Это был не единственный канал оповещения, но основной, и потому полицейскую волну слушали двадцать четыре часа в сутки. Отсюда-то контр-адмирал Кантарелла и узнал о пожаре в римском доме барона Карло Полетти. Сначала он даже не понял, что произошло. А поняв, побежал к машине.

Через час с небольшим он уже был в римском судебном морге, средоточии боли и зла, где бедой фонят даже стены. Врач сначала не понял, кто он такой и что ему нужно… возможно, он как-то сумбурно это объяснил. Потом – понял, провел выложенными плиткой коридорами, санитары выкатили каталку – и врач откинул простыню.

От огня она почти не пострадала, только… кожа была какого-то странного цвета и опалило волосы… которыми она так гордилась.

– Что… – молодой контр-адмирал не мог подобрать нужные слова. – Что, ко всем чертям, произошло?

Врач, навидавшийся всякого, цинично хмыкнул. Поднял безжизненную руку.

– Ну… вскрытие еще не делали, синьор. Но на самоубийство, я бы сказал, это не похоже. Нет, синьор, не похоже…

Контр-адмирал отшатнулся. Настолько страшно на это было смотреть. Врач подумал сделать условный знак, чтобы позвонили в квестуру… но передумал. Он знал, кем является этот человек… с ним опасно было связываться. Да и не похоже, что он совершил такое… Врач видел всякое и помнил… как ведут себя те, кого потом полиция изобличила в убийстве. Скорее всего – любовник, у такой крали должен был быть любовник, и не один…

– Сукин сын…

– Простите?

Контр-адмирал не ответил, но выражение его лица заставило врача сделать шаг назад. Потом еще один.

– Синьор… синьор…

Контр-адмирал посмотрел на врача – это был взгляд словно через прицел.

– Если тело не будет востребовано…

Мануэле Кантарелла достал бумажник. Выудил из него все купюры, какие только были, протянул врачу:

– Сделайте все… как надо. Она не должна быть такой.

– Не извольте беспокоиться, синьор, все сделаем… – в руках врача было его жалованье за несколько месяцев.

Контр-адмирал ничего не ответил – он повернулся и вышел. Врач и санитары услышали топот ног по коридору – топот ног бегущего человека.

– Мда… – невесело сказал врач, – кажется, я прибавил нам работы…

Санитары ничего не ответили – они вопросительно смотрели на врача. По заведенной традиции он должен был с ними поделиться полученным.

Ставший диктатором Италии пожизненный сенатор и бывший посол в России Джузеппе Кантарелла был не таким дураком, чтобы занимать опустевший Королевский дворец в центре Рима. Если дворец окружили и свергли его обитателя один раз – что мешает сделать то же самое второй… тем более, что решиться на такое ЕЩЕ раз намного проще, чем в первый раз. Не устроили его и иные, подходящие для размещения диктатора здания, построенные во времена коротышки Муссолини. Они также были опасны для него.

Диктатор Рима разместился на верхних этажах одного из коммерческих зданий в районе Париоли, считавшемся коммерческим и дипломатическим центром Рима. В отличие от Берлина, Москвы или Нью-Йорка – в Риме не было небоскребов, а в деловом районе большую часть зданий составляли роскошные четырех-пятиэтажные ансамбли, построенные в тридцатые-сороковые годы, расположенные в паутине тенистых зеленых аллей. Недвижимость здесь стоила чрезвычайно дорого, почти всю жилую недвижимость здесь давно скупили и переоборудовали под утилитарные цели. Этот район не был окружен армией – но здесь было полно агентов полиции и охранников дипломатических представительств других государств: в связи с переворотом охрана большинства посольств была усилена. Так что диктатора охраняла не своя армия и спецслужбы, которым он мало доверял, – его охраняли чужие…

Диктатор встретил своего сына на четвертом этаже здания, в малой приемной. Они не поздоровались и не обнялись – отношения отца и сына давно уже были сухими, как позавчерашний, оставленный на столе хлеб. Обоим было за что винить друг друга. Но сейчас они действовали вместе и держались друг за друга, чтобы не быть разорванными сворой алчущих крови врагов.

– Барон вышел из-под контроля, – без всяких предисловий сообщил Мануэле, – он убил ее, поджег дом и скрылся.

