На крыльях надежды (СИ) - Солдатова Татьяна

Меня окатила ледяная волна, сдавив сердце невидимой рукой.

— Это все? — сухо спросил, указывая на «послание», хотя у самого все клокотала от эмоций.

— Из жестов явной агрессии, да.

— А не явной? — еще больше раздражаясь на сына и сложившуюся ситуацию в целом, но в большей степени на себя, что не смог объяснить ему все правильно. Донести, насколько она для меня важна.

— Я слышала как он… плакал. Тихо. Надрывно… В подушку. Илюша, сынок, — голос матери сорвался, но она, быстро взяв себя в руки, и продолжила: — Я просто очень боюсь того, что было. Раньше он бежал к нам, а теперь куда?… Улица? Подвалы? Что?! Прошу, не кипятись, — вскинула мать руки. — Просто обдумай все хорошо. Он твой единственный ребенок. Ему и так сколько пришлось пережить в столь юные годы. У меня кровью сердце обливается, глядя его метание и страх повторения, а она… она неплохая, но, насколько знаю, бесплодна. Светлана ведь и с мужем разошлась потому, что не смогла родить ему. И с ней у тебя вряд ли будут еще детки. Подумай…

— Хватит, — резко оборвал ее монолог. — С сыном я еще раз пообщаюсь, если понадобиться и не один раз, а тебе запрещаю говорить о ней в таком тоне. И обсуждать эту тему ни с кем не собираюсь. Ясно?

Мать кивнула, поджав недовольно губы.

— Решать, конечно, тебе, но лучше все взвесить. Стоят ли эти отношения того, чтобы отталкивать своего ребенка?

И больше не проронив ни слова, вышла, оставив меня в полном раздрае.

Обед протекал в молчании. Саша косился то на меня, то на свою бабушку. Напряжение росло.

— Саш, — обратился к сыну, отодвигая стул и направляя к раковине. — Ты как поешь, пообщаемся?

Мальчишка молча кивнул, нахмурившись. Я же, убрав тарелку в посудомойку, включил чайник и уставился в окно, обдумывая наш предстоящий диалог.

— Пойду прилягу, — отозвалась мать, бледной тенью стоя уже в дверном проходе. — Устала немного.

Кивнул, благодаря за предоставленную возможность поговорить с сыном без свидетелей, и запустил руку в волосы, собирая мысли в кучу.

— Ты злишься, — это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. И следом тяжелый вздох. — Тебе что-то бабушка рассказала?

Развернулся и, подойдя к столу, сел напротив Сашки. Обратил внимание, насколько он изменился за этот неполный год. И выражалось это даже не во внешности, а в его взгляде, таком же черном, как и у меня, в котором сейчас плескалась практически ненависть.

— Я хочу услышать твою версию, — не стал ни подтверждать, ни опровергать его слова.

И сын вспыхнул, словно спичка.

— Мою?! — он вскочил из-за стола, глаза почернели еще больше, наливаясь злостью, ноздри затрепетали. — Да она нагло влезла к нам! Отобрала тебя у меня! Ты теперь постоянно с ней! Воровка она и есть! Ненавижу! Я думал она другая, а нет, такая же как и Артем! Как все они!

— Саша! — рявкнул так, как до этого никогда не позволял себе с ним, но тут же вздохнул, понимая, что так ничего не добьюсь. И уже значительно мягче: — Ты не прав.

— Что Саша?! — тут же взвился он. — Как же не прав! Я ей верил, а она… Это она все специально подстроила! — Александр сорвался с места, выскочив из кухни, словно за ним гнались черти, и закрылся в своей комнате, а я так и остался сидеть, не понимая, как быть дальше.

Глава 22

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. Щелкнул замок, отрезая меня от отца и всего мира. Ярость застилала глаза, но злым, непрошеным слезам я так и не позволил скатиться. Рухнув на свою кровать, уткнулся лицом в подушку и заорал, давая бушующим эмоциям выход.

Ненавижу… ненавижу… ненавижу…

Это одна-единственная мысль, что сейчас билась у меня в голове, набатом ей отвечало сердце. И как я не старался отогнать воспоминания о матери и этом, они накрывали меня. Даже сейчас не мог вспоминать о нем без содрогания.

«В моей комнате появился незнакомый мужчина, а следом за ним вошла мама.

