Великий князь Владимирский (СИ) - Лист Банный

Батый и его свита решили еще пожить и сбежали. Остальные оказались не такие прыткие, так что моим помещикам и союзникам пришлось помахать булавами и мечами, гоняясь за побежденными. Внутри врага сломался стержень и еще недавно не знавшие страха смерти отморозки превратились в толпу трусливых овец. Только редкие группки, сплотившиеся вокруг ханов и нойонов, пытались отбиться. Пленных не брали.

Вернулась погоня к вечеру, усталая и заляпанная в чужой крови, с головы до ног. Я сидел на походном стуле, потягивал трофейное венгерское и наблюдал за суетой в лагере. Потери уже подсчитали, и они оказались несоизмеримо меньше вчерашних — 400 убитых и 700 раненых. Часть арбалетчиков я отправил сторожить вражеский обоз, уж слишком большой соблазн он из себя представлял. Вот оценим и тогда поделим, по-честному. Флот начал спускаться вниз по реке, чтобы воспрепятствовать переправе уцелевших беглецов. Его наводили люди Андрея Туровского, следившие за крупными отрядами, избежавшими гибели. Паром работал, как челнок в ткацком станке, переправляя волов и возниц для трофейного обоза. Выполнялось еще куча важных и нужных дел, не смотря на наступившие сумерки.

— Фух! Притомился. Стар я уже для таких скачек, — грузно опустился дядя на притащенный слугами стул. — Налей и мне.

— Кто тебя заставлял? — удивился я, протягивая ему полный кубок.

— Азарт. И радость от победы. Мы все-таки сделали это! Честно говоря, не верил, до последнего.

Он залпом выпил и протянул пустую посуду за добавкой. Следующую порцию пил уже мелкими глотками.

— Это кто? — кивнул на головы, аккуратно разложенные перед нами.

— Субэдэй, старый дурак. