Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

— Саша, – подзываю я к себе сержанта, – бери еще пару своих и сопровождайте всю эту теплую компанию к автобусам. По идее, в тылу у нас чисто, но береженого бог бережет. Заодно на обратном пути один ящик с патронами захватите, дозаряжать будем на ходу, чтоб времени не терять.

— Понял, – коротко кивает в ответ тот. – Диман, Артем, за мной!

И понеслось… «Четвертый этаж, внимание!..», «Шестой этаж, внимание!..» На седьмом приключился весьма забавный казус. Уже после того, как я погнал всех на выход, из одной из комнат донесся умоляющий девичий крик:

— Помогите!!! Я из ванной выйти не могу, там это!!!

Что именно «это» – вопрос излишний. Понятно, нужно спасать девчонку. Жестом показав Андреям, чтоб оставались на месте, снова подзываю к себе Сашку, который матереет прямо на глазах. Если уж учить – так учить. Вдвоем быстро находим нужную комнату, из которой уже слышны глухие удары и новые испуганные призывы о помощи.

— Так, Саня, я выламываю, ты успокаиваешь мертвеца.

— Понял.

Ну раз понял – погнали! Хорошо, что двери в общагах всегда были слабенькие – хлипенькая филенка на каркасе из бруса–тридцатки. Тонкие, легкие, ломать – одно удовольствие. Опять же, были б они крепче – могли и не успеть. А так – один хороший пинок и дверное полотно, чуть не с мясом выдранное из косяка, с грохотом обрушивается внутрь небольшой прихожей, буквально сшибив с ног… упыриху? Мертвячку? Блин, а как, собственно, назвать зомби женского пола? Хотя какая разница! Главное, что эта тварь в ванную проломиться не успела, хотя, вижу, была уже близка к успеху. Сашка наступает на упавшую дверь, прижимая своим весом зашевелившийся под ней живой труп, бывший еще совсем недавно явно очень симпатичной девушкой, к полу и без колебаний стреляет той в висок. Я заглядываю в комнату. Стандартная двушка: две кровати, письменный стол, встроенный шкаф и никого больше, ни живых, ни мертвых. Ну и славно!

— Эй, русалка, можешь выбираться, все спокойно.

«Русалка» уговаривать себя не заставила, уже через секунду на совершенно обалдевшем от такого развития событий Сашке, оставшемся в коридорчике, уже висит, счастливо повизгивая, весьма даже приятственная особа. Причем особа с весьма эффектными формами и, мягко говоря, не обремененная одеждой. Нет, полотенце на ней изначально было, вот только от излишне резких движений слетело. И теперь замер мой сержант, словно библейский соляной столб, обвитый стройными ножками и влипший носом точно в красивый, номера этак третьего, бюст. Рожа у него при этом совершенно ошалевшая. Но недолго длилось счастье. Буквально через пару секунд барышня осознала, что, во–первых, она слегка не одета (тональность визга меняется на смущенную), а во–вторых, что буквально у нее под ногами лежит труп (смущенный писк переходит в полный ужаса вопль). Девица спрыгивает с Сашки и, едва не сшибив меня с ног, исчезает за распахнутой дверью стенного шкафа.

— Кхм, – прочищаю горло я, – девушка, вы пока одевайтесь, а мы вас в коридоре подождем.

Подталкивая перед собой до сих пор не отошедшего сержанта, выхожу из комнаты, накинув предварительно потерянное «русалкой» полотенце на лицо лежащего в коридоре трупа. Если две девушки живут в одной комнате – они почти наверняка подруги, иначе не уживутся. Вряд ли спасенной нами девчонке приятно будет видеть превратившееся в маску злобного демона лицо соседки, да еще после того, как ей часть головы пулей разнесло.

Кстати, нужно отдать девчушке должное. И истерик со слезами и воплями закатывать не стала, и оделась, и собралась она минут за пять. Могут ведь, когда очень прижмет!

— Не горюй, салага, – дружески пихаю я Сашку кулаком в плечо, когда он несчастным взглядом ни за что побитого щенка провожает туго обтянутую джинсами попу «русалки». – Даже если я прямо сейчас тебя отпущу, вы все равно ничего не успеете. Некогда.

И в этот момент «русалка», полуобернувшись, пристально смотрит на Сашку. Ой‑ё! Все, пропал пацан. От таких взглядов даже самое гранитное сердце потечет, будто эскимо на летнем солнышке. М‑да… Вот интересное дело! Попавшая в серьезную переделку женщина – всегда зрелище, достойное жалости, вроде тех же подчиненных Филипочкина на Житной. Но стоит только замаячить на горизонте какому–нибудь крепкому духом и телом спасителю–избавителю… Блин, в них словно какая–то генетическая программа включается. Что–то вроде: «Рядом с потенциальным альфа–самцом нужно выглядеть максимально привлекательно». Нет, оно понятно, что я слегка все утрирую, но ведь как ни крути. Те же барышни на Житной… Только что сидели, почти как в той песенке: «Вся в соплях и губной помаде», а стоило моим орлам объявиться – сразу прихорашиваться начали. Случайно, что ли? Да ни в жизнь не поверю. А теперь еще и эта… Похоже, свезло сержанту. Вот только в чувство его привести нужно срочно, он мне боеспособный нужен.

— Эй, Алехандро! – стучу я кулаком по металлической макушке его шлема. – Проснись и пой, блин! Согласен, взгляд многообещающий, вот только тебе до всего, что он обещает, еще дожить нужно. И если ты прямо сейчас не начнешь снова думать головой, а не головкой, то тебя первый же зомби слопает за милую душу. Соберись!

— Угу, – только и смог выдавить он из себя, тряся головой, словно отгоняя какое–то навязчивое видение.

— Вот тебе и «угу», – подпускаю шпильку я, – давай, очухивайся. Ты мне боеспособный и злой нужен. Нам еще полтора корпуса чистить, а день – не резиновый. В темноте, даже при здешней планировке, с мертвяками воевать – себе дороже выйдет.

Тут я душой не кривлю, даже при свете дня относительно легко управиться получается только с самыми тупыми, «деревянными» зомби, которых я про себя уже начал звать «манекенами». А вот с шустрыми «отожранцами»… Как гласит древняя народная мудрость: «Не хотел бы я с ним один на один встретиться в темном переулке… Да, и в светлом, пожалуй, тоже». Беда в том, что первых становится все меньше, а вторых – все больше. Даже по этой общаге можно судить. В коридорах на одного чистенького – два, а то и три явно плотно перекусивших зомби. Мало того, у одного упокоенного Мельниковым упыря не только клыки отросли, но и ногти уж больно похожими на собачьи когти стали. И форма черепа меняться начала. Нет, я вполне допускаю, что он и при жизни был не красавец, но не до такой же степени. Чисто внешне – даже не неандерталец; те, если реконструкциям верить, на наших, современных, спившихся бомжей–алкоголиков похожи были, – скорее питекантроп какой–то. Лоб низкий, назад скошенный, глазки под массивными надбровными дугами маленькие, зато челюсти – «мое почтение». И зубищи, чуть ли не как у акулы – в три ряда. Ну насчет трех рядов я приврал, конечно, но там и одного за глаза хватает. Одна радость – планировка на нас играет, в узком коридоре пространства для маневра совсем мало, и никакая скорость упырей не спасает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});