— Привет, малыш, — приветливо улыбнулся он, протягивая мне руку.

— Милый, познакомься, это дядя Артем. Мой хороший знакомый, — голос мамы был наполнен нежностью. Она подошла и ласково провела по моим волосам, привлекая к вошедшему внимание.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Здравствуйте, — поприветствовал я мужчину, чтобы не расстраивать мать, и пожал протянутую руку.

— Сашенька, пошли пить чай… все вместе. Вам надо лучше узнать друг друга, — произнося это, мама счастливо улыбнулась и посмотрела на дядю Артема.

— Зачем? — удивился я, не понимая ее просьбы.

— Сделай маме приятное, хорошо? — и я согласно кивнул, мне несложно порадовать ее, если для мамы это было так важно».

«— Дорогой, мы переезжаем в другую квартиру, — вечерние сумерки скрыли от меня выражение маминого лица.

— А как же папа?! — воскликнул я испуганно и сел на кровати, крепко сжав кулаки под одеялом.

— С некоторых пор у нас с твоим папой разные взгляды на жизнь, — ответ прозвучал холодно и сухо. Совсем не так, когда она говорила о дяде Артеме.

— Но я не хочу уезжать от него! Зачем?!

— Саша, — мать поднялась с кровати, и посмотрела строго. — Ты уже достаточно большой, чтобы понять, что у нас с твоим отцом нет ничего общего. Мы разводимся. Я и так долго ждала, давая тебе время подрасти.

И больше не произнося ни слова, она ушла, оставив меня в ужасе переваривать полученную информацию».

«— Лена! Ты только посмотри, что сделал твой выродок с моими бумагами?! — мужчина влетел в зал, тряся какими-то листами у мамы перед носом.

— Саша! — воскликнула мама обвиняюще. — Как ты мог?!

— Но это не я! Это Карина! — попытался донести до них правду о противной девчонке, что изводила меня, стоило ей лишь прийти в гости.

— Не ври мне, гаденыш! Моя племянница на такое неспособна! — мужчина шипел, как гремучая змея, вызывая у меня одновременно злость и ужас, когда я увидел у него в руках большой солдатский ремень.

Взгляд метнулся к матери, но она, поджав губы, стояла и молчала, глядя на меня укоризненно».

«— Да отдай ты его своему бывшему! — ненавистный мне дядя Артем, орал на всю квартиру, брызжа слюной. — Сколько можно терпеть его выходки?! У нас скоро появится свой малыш. А если это выродок что-то с ним сделает?! Ты об этом подумала?! Лена, хватит скулить! Я не намерен кормить больше его! Пускай выметается из моей квартиры!»

«— Ах ты, тварь…»

«— Зона по тебе плачет…»

«— Мама! — орал, пытаясь вырваться из его цепких рук, сжимаясь каждый раз от удара ремнем.

— Ты сам во всем виноват, — отвечал мне бесцветный, равнодушный голос».

Горькие слезы все же сдержать не удалось. Вытер глаза тыльной стороной ладони, ощущая свое бессилие. Она такая же, как и материн муж. Сначала втерлась в доверие, а потом наверняка попросит от меня избавиться, чтобы не мешал им жить долго и счастливо со СВОИМИ детьми. Все они одинаковые.

Нарастающая обида не давала дышать. Глаза пекло от невыплаканных слез. А скулы сводило от бешенства.

Ненавижу… ненавижу… ненавижу…

Из комнаты я больше не выходил. На ужин тоже не пошел, хотя и отец, и бабушка настойчиво звали, но есть не хотелось. Я так и уснул в одежде, не разбирая кровати.

Утром проснулся от шума в прихожей и приглушенных голосов. Замер у дверей и прислушался.

— Свет, проходи, — тихий печальный голос отца больно отозвался в груди.

— Илюша, не могу, я всего лишь на минутку забежала вас поздравить, — а вот этот, наоборот, заставил скривиться и передразнить:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Илюша… Тьфу! Противно.

— Жаль, — и вновь тяжелый вздох со стороны дорого мне человека.

— Ты же понимаешь, что еще рано. Слишком рано.

— Понимаю.

Они замолкли, послышалась возня и я, не выдержав, распахнул дверь комнаты и буквально вывалился в коридор, всем нутром ожидая негативную реакцию отца. Скорее всего, он будет злиться, да и эта дамочка наверняка то же, что их прервали.