Кулаком и добрым словом - Nik Держ

— Бабуль, откель такое изобилие? — утирая рукавом слюни, поинтересовался Кожемяка.

— У нас, женщин, свои секреты, — лукаво сощурилась хозяйка.

— Не простая ты старушка! Ох не простая! — согласился Никита, усаживая за стол.

— Да чего — там, — притворно махнула рукой бабка, — самая обнаковенная. Были, конечно, времена… — она замолчала, словно погрузилась в воспоминания. А вот вы, ребятки, действительно не простые, особенно ты, — корявым пальцем старушка указала на Морозку.

— А чем это я так не прост? — поинтересовался парень.

— Как будто сам не знаешь? Старую Лоухи не проведёшь!

Старушка погрозила Морозке пальцем.

— Как ты сказала? Лоухи?

От волнения Морозко вскочил с лавки и чуть не перевернул стол.

— Да, мой мальчик! Моё имя Лоухи! Мы с тобой почти сродственники. Чувствую я в тебе отголоски силы, некогда принадлежавшей мне.

Услышав все это, Морозко в страхе отшатнулся. Старушка увидела его реакцию и лишь грустно улыбнулась:

— Не бойся, я уже не та злобная Лоухи, о которой ты слышал сказки. Всё перегорело, утихло. Хотя признаюсь, когда почувствовала силу, у меня мелькнула шальная мысль… Но нет, это бремя уже не по мне…, - она закрыла глаза, заговорив равномерно, словно предсказывая, — в последнее время вокруг витает… запах перемен, больших перемен… И я его хорошо чувствую. Мир меняется…он менялся не раз и не два…но сейчас… древним существам, даже богам не остаётся места в новом мире…кто-то приспособиться…но большинство старых сгинет…оставив после себя лишь воспоминания, которые, в конце — концов, сотрёт безжалостное время… Она открыла глаза.

— А вы чего не кушаете? Рты пораскрывали. Вам это не грозит!

Никита очнулся и подвинул к себе жареного поросёнка.

* * *

Утро беспардонно ломилось в затянутое бычьим пузырём маленькое окошко. Наскоро перекусив остатками обильной вчерашней трапезы, парни приступили к выполнению своих обещаний, даденных накануне старухе. Колодезный сруб поправили махом, с крыльцом и крышей тоже долго не возились. А вот с печкой в бане повозиться пришлось, опытом печника никто из них не обладал. Да и еще банник со своими советами… Но с божьей помощью или без нее, ближе к вечеру работа была сделана. Радости банника не было предела:

— Ну, ребятки, теперь я всем банникам банник!

От радости старичок подпрыгивал, припевая себе под нос:

— Истоплю-ка я баньку по белому…Никита, проверим вечерком, каков парок…

— Извини, старина, — вздохнул Никита, — мы вечером уходим.

— Куды это вы на ночь глядя собралися? — спросила незаметно подошедшая Лоухи.

— В дорогу нам пора, — ответил Морозко. — Тебе спасибо за кров, за хлеб-соль!

И они поклонились старушке в ноги.

— А ты, бабуль, работу принимай, — перебил друга Никита.

— Да я и так вижу, — старушка отёрла выступившие слёзы, — и вам внучки спасибо! Помогли бабке! Может, и я чем помочь могу?

— Долгая эта история, — начал Морозко.

— Так давай перекусим на дорожку, покуда рассказывать будем, — предложил Кожемяка.

— Пойдемте в хату, там всё и расскажете, — согласилась старуха.

* * *

Морозко закончил рассказывать и замолчал. Молчала и Лоухи, вспоминая давно ушедшие дни. Наконец, она прервала молчание и, пожевав в раздумье по-стариковски губами, произнесла:

— Мельница Сампо… Рог изобилия…Я помню алчность, которая овладела тогда мной… И это в расцвет моего могущества! Даже если тебе, Морозко, удастся добыть этот рог…Ты даже не представляешь, какую ношу на себя взвалишь. Но в любом случае помогу я вам, ребятки, уж очень вы мне по нраву пришлись. Перво-наперво, держите, — она протянула Никите небольшой серый клубок, — это волшебный клубочек, он вас из леса выведет. Самую лучшую дорогу отыщет, туда, куда вам надобно будет. Бросьте его на землю, и скажите куда вывести, он точно туда и доставит. Очень мало таких вещей в мире осталось, а скоро совсем исчезнут. Так что, берегите клубочек, он вас еще не раз выручит. Есть у меня еще одна вещица, за давностию лет совсем забыла про нее. Великое Ледяное Зеркало. Волшебный кристалл Зимы — детская игрушка по сравнению с ним. Ох, как бесилась Марена, когда не могла его сыскать… Сила в том зеркале великая, древняя… Можно свою судьбу в нём увидеть…

— А зачем нам свою судьбу знать? Ведь то, что на роду написано, не изменишь! — встрял Кожемяка.

— Молод ты ишшо старую Лоухи уму-разуму учить! — шикнула на него бабка. — Не всё, что записано Родом в книгу судеб, незыблемо. Я помню троих героев, что перевернули мир… к-хе… вырвав перо власти из клюва самого Рода, не убоявшись тем самым потревожить устои. В древности герои, конечно, покрепче были… Судьбу знать надобно, чтобы в нужный момент крутить ею по-своему усмотрению. Ну, так как, надумали, герои…

— Надумали! — в один голос крикнули парни.

— Тогда ты, — старуха указала корявым пальцем на Никиту, — отодвинь в сторону стол. Видишь кольцо?

— Вижу, отозвался Кожемяка.

— Поднимай крышку погреба.

Никита легко поднял крышку. Из подпола пахнуло холодом и сыростью.

— Ну, так пошли, что — ли? — спросил Никита, вглядываясь в темноту.

— Возьми лампу. Вон стоит, — показала Лоухи.

Никита взял лампу и первым спрыгнул в подвал. За ним следом Морозко. Последней, по-стариковски кряхтя, в подпол спустилась Лоухи. При тусклом свете лампы путникам открылся огромный погреб, весь заросший паутиной.

— Вот гадость какая, — ворчал Никита, безуспешно пытаясь отлепить паутину от лица.

— Да, давненько я сюда не спускалась, — согласилась Лоухи. — Нам туда, — она показала направление, откуда явственно чувствовался поток холода, — там почище будет. Не любит паучье племя холода…

Скудный свет масляной лампы осветил покрытую инеем дверь. Лоухи поднесла руку к двери, что-то пошептала на чудном, неизвестном друзьям языке. С оглушительным треском дверь распахнулась. В подвале заметно похолодало. Держа на вытянутой руке лампу, Никита переступил порог.

— Лестница здесь. Вниз ведет.

— Нам туда, — сказала Лоухи. — Только осторожней, здесь все ступени оледенели.

— Точно, тут прям ледник. Мы такой с отцом раз в три года строим, что б мясо хранить.

Все время, пока они спускались, Морозко молчал. Он чувствовал какое странное единение с этим местом.

— Что, почувствовал? — прокаркала рядом Лоухи. — Ему, — она кивнула в сторону Никиты, — этого не понять. Чувствуешь, дышать легче стало? Кровь по жилам быстрее бежит?

— Чувствую, — пораженно прошептал Морозко.

— Какой легче, — влез опять Никита, — мороз обжигает, продохнуть трудно! Ухи замерзли, нос отваливается! Давайте поскорее!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});