Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не мешало бы поразмыслить об этом критикам наших дней!
В то время как задумывались «Новые сказки Шехеразады», произошло невероятное событие – Р. Л. С. временно занял должность личного секретаря и поразил друзей, появившись в новой, с иголочки, сюртучной паре. Правда, эту должность предложил ему старый друг профессор Дженкин, назначенный членом жюри на Парижской всемирной выставке 1878 года. Единственным найденным мной свидетельством того, как Стивенсон исполнял эти непривычные для него обязанности, служит довольно ироническое замечание одного из именитых людей Эдинбурга о том, что за время выставки он получил ряд писем от профессора Дженкина, но ни одно из них не было написано рукой секретаря.
В самом начале августа 1878 года Фэнни с детьми приехала в Лондон, чтобы затем отправиться в Штаты. Нам неизвестно в подробностях, к какому именно соглашению пришли влюбленные перед ее отъездом, но, по-видимому, в общих чертах план их состоял в том, что Фэнни добьется у Сэма развода, а затем, будучи юридически свободной, выйдет замуж за Луиса. Если мы попытаемся взглянуть на создавшуюся ситуацию глазами Фэнни, то увидим, что окончательное решение принадлежало ей и принять его оказалось не так-то легко. У нее на руках было двое детей, и, хотя в то время ни Сэм, ни Луис не могли обеспечить семью, Сэму она имела право предъявить это требование, а Луису – нет. Несомненно, он давал ей самые торжественные обещания, но ведь «мужчины – род неверный» (Шекспир). У нее не могло быть уверенности, что он в разлуке не охладеет, не встретит другую чаровницу (а их было предостаточно в жизни Роберта Луиса) и не покинут ее в тяжелую минуту. Разве ее дочь Белл и молодой ирландец О’Мира не были по уши влюблены друг в друга? Однако по той или иной причине он так и не сделал ей предложения. Почему Луис должен оказаться более порядочным? В конце концов, она тогда еще не знала его так хороню, как узнала впоследствии, и даже так, как знаем его мы. Ей было известно, что он подвержен смене настроений, за приступами восторженной экзальтации следовала депрессия, и, вполне возможно, Фэнни еще не поняла, какой он был кремень. Вероятно, целый год после отъезда она не могла прийти к определенному решению, и этими вполне естественными колебаниями и объясняется задержка с разводом. Известно нам одно – для Луиса Стивенсона их разлука была очень тяжела. Благодаря Ллойду Осборну мы можем кинуть беглый взгляд на его будущего отчима, когда он покидает Фэнни и детей на Лондонском вокзале и быстро уходит – высокий, худой, решительный, ни разу не оглянувшись назад. В начале сентября Роберт Луис находился в маленьком французском городке, вернее – селении, Ле-Монастье и трудился не покладая рук для того, чтобы быстрее закончить «Эдинбургские картинки» и «Новые сказки Шехеразады». Ле-Монастье находится в пятнадцати милях к югу от Ле-Пюи, и именно отсюда Стивенсон отправился в свое не очень долгое путешествие на ослице Модестине. Название книги «Странствия с ослом» оказалось малоудачным, так как один из критиков, писавший на нее рецензию, то ли случайно, то ли преднамеренно назвал ее «Странствия осла», а в Лондоне моей юности ее часто называли «Странствия с Сидни Колвином».
Даже вскользь просмотрев письма, посланные из этой деревушки, мы видим все того же обаятельного Луиса Стивенсона, который так легко сходится с людьми, особенно в дружественной и «демократической» Франции, и по-прежнему радуется жизни, хотя сердцем он с Фэнни, едущей в Калифорнию. Стивенсона приняли в компанию местных чиновников, титулы которых он, посмеиваясь, переводит на английский язык так: «директор дорог и мостов, регистратор справок, первый клерк акцизного управления и взиматель налогов». Несмотря на все перемены, происшедшие с тех пор, административная Франция изменилась настолько мало, что – сто против одного – в точности такие же и столь же любезные чиновники и теперь существуют в этой деревне, возможно, завтракают, обедают и привечают любого понравившегося им незнакомца за тем же столиком в том же ресторане, только меню там, к сожалению, стало иное. Стивенсон с полным основанием вспомнил Гаргантюа, описывая второй завтрак в Ле-Пюи, состоящий из огромного ломтя дыни, заливной ветчины, тарелки пескарей, восьми раков, ломтика филе, грудки и ножки куропатки с зеленым горошком, сыра монт-д’ор, персика, печенья и прочего. За это пиршество он заплатил три франка, то есть около шестидесяти центов!
