Луна над Лионеей - Сергей Осипов

Пошли даже разговоры о том, что эта смерть – предзнаменование конца Лионеи, но Утер не обращал внимания на эти глупости, потому что сам он был здоров и полон сил, у него было четверо детей и жена, способная родить еще столько же. Король скорбел по братьям, хотя считал их уход недостойным; Андерсоны веками приносили свои жизни в жертву во имя высших целей, но уж никак не во имя упоения скоростью на горной дороге и не во имя темного отчаяния. Утер знал, что с ним никогда подобного не случится, и это оказалось правдой, но жизнь не слишком тактично напомнила Утеру, что ручаться он может разве что за себя, а вот остальные…

Сначала умерла жена Утера. Потом случилась история с Александром. Потом – Денис, и то, что произошло с Денисом, было еще постыднее, чем уход Леона, ибо Денис выбрал не уход из этого мира, но другую жизнь в нем, жизнь за пределами Лионеи. Теперь уже не только гадалки с оракулами, но и сам король Утер стал задумываться – а не проклят ли он, не приведет ли он Лионею к катастрофе? И что бы сказали на это старые короли?

Однако похоже, что время вопросов прошло и наступило время ответов, ибо посол детей ночи произнес заветное слово «вызов»… Нет, он так и не решился его произнести, это сам Утер его произнес. Впрочем, суть событий от этого не менялась. Если Утер будет стоять на своем, а дети ночи на своем, то шестидесятипятилетнему Утеру Андерсону придется сойтись в поединке с поединщиком от вампиров. «Это будет забавно», – подумал Утер и помассировал ногу, мышцы которой были повреждены во время поединка с канцлером гномов двенадцать лет назад. Сейчас эта давняя дуэль воспринималась как курьез, трагикомическое недоразумение, замешанное на непомерном честолюбии канцлера. Занявший не больше пяти секунд обмен выстрелами не шел ни в какое сравнение с подвигами королей прошлого. Будет ли более славным этот поединок? Войдет ли он в историю?

«Он наверняка войдет в историю, если меня разрубят пополам», – мрачно подумал Утер, и вдруг его посетило неожиданно яркое и четкое видение, затмившее и головную боль, и прочее тягостное наследие вчерашнего дня. Он увидел восьмиугольную арену для поединков, что была выстроена двести с лишним лет назад в Западном крыле королевского дворца, и увидел собственное тело, лежащее на спине в луже крови. Надо сказать, что со стороны Утер показался себе слишком полным, да и труп, как ему показалось, лежал без должного величия, но главное было не в этом.

Утер увидел, как чья-то рука поднимает с забрызганного кровью пола королевский меч. Некий молодой человек – Утер так и не решил, будет это Денис или же Александр – гневно сверкает глазами и бросается в бой…

– Славься, славься, Лионея, – прошептал Утер строчку из старой песни. Поединок, безусловно, войдет в историю. Если Утеру нужно умереть, чтобы вернуть своих сыновей в Лионею, а точнее – вернуть своих сыновей на праведный путь, – он был готов на это.

А если даже его смерть не вернет Александра и Дениса, тогда он и вправду проклятый король, и Лионея обречена, и ему стоит погибнуть, чтобы не видеть ее гибели.

В обоих вариантах смерть оказывалась предпочтительнее.

«Только бы не узнала мама», – с тревогой подумал король Утер.

4

Когда Настя сказала, что хочет посетить тюрьму, Смайли не удивился. Он просто кивнул своей непропорционально большой головой, прошелся по комнате, посмотрел в окно, зачем-то постучал по стеклу и сказал, глядя на присыпанный снегом город:

– Сегодня мы снимем это дурацкое оцепление. Пусть все идут куда хотят. Потому что я не знаю, как расследовать это убийство. Я ведь не знаю, что там было у него внутри, поэтому я не знаю, что нужно было сделать, чтобы она… – он раздраженно взмахнул рукой, обозначая случившийся внутри Покровского взрыв.

– Может быть, ничего не надо было делать, – предположила Настя. – Может быть, это случилось само собой. Эта сеть, что росла внутри него, она просто дозрела и сделала свое дело. Убила Покровского.

– А мне нравится твоя версия: это случилось само собой. Прекрасно. Я начальник королевской службы безопасности, и когда в королевском дворце происходит убийство, все, что я могу сказать, «это случилось само собой».

– Это не твоя вина…

– О да, разумеется.

– Эти кошмарные штуки, которые выдумывает Леонард… Ведь раньше ничего подобного не было, так?

– Это не оправдание, Анастасия. Все когда-нибудь случается впервые, и мой долг…

– Я к тому, что корень зла – не здесь, корень зла – в Леонарде. Надо найти его и… – Настя задумалась, а потом применила то замечательно нейтральное слово, которому она научилась у Андерсонов: – Изолировать.

– Найти и изолировать? Прекрасный план, Анастасия. Только я думаю, что Леонард уже давно догадался, что его захотят найти и изолировать, и он принял меры предосторожности. Мой долг – охранять короля, а не просеивать десять миллиардов живых существ, чтобы найти одного-единственного Леонарда…

– На самом деле это одно и то же, найти Леонарда – это и значит защитить короля, потому что Леонард хочет уничтожить нынешний мир, а в основе нынешнего мира – Лионея, с ее королями, договорами, Большими Советами…

Смайли как-то странно посмотрел на нее, и Настя осеклась, добавив в свое оправдание:

– Это вы мне так рассказали.

– Да, – согласился Смайли. – Так я рассказал…

Он раскрыл рот, как будто хотел сказать что-то еще, но замолчал, замерев у окна, словно окаменев, и Настя внезапно прониклась жалостью к этой маленькой, словно придавленной огромным грузом ответственности фигурке. Она хотела сказать что-нибудь утешительное, но тут Смайли обернулся и, сунув руки в карманы красных спортивных штанов, сказал неожиданно резко, с обращенным непонятно куда вызовом:

– Знаешь, некоторые считают меня убийцей.

– Знаю, – сказала Настя. – Санта-Фе, вампирская секта «Чистая кровь», по-другому – рубедриане. Они считали, что вампиры должны вернуться к истокам, то есть питаться человеческой кровью. Пить ее из живых людей.

– Они считали, что мир принадлежит вампирам, а все остальные – лишь пища для них. Они похищали школьников, мальчиков от шести до одиннадцати лет. Я должен был решить эту проблему. Я решил ее. Эти тридцать пять кровососов могли сдаться, но они предпочли сгореть. После этой истории король Утер считает меня решительным и компетентным, а вампиры считают меня виновным в акте геноцида.

– Зачем ты мне про это говоришь?

– Затем, что сожженные вампиры не снятся мне по ночам, не являются в кошмарах. Но, – лицо Смайли приняло до крайности сосредоточенное выражение – если ты думаешь, что я собирался отдать приказ об убийстве полугодовалого ребенка, даже если он наполовину горгона….

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});