Мама для Одуванчика (СИ) - Коваль Алекс

— Ну, если обещаешь… в общем, последние пару лет мне снится небо. Оно для меня стало, как своеобразное наваждение, символ легкости какой-то, что ли… свободы. А еще… еще снится мужчина.

— Та-а-ак, а вот тут поподробней.

— Просто три года назад был один эпизод моей жизни, который очень ярко запечатлелся в памяти. Я тогда выбегала из ресторана, где поругались в очередной раз с родителями по поводу своей профессии и будущего, ну, не суть, — тараторю полушепотом, выкладывая мужчине все как на духу, — и вот, выбегая, я столкнулась на лестнице с мужчиной… — рука Влада на моих плечах сжалась сильнее, а его ровное до этого дыхание, кажется, сбилось, — И, наверное, неправильно рассказывать это другому мужчине, — выдаю нервный смешок, — но этот незнакомец был в такой же, как у тебя, форме. Пилот. Белая рубашка и значок на груди в форме крыльев самолета.

Поплотнее обхватываю колени руками, а мужчина за моей спиной, кажется, замер и не дышит.

— И вот с тех пор мне постоянно снится этот незнакомец, правда, лица я его никогда во сне не вижу, — заканчиваю свою историю и добавляю с сожалением:

— Я его не помню совершенно, так как сама я тогда ревела. Но-о-о… — пожимаю плечами, ворочая головой, силясь поймать взгляд молчаливого Влада. — Это, конечно, может показаться глупым, но тут подумалось… забавное совпадение правда? — улыбаюсь, наконец-таки заглядывая в серые глаза Романовского. — Я, как дурочка, постоянно смотрю на небо и жду своего пилота, а тут ты, и…

— Это был я, — перебивает меня Влад. — Я, Варя, — так уверенно, что заставляет меня повернуться к нему всем телом.

— Да нет, не может такого быть… — качаю головой и улыбаюсь, не веря в то, что только что услышала.

— Может.

— Да… нет… ты шутишь, — говорю уже не так уверенно, потому что лицо серьезней, чем есть сейчас у Влада, вряд ли может быть.

— Не шучу, — говорит так тихо и проникновенно, двигаясь еще чуть ближе. Тянет руку к моему лицу и аккуратно заводит за ушко упавшую на глаза прядь. — И все это время твои глаза и запах, голос, которым ты мне тогда сказала, что иногда все идет не так, как мы того хотим… — шепчет мужчина. — Все эти годы ты не выходишь у меня из головы, Варя.

В горле резко пересохло, а все слова куда-то улетучились, когда его взгляд переместился на мои губы.

— Знаешь, я ведь ненавижу поцелуи, — продолжает “добивать” мою выдержку словами Влад, — но с тобой… — подается чуть вперед опасно близко и сжимает пальцами подбородок. — Об этих губах я слишком долго мечтал, — говорит и нежно, невесомо касается своими губами моих губ. Целует так умопомрачительно трепетно, что дыхание перехватывает, а в животе просыпается целый ураган, состоящий из бабочек, что щекочут все внутри своими бархатными крыльями.

Я начала терять себя в нем, оказывается, еще далекие три года назад, а сейчас… сейчас я рискую пропасть окончательно в его уютных и крепких объятиях.

Глава 29. Варя

Утро наступает с пением петуха и “полевыми работами”.

Почти до самого рассвета просидев в обнимку с Владом и разглядывая созвездия на небе, спать мы разошлись за пару часов до моего подъема. И, несмотря на то, что сон у меня был архи-короткий, я чувствовала себя бодрой, как никогда.

Пока гости сладко спят, а на свежем воздухе не может быть иначе, мы с ба завтракаем и идем полоть грядки. Хочешь, не хочешь, а кто еще поможет ей, кроме меня?

Правда, надолго меня баб Шура не задерживает, и, когда на крыльцо выходят, потягиваясь, сонные Влад с дочуркой, я отправляюсь готовить завтрак на всех.

— Ася, подай, пожалуйста, сахар, — прошу свою весьма расторопную принеси-подай, и девчонка тут же срывается с места.

— Держите.

Вместе устраиваемся у плиты и жарим обалденные сырнички. Ася лепит, а я обжариваю.