Так сказать, официальной целью странствий на осле было знакомство с Севеннами, родиной и местом партизанских боев стойких гугенотов, которые противостояли Людовику XIV, отменившему Нантский эдикт и тем нарушившему королевское слово своего деда, и доставляли достаточно хлопот маршалу Франции и всей регулярной армии. Родство гугенотов с шотландскими ковенантерами сразу бросается в глаза, но была между ними и разница. Спору нет, и ковенантерам и камизарам[77] была присуща «безграничная вера в бога», но «шотландцев терзали мрачные мысли об аде», а протестантов Севенн вдохновляли «светлые видения». Они упорно сражались и убивали своих врагов, но делали это «с чистой совестью» и, когда слышали пение псалмов, ощущали «восторженный порыв» и «пылкое воодушевление». Как объяснить это различие, естественно интересовавшее Стивенсона, который все еще не мог без содрогания вспоминать рассказы Камми про ковенантеров? Сам Стивенсон считал, что причиной его был другой климат и другая природа, а, возможно, также другая раса и другая культура – с некоторых горных вершин в Севеннах видно Средиземное море, по которому плавал Улисс.
Конечно, Стивенсон предпринял это путешествие не без задней мысли. «Из него должна выйти еще одна книга», – писал Луис матери. Но, не считая того, что он оживил память о камизарах и для контраста посетил монастырь траппистов,[78] поездка, судя по всему, была неудачной. Он начал ее поздно осенью, путь его пролегал большей частью по унылым местам, останавливаться приходилось в полудиких деревеньках. Лупе не умел управляться с ослом и не знал, как приспособить поклажу так, чтобы не мучить несчастное животное, пока крестьяне не сжалились и не научили его. Он истратил «восемьдесят фунтов и две кружки пива» на спальный мешок, которым воспользовался всего несколько раз. Вновь мы становимся свидетелями того, как умелый очеркист, а главное – стилист создает прелестную книгу на основе пустячных встреч и не очень интересных событий. Прелесть ее – в мелких деталях, как, например, в рассказе о «батюшке Адаме», который продал ему ослицу и утверждал, будто так ее холил и нежил, что кормил белым хлебом в то время, как сам ел грубый черный хлеб. «Он славился в деревне тем, – добавляет Стивенсон, – что плохо обращался со своей ослицей; и все же, расставаясь с ней, он обронил настоящую слезу, оставившую на его щеке чистую дорожку».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Дневники полярного капитана - Роберт Фалкон Скотт - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Карпо Соленик: «Решительно комический талант» - Юрий Владимирович Манн - Биографии и Мемуары
- Сексуальный миф Третьего Рейха - Андрей Васильченко - Биографии и Мемуары
- Фрегат «Паллада» - Гончаров Александрович - Биографии и Мемуары
- Сознание, прикованное к плоти. Дневники и записные книжки 1964–1980 - Сьюзен Сонтаг - Биографии и Мемуары
- Я хочу рассказать вам... - Ираклий Андроников - Биографии и Мемуары
- НА КАКОМ-ТО ДАЛЁКОМ ПЛЯЖЕ (Жизнь и эпоха Брайана Ино) - Дэвид Шеппард - Биографии и Мемуары
- Руководители Струго-Красненского района 1927—2017. Биографические очерки - Алексей Фёдоров - Биографии и Мемуары
- Свидетельство. Воспоминания Дмитрия Шостаковича - Соломон Волков - Биографии и Мемуары