Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

режим, выглядящий в начале своего существования вполне консолидированным, в дальнейшем становится жертвой противоречий внутри военной верхушки.

Например, в 1966 году в Аргентине произошел переворот во главе с Хуаном Карлосом Онганиа Карбальо, получивший название «Аргентинская революция». Онганиа, считавший своим идеалом франкистскую диктатуру в Испании, на практике руководствовался в основном примером бразильского переворота 1964 года, который, как будет показано ниже, привел к установлению длительной, устойчивой военной диктатуры. Первоначально новое руководство Аргентины включало в себя всех ведущих военачальников и на самом деле функционировало примерно так же, как в Бразилии. Однако уже к 1968 году в рядах военных обострились противоречия, побудившие Онганиа провести чистку в верхах. Она, естественно, вызвала недовольство. В 1970 году другие военные лидеры вынудили Онганиа уйти в отставку. После этого во главе хунты сменились еще два диктатора, однако борьба в военной верхушке не утихала, и в 1973 году члены хунты сочли за лучшее отказаться от политической власти, провести выборы и вернуть власть гражданским политикам.

3.2.3 Кейс-стади: случай Бразилии

Бразилия – страна с весьма высоким уровнем социального неравенства. Богатейшая часть населения, всего один процент, получает 13 % доходов домохозяйств, и примерно столько же приходится на добрую половину населения, находящуюся по другую сторону классового барьера. Своим архаичным социальным устройством Бразилия во многом обязана тому, что ее выход из состава португальской колониальной империи не сопровождался серьезной борьбой. Поэтому не изменился и правящий класс, состоявший в основном из латифундистов. Первые попытки хоть как-то облегчить положение бедноты были предприняты в тридцатых годах прошлого века диктатором Жетулиу Варгасом. В «Новом государстве», которое было тогда учреждено в Бразилии по образцу европейских фашистских режимов, проводилась политика, направленная на улучшение положения рабочих.

Интересно, что Варгас по праву считается и отцом бразильской демократии. Когда после Второй мировой войны он был вынужден отойти от власти, то счел за лучшее устроить в Бразилии демократические институты – и не только конституционные, но и политические. Для этого Варгас способствовал созданию двух партий – правой и умеренно левой. Они чередовались у власти до 1964 года. В течение этого периода бразильские латифундисты, многие из которых обзавелись к тому времени и иными активами, ожесточенно защищали свои классовые привилегии, но на демократию не покушались.

Демократия предоставляла им достаточно возможностей для того, чтобы сохранить власть и богатство. Дело в том, что Бразилия оставалась преимущественно аграрной страной с огромной массой безземельных крестьян, которые находились в жесткой зависимости от землевладельцев и на выборах голосовали так, как велели хозяева. Поэтому правые оставались крупнейшей партией Бразилии. Но крупные города поддерживали левых. В 1961 году их представитель Жуан Гуларт стал президентом, выдвинув программу социальных реформ. И тут на сцену вышли военные. В 1964 году в стране произошел переворот, положивший начало двадцатилетней диктатуре.

Захватив власть, военные придерживались одной – но важной – общей цели: остановить коммунизм, под которым они понимали, в общем-то, любые меры, направленные на изменение социальных отношений. Таким образом, бразильский режим с самого начала отличался высоким уровнем не только организационной, но и идейной консолидации. Но по поводу других целей переворота ясность отсутствовала. Первоначально многие его лидеры считали, что надо просто провести чистку гражданских политиков, а потом вернуться в казармы, предоставив согражданам возможность и дальше наслаждаться благами избавленной от «коммунистической угрозы» демократии.

Проблема с этим планом состояла в том, что реальной коммунистической угрозы в Бразилии не было. Слабая компартия не пользовалась поддержкой избирателей и никогда не смогла бы оказаться у власти ни демократическим, ни каким-то иным путем. Но при этом многие бразильцы стремились к социальным реформам и продолжали голосовать за умеренно левых политиков на местных выборах, которые проводились и после переворота. Столкнувшись с этим печальным для себя фактом, бразильские военные приступили к строительству авторитарного государства.

Прежде всего, в Бразилии были отменены прямые президентские выборы. По форме президента должен был избирать парламент. Фактически, однако, имелось в виду, что президентом будет становиться один из лидеров переворота с согласия других видных военачальников. Чтобы выборы давали именно такой итог, военные ликвидировали все существовавшие ранее партии и разрешили создание только двух новых. В партию режима вошли в основном бывшие правые, а основу другой партии (Бразильского демократического движения) составили те умеренно левые лидеры, у которых сохранились политические права после проведенной военными чистки. Военные рассчитывали, что при такой конфигурации парламент всегда будет избирать нужного им кандидата.

Зачем такие сложности? Почему бы вовсе не отменить выборы? Конечно, некоторую роль сыграли идеологические соображения. Как-никак, военные пришли к власти, чтобы «защитить Бразилию от коммунистической диктатуры», и полная ликвидация демократических институтов была бы крайним бесстыдством. Но это никогда не мешало диктаторам. Важнее другое. Военные не могли править страной сами. Для этого им просто не хватало управленческих навыков. Значит, были нужны гражданские политики. А они за пару десятилетий демократии уже привыкли к тому, что вопрос о власти – по меньшей мере на местном уровне – должен выноситься на суд избирателей, а не решаться в кулуарных разборках. Даже правые бразильские политики, при всем своем классовом эгоизме, находили демократию до такой степени удобной, что не желали полностью ею пожертвовать.

На первых порах – когда система работала именно так, как задумывалось, – демократический антураж не помешал военным во главе с Эмилиу Медиси (он был президентом в 1969–1974 годах) устроить в Бразилии действительно жесткий, репрессивный режим. Тысячи оппозиционеров оказались в тюрьмах, подвергались пыткам. Ситуация усугублялась тем, что в ответ на авторитарный поворот многие левые политики, лишившись возможности бороться за власть на выборах, начали вооруженную борьбу против режима. Это движение было полностью – и ценой немалой крови – подавлено военными.

Победа над повстанцами была не единственным успехом Медиси. Именно при нем в Бразилии произошло «экономическое чудо», основанное на иностранных инвестициях и кредитах, вложенных в развитие ориентированной на экспорт экономики и инфраструктурные проекты. Однако вскоре бразильским правителям пришлось убедиться, что одних только показателей роста ВВП недостаточно для того, чтобы снискать народную любовь. Для этого нужно, чтобы улучшение жизни стало очевидным для масс, а с этим в авторитарной Бразилии было сложно. Ведь основными плодами экономического роста пользовалась лишь малая часть населения. Кроме того, многих бразильцев пугала и возмущала жестокость, проявленная властями в ходе антиповстанческой операции. В итоге режим чуть было не проиграл парламентские выборы, состоявшиеся в 1974 году. Надо было что-то менять.

Конечно, результаты выборов 1974 года не помешали бы Медиси остаться у власти, будь у него такая возможность. Но ее не было. Неформальная, но жесткая конструкция бразильской военной диктатуры предполагала, что видные военачальники будут по очереди занимать высший пост. Поэтому Медиси ушел, и президентом стал Эрнесту Гейзель. Он не был