— Мне нравится ваша баб Шура, — нарушает Ася установившуюся тишину, ранее нарушаемую только потрескиванием масла на сковородке. — Она классная. Совсем не как моя бабушка. — Я только киваю и улыбаюсь в ответ. Почему у ребенка так плохо клеятся отношения с ее бабушкой, вряд ли она мне расскажет, но определенный уровень доверия у нее ко мне появился, и это радует.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И вы… — говорит неожиданно девчушка, заставляя замереть с занесенной над сковородой лопаточкой. — Не похожи совсем на лягушку. Извините меня, Варвара Дмитриевна, — звучит такое искреннее, и Ася тут же прячет глаза.

А я же снова не знаю, что сказать. Поэтому притягиваю к себе за плечи смущенного ребенка и обнимаю, целуя в макушку. Приятно безумно, что хоть каким-то образом, но мне удалось растопить лед в ее сердечке.

Сервируем на стол на веранде все вместе, дружной компанией. Влад разливает по кружкам травяной чай, а мы с Асей и бабулей таскаем из кухни тарелки.

— Пап, а баба Шура сказала, что тут есть речка. И классная полянка, где можно поваляться на траве, — уплетая сырники с домашней сметаной, говорит ребёнок, — давай сходим?

— Видел я ту речку, — посмеивается Влад, делая глоток ароматного чая и поглядывая на меня, — только если нас сопроводит опытный гид.

— А кто такой гид? — морщит носик Ася, пробегая глазами по присутствующим за столом.

— Тот человек, который все знает про здешние места.

— Вот Варюньчик вам все и покажет, она на речке ориентируется даже лучше меня, — тут же машет руками бабуля. И в тот момент, когда хозяйка стола отворачивается, Ася, хитро оглянувшись, хватает сырник и ныряет рукой под скатерть, где у нее в ногах с щенячьими глазами тихо поскуливает Вася.

— Упс, — улыбается девчонка, поймав мой взгляд и густо краснея. Но это выглядело так мило, что даже ругать было бы стыдно. Поэтому только прикладываю пальцы к губам и изображаю “рот на замок”, выбрасывая “ключик”, тихонько посмеиваясь.

— Ну что, сходим? — переводит взгляд с меня на отца Ася.

— Конечно. Почему бы и нет, — пожимаю плечами.

Сказано-сделано. После обеда, когда солнце уже в зените и начинает обжигать, мы собираемся на речку.

Вот только зачинщица Ася идти отказалась. Баба Шура увлекла ее обещаниями сходить к соседке, у которой свое небольшое ранчо, и показать местных лошадок. Девчушка просто засияла от счастья и была готова хоть сейчас сорваться с места. А Ваську мы с собой брать не стали. Воспоминание о вчерашнем его “плавании” до сих пор стоит перед глазами, и я, наверное, еще долго не смогу себя заставить пойти с ним купаться на речку.

И от всей нашей большой компании остаемся только я и мужчина, с которым после ночных разговоров под звездами желательно было бы вообще не оставаться наедине.

— О чем думаешь? — прерывает он установившееся между нами молчание.

— О том, как ты очень вовремя появился, — улыбаюсь, оглядываясь через плечо и встречаясь с голодным взглядом таких необычайных глаз.

Мужская рука как бы невзначай ложится мне на талию, и Влад останавливает меня, заставляя обернуться, и, заключая в кольцо рук, прижимает к себе.

— Варь, ведь после этих выходных все не закончится, правда? — такой вопрос вгоняет в легкий ступор. А особенно тон, которым он был озвучен. Полный надежды.

Влад смотрит на меня очень внимательно и ждет ответа, а мне-то и сказать нечего. Все, что я могу, — пожать плечами и отшутиться:

— Все в ваших руках, капитан, — улыбаюсь и выпутываюсь из рук, находя мужскую ладонь и сжимая своими пальчиками. — Идем, мы уже почти пришли, — тяну за собой, стараясь не показать, как и саму глубоко задел и взволновал этот вопрос. А что будет дальше? Любая сказка рано или поздно заканчивается, и мы оба окажемся в реальном мире, где я учительница его дочери, а он пилот, который постоянно в разъездах. Есть ли у нас хоть один шанс на продолжение?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не знаю. Я подумаю об этом чуть позже. Сейчас я хочу поймать момент.

Речка и небольшая полянка, до которой мы вчера с Васькой так и не дошли, — одно из моих любимых мест в этой деревушки. Здесь можно уединиться и почти весь день просидеть с книжкой в тени какой-нибудь березки. Местные очень редко сюда приходят, а приезжих в деревне в принципе мало.