Дорогая Лав, я тебя ненавижу - Элия Гринвуд

ее версию белого флага.

Я глупо пялюсь на нее.

– Что ты на самом деле здесь делаешь, Даймонд? – я сразу перехожу к делу.

Она морщится оттого, что я называю ее полным именем, ставит корзину на скамейку позади себя, а затем с болью выдыхает:

– Пытаюсь не потерять единственного друга.

Я жадно слушаю ее.

В спортивных штанах, старом кардигане и с растрепанным пучком на голове она выглядит так, будто не смыкала глаз по меньшей мере двадцать четыре часа. Еще я уверена, что некоторые из темных пятен у нее под глазами – остатки вчерашнего макияжа.

Она плакала?

– Я не единственный твой друг. У тебя есть Лейси, помнишь?

Она издает издевательский смешок.

– Больше нет.

Я хочу спросить, что она имеет в виду. Спросить, что случилось после того, как я ушла. Но я не могу – очень сильно болели свежие раны.

– Прости, Ви. Я была ужасной подругой, – ее глаза полны сожаления. – И я говорю не только о прошлой ночи. Я говорю обо всем выпускном классе.

Я больше не в силах смотреть ей в глаза, однако чувствую, будто с моих плеч только что сняли тысячетонный небоскреб.

Может быть, для нас еще не все потеряно.

– Если быть честной с самой собой, то я была ужасной подругой с того момента, как переступила порог дома Финна прошлым летом. Я изменилась. Я знаю, что изменилась.

Она права.

Она изменилась.

С того дня, как она пришла ко мне и сообщила, что встречается с Финном Ричардсом, я пыталась убедить себя, что я сошла с ума. Что, не желая принимать новый мир Дии, я стою на пути перемен. Перемены – это нормально, говорила я себе.

Перемены – это часть жизни.

Перемены нужно приветствовать.

Я просто хочу, чтобы нашей дружбе тоже не пришлось меняться.

– Я так увлеклась. Мне хотелось прожить тот подростковый опыт, о котором все говорят, попробовать что-то новое, и я… – Она медлит. – Я так сильно люблю тебя, Ви, но я всегда чувствовала, что должна скрывать от тебя эту часть себя. Ту часть, которая хочет совершать ошибки, целовать не тех парней. Ту часть, которая время от времени хочет уходить в отрыв.

– Я что-то не так сделала?

– Нет, просто… ты всегда такая сдержанная. Ты не любишь внимание, не помешана на парнях, не хочешь иметь ничего общего с популярностью. А из-за твоего отца алкоголь… – Она морщится, будто слова оставили кислый привкус у нее во рту. – Я не могу не чувствовать себя чудовищем потому, что хочу всего этого. А когда я начала встречаться с Финном… – Она вздрагивает при упоминании его имени.

Этот игрок и правда уничтожил ее.

– Он заставил меня почувствовать, что это нормально – поддаваться порывам. Быть с ним было похоже на кайф, которого я никогда раньше не испытывала. Но потом кайф закончился. И я пыталась получить это чувство в другом месте, пыталась сохранить его как можно дольше… неважно, какой ценой.

Она начинает плакать.

Вот почему она хотела попробовать ту дурь.

Чтобы сохранить то чувство.

– До тех пор, пока прошлой ночью ты не ушла. И я поняла, что кайф не стоит того, если тебе не к кому вернуться.

Теперь моя очередь плакать.

– Я сказала Лейси, что не буду пробовать, потом мы поссорились, и она заблокировала меня в Snapchat, так что… думаю, на этом все, – она хихикает.

– Это отстой, Ди. Мне жаль.

К моему собственному удивлению, я и правда имею это в виду. Противостоять давлению сверстников нелегко, и я горжусь ею.

Она пожимает плечами.

– Плевать. Лейси была веселой подружкой на вечеринках. Она не та подруга, которой звонишь в четыре утра, плача, и не та, с которой тебя связывают незабываемые воспоминания. Давай будем честны, она даже не та подруга, с которой ты поддерживаешь связь после окончания школы. Мы – это… мы навсегда, Ви. Я не собираюсь терять настоящего друга из-за мнимого.

В этот момент я уже вовсю рыдаю.

– У нас все хорошо? – спрашивает Диа, жалкая мольба заглушает ее голос.

– Почему, ты думаешь, я плачу, дурочка? – я шмыгаю носом и раскрываю руки для объятий. Она смеется, бросаясь мне на шею.

Тогда я вспоминаю слова Ксавье.

Ты не одна.

И впервые за долгое время… я согласна.

– Что она сделала? – я визжу так громко, что сама пугаюсь. Когда Диа предложила подняться в мою комнату и пожевать ее мини-маффины, я и не подозревала, что она расскажет мне историю настолько шокирующую, что мне захочется оторвать яйца Финну. – Она появилась на вечеринке? Та девушка?

– Да, – Диа угощается еще одним мармеладным мишкой с нашей прошлой ночевки – на этот раз без травки. – Этому ублюдку хватило наглости загнать меня в угол, умоляя выслушать его, а потом эта сучка просто заявилась на вечеринку со своими друзьями, будто она здесь хозяйка.

– Ты прикалываешься надо мной? Финн пригласил ее? Ты уверена, что это был не Тео?

– Мне плевать, пусть даже ее пригласила королева чертовой Англии. Суть в том, что она там была.

– Что сделал Финн, когда увидел ее?

– Он бросил меня там, – ее голос ослаб.

– Что?

– Ты слышала. Этот засранец на самом деле бросил меня, чтобы пойти поговорить с ней. А после я не видела их до самого утра.

– Ты же не думаешь, что он… – я даже не могу сказать это вслух.

– Ну… Один плюс один равняется двум, – хрипит Диа, не в силах сдерживать печаль.

– Этот парень невероятен!

После всего, что он натворил, он должен считать себя счастливчиком, что Диа вообще смотрит на него. Если Финн действительно так сильно хочет вернуть ее, как говорит Ксавье, у него чертовски странный способ показать это.

Ксавье.

Его имя всплывает в моей памяти, прокручивая последний разговор с ним. Вчера вечером он сказал, что Финн не изменял Дие. Лично я в это не верю, однако Диа имеет право сама принять решение.

– Ксавьер рассказал мне кое-что прошлой ночью, и я думаю, что ты должна это знать.

Беспокойство омрачает черты ее лица.

– Что?

– Это прозвучало из уст того, кто сделал бы для Финна все что угодно, поэтому прими это с долей сомнения, но… Ксав сказал, что Финн тебе не изменял.

Лицо Дии не искажается от шока. Брови не взлетают вверх. На самом деле выражение ее лица остается пустым.

– Я знаю, – просто говорит она.

– Знаешь?

– Не волнуйся, я никогда не куплюсь на это, но Финн пытался впарить мне такую