Боги, гробницы и ученые - К Керам

Египетские находки вызвали к жизни немало умозрительных теорий: о некоторых из них мы уже упоминали, когда рассказывали о дошампольоновских интерпретациях иероглифов. Мы можем привести здесь еще один пример. Речь идет о недавно вышедшей книге сэpa Галахада (за этим именем скрывается женщина) "Матери и амазонки", где автор не в порядке дискуссии, а в совершенно категорической форме утверждает, будто у египтян и в исторические времена существовал ярко выраженный матриархат. (Кстати, сэр Галахад вкладывает в свои доказательства столько огня и красноречия, что можно только пожелать, чтобы подобной силой убеждения обладал хоть один серьезный археолог.) Особого упоминания заслуживает в этой связи и Сильвио Гезелл. Не желая ограничиваться узким кругом своей специальности, Гезелл занялся исследованием животрепещущего вопроса: был известен Моисею порох или нет? Призвав на помощь все свое остроумие, он старался доказать, что выросший при дворе Рамceca Моисей использовал с помощью своего тестя, жреца Йетро, который был знаком с секретными таинствами, Ковчег Завета в качестве лаборатории для изготовления взрывчатых веществ; в 28–30 стихах 30-й главы 2-й книги Моисея имеется рецепт взрывчатки. Горящий кустарник, египетские колесницы, летящие вверх колесами, скала, которая раскалывается от одного удара, стены Иерихона, которые пали от звука труб, — все это, согласно Сильвию Гезеллу, результат той науки, которой удалось превратить Ковчег в лабораторию и фабрику взрывчатки. Разве получение Моисеем скрижалей Завета не сопровождалось грохотом и дымом? Разве не понадобилось неловкому лаборанту сорок дней, чтобы залечить свои ожоги? Иоганн Ланг, верный рыцарь теории полого мира, выдвинул в поддержку Гезелла естественнонаучные доводы. Однако далеко не всегда спекуляция так явно разоблачает сама себя, как эта. Нас в данном случае интересует иное: с древнейших времен Большая пирамида (именно пирамида Хеопса, не какая-либо другая) служила объектом всякого рода мистических цифровых выкладок. Эта цифровая мистика находится на том же уровне, что и приведенные нами примеры умозрительной спекуляции, и тот факт, что к ней в наши дни возвращаются серьезные ученые, завоевавшие бесспорный авторитет в различных специальных областях науки, ничего в этой оценке не меняет.

Большую пирамиду нередко называли Библией в камне. Нам известны толкования Библии. Толкования Большой пирамиды недалеко ушли от них. Из плана этой пирамиды, расположения ее ворот, ходов, залов и погребальных камер сумели вычитать всю историю человечества! Один из исследователей предсказал на основе этой "истории", что в 1913 году начнется мировая война. Легковерные отметили, что он ошибся "только на один год".

Приверженцы цифровой мистики оперируют материалом, который может произвести ошеломляющее впечатление, если только не будет сразу направлен по верному пути. Вот пример: пирамиды расположены точно по направлению стран света, поэтому диагональ северо-восток — юго-запад пирамиды Хеопса находится на одной линии с диагональю пирамиды Хефрена. Большинство вытекающих отсюда заключений основывается на ошибочных измерениях, на преувеличениях и беззастенчивом использовании тех возможностей, которые способно предоставить любое достаточно большое сооружение, если измерять его малыми мерами длины. После первой попытки, осуществленной Флиндерсом Питри, Большая пирамида была измерена относительно точно. Однако мы должны отдавать себе отчет в том, что любое обмеривание, даже с помощью самых современных методов, может быть только приблизительным, так как облицовка пирамиды не сохранилась, а ее вершина разрушена. Поэтому любая цифровая мистика, в основу которой положены измерения с точностью до сантиметра, с самого начала дискредитирует сама себя. К этому следует добавить, что, хотя египтяне и обладали совершенно исключительными познаниями в области астрономии — в этом им следует отдать должное, — у нас нет никаких оснований утверждать, что у них была такая же определенная, выверенная мера длины, как наш метр, эталон которого, как известно, хранится в Париже.

Вероятно, такое пренебрежение к точности покажется нам непонятным, но вспомним, что древние египтяне были также лишены чувства времени в его историческом понимании.