Ничего не отвечая, диктатор подошел к окну, отдернул занавеску, чтобы посмотреть на улицу…

– Ты так и будешь молчать?! – не выдержал контр-адмирал.

– Что на него нашло, ты не знаешь?

– Нет. Ублюдок…

– Зато я знаю… – сказал диктатор. – Позавчера было вооруженное нападение на монастырь на юге Италии. Перебиты все монахи, в монастыре нашли столько оружия, что армию можно вооружить. Некоторые из опознанных находились в розыске. Монастырь стоял на отшибе. Но местные жители из расположенных в этом районе селений слышали нечто, напоминающее шум вертолетов.

Контр-адмирал сжал кулаки:

– Немцы?

– Навряд ли. Скорее русские. Я приказал засекретить информацию, но она как-то попала к барону. Русские авианосцы уже у наших берегов.

– Так ты знал?!

Отец пристально посмотрел на сына – и тот плюхнулся назад.

– Научись держать себя в руках. Пригодится в жизни. Барон сделал ход – и ошибся. Сильно ошибся.

– С..а, – Мануэль Кантарелла едва сдерживался, – чертов психопат. Старая психованная тварь. Я ей говорил…

– Если крысу загнать в угол – она бросится, – сказал Диктатор. – У тебя есть верные люди? Рота или две?

– Конечно, есть. Что ты планируешь делать?

– То, что и должно сделать. Теперь барон Карло Полетти больше не человек вне всяких подозрений. Он – убийца. Мы оба знаем, где он прячется. Ему от нас не уйти. Возьми себя в руки. Сейчас же отправляйся туда, захвати его и возвращайся. Обо всем остальном позабочусь я. Мы вышибем из него все, что нам нужно.

– Отец…

– Не время. Давно надо было это сделать. Гордиев узел подвластен лишь мечу. Иди.

Когда сын выбежал из кабинета, диктатор снова повернулся к окну. Русские научили его: решение надо принимать за семь вдохов – и не отступать от него. Он сделал свою ставку – остается только ждать…

– Одна минута!

Ледяной горный воздух ворвался в десантный отсек. Самолет плыл над летними итальянскими Альпами…

Светофор сменил цвет с красного на желтый. Выпускающий едва удерживался у люка, самолет мотало.

– Десять секунд!

Десантники выстроились в три потока. На всех – профессиональные парашюты типа «летающее крыло» с ручным раскрытием. Контр-адмирал Кантарелла стоял вторым в одном из потоков…

Желтый свет сменился на зеленый.

– Пошли!

Вместе со своими солдатами контр-адмирал шагнул в пустоту…

Прыжок на горы смертельно опасен, даже при наличии профессионального парашюта, способного длительное время держать парашютиста в воздухе и маневрировать до самой последней секунды. Горы представляют собой худшую площадку для парашютиста – непредсказуемый, сильный ветер способен погасить купол, бросить парашютиста на скалы или в ущелье; падая на камни, можно повредить себе ногу или даже вызвать обвал, снег тоже может быть очень нестабилен, а под ним могут скрываться опасные камни. Десантирование обычных парашютистов на горы приведет как минимум к двадцати процентам пострадавших при десантировании; учитывая то, что пострадавшим нужен уход, подразделение окажется небоеспособным сразу после десантирования. Италия – страна гор, вот почему был создан специальный полк, специализирующийся в десантировании именно на горы. При спешной отработке этой операции наибольшее опасение вызывало непременное желание прыгать самого контр-адмирала Кантареллы, единственного, который не имел опыта прыжков на горы. Сначала офицеры штаба пытались отговорить его прыгать – учитывая, какую должность занимал его отец, рисковать никому не хотелось. Затем его попытались уговорить прыгнуть в спарке с опытным инструктором. Контр-адмирал отверг первое предложение, второе – тоже отверг, причем с негодованием – в спарке в основном прыгали туристы, даже женщины, и известие о том, что прыгал в спарке он, способно было нанести невосполнимый урон его офицерской чести. Сертификат парашютиста у контр-адмирала был, в том числе и по сложным прыжкам – в конце концов, он служил в «Дечима МАС». Но он не включал в себя прыжки на горы – «Дечима МАС» специализировалась на ночном десантировании, затяжных прыжках с длительным планированием и прыжках на воду. В конце концов Кантарелла написал расписку, что ему известны возможные последствия такого прыжка, претензий он ни к кому не имеет – и пошел к самолету.