Кофемолка - Михаил Идов

— Куда делся честный труд? — Нина с сардонической усмешкой скрестила руки на груди. — Я не знаю, хм, хороший вопрос. Давай спросим кого-нибудь, кто не взял ни одной утренней смены — в которую, как тебе известно, иногда приходится немного поработать — за три недели. Кого-нибудь, чья предыдущая должность — чтец на полставки.

— Я понял, — сказал я. — Извини. Я буду работать по утрам всю следующую неделю.

На первый взгляд я был идеальным мужем. Впрочем, если бы Нина знала, что таится за моим спокойствием, она наверняка предпочла бы вопли и опрокидывание столов.

За два месяца, прошедших с открытия «Кольшицкого», мы не провели и десяти часов порознь. Постоянная близость начинала меня изматывать. Я не устал от Нины, боже упаси. Я устал от себя самого в приложении к Нине: сожитель, совладелец, соучастник, соратник. Все это со-со-со. Однако одна клаустрофобия едва ли была достаточным поводом для бунта. Поэтому каждый раз, когда моя жена была не права, как, например, сейчас, по мне растекалось странное удовлетворенное тепло. Я получал кредит, который смогу обналичить в будущем, — кредит недоверия. Индульгенцию на не совершенные грехи. Приняв эту бесчеловечную точку зрения, я мог быть милосердным и всепрощающим — до поры до времени.

Нинина кампания по распространению листовок, вышедших уже в третий тираж, тем временем не приносила особых результатов. Народного движения против «Джо» что-то не собиралось. Тем не менее Нина продолжала ежедневно кружить по району, стуча кулачками в соседские двери с упорством евангелиста. Я нехотя присоединился к ней на пару вылазок, скорее из беспокойства за ее безопасность. В «Синем чулке», древнем левацком книжном на Аллен-стрит, Нина вначале нашла заинтересованных слушателей: сочетание горящих глаз и бледных ксерокопий, должно быть, смотрелось для них ностальгически неотразимо. Увы, все расклеилось, когда один из продавцов предложил расширить рамки протеста и включить в него «всех корпоративных джентрификаторов, например, „Кошинского“ — или как его», и Нина густо покраснела. Мне удалось кое-как отбиться от синих чулков, объяснив, что Кольшицкий — это имя малоизвестного анархиста.

Наш собственный квартал нас тоже не особенно поддерживал. После того как я отказался сопроводить ее к гадалке, Нина пошла одна и вернулась слегка ошеломленной. «Что там произошло?» — спросил я. «Ну, — сказала Нина, — ее не уговорить. Но в свете наступающих событий это явно не главная моя проблема». Хозяин магазина оптики, красивый серб с трагическими бровями, вдумчиво изучил листовку сквозь очки «Катлер энд Гросс». «Я не могу обнаружить, — сказал он на своем неестественном, но безукоризненном английском, — никаких нарушений этики со стороны вашего конкурента. За исключением одного кардинального недостатка — он не является вами».

Вдобавок к прочему Кайл Свинтон, управляющий «Дерганым Джо», портил все своим до отвращения джентльменским поведением. Он взял манеру захаживать в «Кольшицкий» почти каждый день, обычно за шоколадным круассаном, и чавкать им прямо у стойки. Через пару укусов, когда толстые губы его были обметаны маслянистой крошкой, он разлеплял их для елейного комплимента нашей выпечке: «Они такие… художественные. Ну, вы можете себе позволить. Нам-то, хошь не хошь, надо сбыть сотню этих малюток к полудню». Видел я его малюток. Их приносил по утрам аист в виде развозного фургона — классические американские плюшки, надутые и безвкусные, пахнущие цифрами.

Дело было, конечно, не в круассанах. То, что Кайл запал, как он сам выразился бы, на Нину, было понятно почти с его первого визита — когда он придержал дверь ей, идущей на тропу войны с «Дерганым Джо». Это стало еще очевиднее сейчас, когда сам Свинтон наконец осознал свой недуг и начал предпринимать смехотворные попытки его скрыть. «А… как дела у твоей жены?» — спрашивал он на Нининых выходных нарочито рассеянным голосом, поднимающимся до фальцетного взвизга. Его бесцветные глаза фокусировались на особенно занимательной царапине в поверхности прилавка; его уши горели как сигнальные огни на крыльях самолета. В исполнении человека свинтоновского роста и объема такая детсадовская застенчивость выглядела непристойно. Если же Нина была в кафе, его подход не менялся: «А… как у тебя дела?» с последующей паузой и новым приступом интереса к прилавку. Я старался не особенно анализировать реакцию Нины на эту ерунду. К счастью, на вид она оставалась в рамках ее обычного вежливого безразличия к мужскому вниманию.