Получить сенсационные результаты, применяя при обмере гигантских сооружений ничтожные меры измерения, нетрудно. Можно не сомневаться, что если мы начнем измерять сантиметрами Шартрский или Кельнский собор, то с помощью таких арифметических действий, как сложение, вычитание и умножение, нам будет не так уж трудно добиться самых неожиданных аналогий с космическими величинами. Вероятно, именно такие методы породили утверждение, что число "пи" не следует считать "числом Лудольфа", ибо оно уже было известно строителям пирамиды. Но если даже и подтвердилось бы, что египтяне действительно запечатлели в пропорциях и размерах Большой пирамиды какие-то особые сведения из области математики и астрономии (сведения, которые стали доступны современной науке лишь в XIX и XX веках, как, например, точное расстояние от Земли до Солнца), то и в этом случае нет никаких оснований облекать эти цифры в мистические одежды, а тем более заниматься какими-либо пророчествами. В 1922 году немецкий египтолог Людвиг Борхардт опубликовал после тщательного изучения Большой пирамиды книгу "Против цифровой мистики вокруг Большой пирамиды Гизэ". Здесь мы находим аргументы, которые окончательно выбивают почву из-под ног мистиков.

Питри принадлежал к числу тех археологов, которым не страшны никакие препятствия, он был человеком непреклонной воли, редкой выдержки и настойчивости. Чувствуя, что находится на верном пути, Питри пробивает в 1889 году ход в сложенной из нильского кирпича пирамиде одного фараона (он сам в то время еще не знал, что это гробница Аменемхета III, одного из немногих миролюбивых властителей Египта), пробивает потому, что настоящего входа в эту пирамиду он так и не сумел найти. Однако, проникнув в гробницу, он обнаруживает, что у него были предшественники — еще более пронырливые, находчивые и настойчивые в своих поисках, чем он САМ: люди давно прошедших времен, осквернители гробниц, пробравшиеся сюда не для того, чтобы полюбоваться памятниками прошлых эпох, не для того, чтобы, воздав должное прошлому, извлечь их на свет в назидание настоящему, а для грабежа! И тут Питри, неутомимый Питри, даже восхищается выносливостью грабителей!

Решив заняться исследованием пирамиды — от деревушки Хаувара аль-Макха до нее можно было добраться на осле за три четверти часа, — Питри принялся искать вход там, где он находился почти у всех пирамид: с северной стороны. Но так же, как и его предшественники-грабители, он не нашел его. Не нашел он его и на восточной стороне, и тогда, решив не тратить времени на утомительные поиски, он начал пробивать в стене туннель.

Это было мужественное решение. В распоряжении Питри были лишь примитивные технические средства. Он знал, что ему предстоит тяжелая работа, хотя вряд ли предполагал, что ему придется провозиться с раскопом в течение нескольких недель.

Нужно призвать на помощь всю свою фантазию, чтобы понять, что значит, проработав день на египетском солнцепеке, претерпев все трудности, вызванные и несовершенством орудий, и несговорчивостью рабочих, вдруг, в тот самый момент, когда в проломе последней стены показалась счастливо найденная погребальная камера, понять, что тебя опередили: в камере ухе побывали грабители.

Мы вновь встречаемся здесь с чувством, которое так часто охватывает исследователя в момент завершения его трудов, — чувством глубочайшего разочарования, побороть которое могут лишь сильные. (Ровно двенадцать лет спустя произошел случай, который мог бы доставить Питри минутку злорадного удовлетворения: современные гробокопатели взломали гробницу Аменхотепа II, скончавшегося около 1420 года до н. э., и разрезали в поисках сокровищ ткань, в которую была завернута мумия. Они испытали всю горечь разочарования, наверняка еще более глубокую, чем та, которую испытал Питри, — их соратники по ремеслу, жившие три тысячелетия назад, так мастерски все обчистили, что на долю их потомков не осталось ровным счетом ничего.)

Ход, который проделал Питри, был слишком узок. Но он не мог ждать, пока рабочие расширят его. Обвязав одного египетского юношу под мышками и сунув ему в руку свечу, он спустил его в погребальную камеру. Трепещущий луч упал на два саркофага… Взломаны, пусты!

Ученому оставалось лишь одно: попытаться все-таки установить, кому принадлежала гробница. И снова трудности! В пирамиду пробились подземные воды. Когда Питри, расширив ход, проник в погребальную камеру, он очутился по колено в воде — точно так же, как позднее в одной мастаба, где ему было суждено найти покрытую украшениями мумию. Но Питри не отступил, не испугался. С помощью заступа он исследовал сантиметр за сантиметром всю поверхность пола и нашел сосуд из алебастра, на котором было начертано имя Аменемхет. В соседней камере он нашел бесчисленное множество жертвоприношений, причем все они были посвящены царевне Пта-Нофру, дочери Аменемхета III.