Вороны вещают о смерти - Анастасия Командор

слезы.

— Такое могло произойти, — наконец откликнулся Лихо. Слова давались ему с трудом, он тщательно их подбирал. — Но ты здесь ни при чем. Порча всегда цепляется к ослабленному человеку. Сначала это был мальчик. Раз он поправился, тебе удалось снять с него зло. Как ты это сделала?

— Я сказала над ним Слово в осиновой роще и омыла солёной водой. Потом сделала заговор над отваром из полыни, коры ивы и листьев сирени, чтобы помочь быстрее справиться с болезнью.

— Там был ещё кто-то в роще? Сестра?

— Сестра…

Он снова замолчал, и осознание свалилось на меня, словно груда тяжёлых камней.

— Значит, матушка права… — прошептала с окончательной, безнадежной уверенностью. — Я просто глупая девчонка. Полезла в чужие дела, толком не разобравшись. Без понимания, как работают проклятия и заговоры. Понадеялась на случай — и вот…

— Не вини себя. Это неправильно.

— Это честно! Я ведь… я…

— Нет, Огниша. — Он остановился напротив. Лицо было серьезное и хмурое, а в голосе такая же неоспоримая убежденность. И сожаление. — Если кого и стоит винить — то меня. Лихо приносит беду. Не зря люди боятся. Не нужно было показываться тебе на глаза. Так много времени прошло, что я стал забывать, как это опасно. Мне захотелось того, чего никогда не получу. Раз за разом я выходил к тебе, прекрасно зная, чем это может кончиться.

Я ответила ему таким же серьезным взглядом.

— То, что происходит в селе — подклады, смерти, болезни — началось давно. Может, год назад, не знаю. Но точно знаю, что все то же самое пришлось бы мне пережить, даже если бы мы не встретились.

Лихо приподнял уголки губ в печальной улыбке.

— Ты слишком добра, Огниша. Я не заслуживаю этого. За все, что сделал от начала своего существования…

— Нет, Лихо, — твердо возразила я. — Мне ты не сделал ничего дурного. Я ведь хорошо понимаю людей и вижу, что ты лучше всех их.

— Людей. Но я — нечисть.

— Это не мешает разглядеть там, внутри, — я легонько дотронулась до его груди, — кое-что очень человеческое. Твою душу. И я думаю, что доброта и понимание — самая малость среди того, что ты заслуживаешь, Лихо.

Он долго смотрел мне в глаза. Лицо застыло, и я не знала, было ли это удивление, благодарность, а может беспомощность. Потом вдруг накрыл мою руку холодными ладонями, поднес к губам и осторожно, едва ощутимо поцеловал. Щеки тут же полыхнули жаром, сердце затрепетало, а по телу разошлась мучительно-сладкая дрожь.

— Благодарю, — улыбнулся Лихо, вновь поднимая на меня взгляд. — Твои слова… Наверно, не стоит упоминать, что мне прежде не говорили подобного. И, наверно, не стоит говорить, что я растерян и счастлив одновременно. Стоит уйти, пока ещё можно. Потому что рядом с тобой я забываю, кто я. — Он выпустил мою руку и прошептал, вложив в слова невыразимую боль: — Я нечисть, Огниша. Ничто этого не изменит.

Я потупилась. Может, и прав Лихо. Стоило послушаться его с самого начала, когда впервые встретились. Молча собрать свой болотник, не задавать глупых вопросов и не приходить больше в Чернолес. Тогда я не помогла бы Младу, но сестра, возможно, осталась бы жива. Вместе с остальными я тыкала бы пальцем в Томиру с криком “колдунья”. Никогда не услышала бы голосов трав и шёпота земли.

Нет, такой путь выглядит куда печальнее.

Я решительно вскинула голову и выпалила на одном дыхании:

— Нет в этом ничего плохого — забыть ненадолго обо всем прочем. Ведь и я забываю. Мир никуда не денется, если мы помечтаем немного о другой жизни. Я совсем не жалею, что мы встретились. Ты открыл мне нечто новое в этом мире, недоступное для других людей. Может, это глупо, но я ведь всегда хотела быть особенной. Когда прихожу сюда — единственная из людей, — и когда чувствую силу дара, кажется, что так оно и есть. Сейчас только это и делает меня счастливой. Кажется, что там, за пределами леса, нет настоящей жизни, а лишь затянувшийся тяжкий сон. Плохо ли это? Мне все равно. — Отдышавшись немного, уже куда тише добавила: — Поэтому, Лихо, не уходи.

В ожидании ответа, с надеждой, что поймет меня правильно, я воззрилась на Лихо. Дух, казалось, не ожидал услышать подобное. Он удивлённо приподнял брови, задумался на несколько мгновений. Гладкое, словно камень, серое лицо осветила улыбка.

— И я рад, что мы встретились.

Самая искренняя и теплая в мире улыбка, но с неизменным послевкусием печали. Она завораживала.

Хотелось запомнить этот момент. Ямочки на щеках и лучистые морщинки у жёлтого глаза. Острый подбородок и точёные скулы. Размашистый шрам, почти всегда скрытый за седыми прядями. Болотные огни кружат рядом, кидают пятна теплого света на его кожу и волосы, сверкают бликами в глазах. Пришло вдруг осознание. Чувство, которое я усиленно прятала в глубинах души, скрывала под слоями искусных отговорок и сомнений. Чувство, которое не оставляет места предрассудкам и заглушает голос разума. Чувство, которому я, наконец, нашла название.

Это нахлынувшее откровение будоражило и пугало, как страшит все новое. И к нему я оказалась не готова. Требовалось время, чтобы принять его. Возможно, много времени.

— Я бы… я хотела остаться здесь. Можно? — смущённо отведя взгляд, проговорила я. — Дома последнее время так плохо спится, тяжело. А здесь как будто спокойнее…

— Конечно, — откликнулся Лихо и махнул рукой. — Идём, провожу тебя к старому дубу.

Болотные огни тут же потянулись цепочкой в чащу, будто понимали его слова, или, может, подчинялись его воле. Мы шли в густом мраке и почти полной тишине. Сегодня навьих духов почему-то не было видно. Лес казался странно пустым и тихим без их неумолчного шёпота. Только ухали совы да сосны скрипели.

Прежде я редко бывала по ночам в лесах — разве что на Купалу вместе с толпой подружек и друзей. Ночной лес всегда внушал навязчивый страх. Пугал каждый шорох, и чудилось, будто в тенях притаилось что-то, вот-вот готовое накинуться и утянуть в Навь. Теперь же, в присутствии Лихо, эти страхи исчезли.

— При нашей первой встрече ты прогнал духов, — задумчиво припомнила я. — Они боятся тебя? Почему?

— Боятся. У старших духов есть власть над младшими. Да и моя сила… Стоит лишь пожелать, и одним касанием я могу вернуть им всю боль, горечь и страх, что они испытывали перед смертью.

— Но я думала, что нечисть и без того обречена проживать свои кошмары снова и снова. Ведь страшная смерть и есть причина, по которой душа умершего не может перейти на ту