Положение стало еще более мучительным, когда Кайл вычислил, что мы «умные», и решил, что будет правильно и по-соседски спрашивать у нас время от времени совета. В основном его вопросы вращались вокруг труднодоступных ему манхэттенских реалий. «А-а, понял», — кивал он в ответ, когда Нина терпеливо объясняла ему, где находится и на что похожа Трайбека. [65]«Это как Флэтс в Кливленде. Там ничего не было, одни, типа, сгоревшие склады. А теперь открыли „Планету Голливуд“». Иногда он беспечно пересекал черту дозволенного и заводил разговор о бизнесе. Однажды притащил, поверите ли, листовку.

— Вот, ребята, у вас же есть опыт в этом деле, — сказал он, доставая ее из кармана и разглаживая на прилавке. Если это был сарказм, то он был тонок и безупречно подан, вследствие чего я заключил, что это не был сарказм. — Что думаете?

Листовка, цветная и глянцевая, рекламировала серию концертов. Описания выступающих групп были явно присланы самими музыкантами.

КОФЕЙНЯ «ДЕРГАНЫЙ ДЖО» ПРЕДСТАВЛЯЕТ «ГАМ ПО ЧЕТВЕРГАМ»

28 сентября: «Лады и колки» задушевное многоголосье

5 октября: «Етись-колотись» спид-панк-скоморохи

12 октября: Джефф «Гитара» Эллиот редкое сольное выступление!

19 октября: «Все твое — мое» кислотный гараж

26 октября: «Последний „Галуаз“ Бельмондо» астрально-инструментальный ансамбль

2 ноября: Дженнифер Базилик (Лос-Анджелес) авторская песня

9 ноября: Кен Зоан психоделикатес

16 ноября: Эму Пола Уэйджмана джаз

23 ноября: «Парниковый дефект» песни экологического протеста

30 ноября: Джошуа «Джа» Ветцлер расслабон в стиле реггетон

Меня поразила не столько эклектичность списка, сколько факт, что все четверги вплоть до конца ноября — включая День Благодарения — были уже забронированы без единого пробела. Нине, должно быть, пришло в голову то же самое.

— Надо же, — сказала она, возвращая листок Кайлу. — Какой вы организованный.

Свинтон покраснел. В его мире это явно была наивысшая похвала.

— Я хотел написать «Гам по 4-Гам», с цифрой, типа как в рэпе, но начальство сказало, что так никто не поймет, — промямлил он, глядя на Нинины туфли. — А вы что думаете? Люди поймут, о каком дне недели речь? А «Гам» — понятно вообще, что это шум-гам, а не бабл-гам? Может, взять и на субботу все перенести? Там все просто. «Субботы без заботы». А по четвергам тогда что?

— «Лингам по четвергам», — предложил я. — Вечер для взрослых. — Это, похоже, смутило Кайла, что в свою очередь страшно обрадовало вашего покорного слугу. Маленькие победы, знаете ли. Я попытался поймать взгляд Нины за спиной у Свинтона; но вместо того, чтобы подмигнуть и закатить глаза синхронно со мной, она лишь мимолетно нахмурилась и заговорила с Кайлом. Выбирая сторону. Примыкая к победителю.

— Не стоит слишком увлекаться каламбурами, — мягко сказала она, — Иначе теряется фокус. Дает людям слишком много материала для переработки. Я думаю, что «Гам по четвергам» — это все, что вам нужно. — Нет, вы слышали эту женщину?

— Супер! — Ненавистное лицо Кайла просветлело. — Спасибо огромное. Ничего, если я оставлю пару копий у вас на подоконнике? Чисто по-соседски? А вы, конечно, можете положить свои листовки у меня.

— Это не самая лучшая… — начал я.

— Конечно, — беззаботно перебила Нина. — Пожалуйста.

— Нина! — сказал я достаточно громко, чтобы мой мучитель меня услышал. — Как ни печально в этом сознаваться, мы все-таки в том же бизнесе, что и «Дрыгающийся Джо».

— Ребят, да ничего страшного, если не хотите, — встрял Кайл. — Я прекрасно понимаю. Я просто подумал, живая музыка на квартале — это же для всех хорошо.

— Особенно если торговать берушами, — сказал я и захлопнул за собой дверь.

Ну, не совсем. Во-первых, я придумал этот ответ через полтора часа, пересказывая весь инцидент бармену с бачками в «Поле», а во-вторых, стеклянная дверь «Кольшицкого» не хлопала, как бы сильно ты ее ни дергал; она медленно затворялась с растерянным шипением спускающейся шины.

Несмотря на мой демарш, идея устроить в «Кольшицком» некую культурную программу подлежала дальнейшему рассмотрению. Если мы не могли выкроить себе нишу слева от «Дерганого Джо», возможно, стоило копнуть справа.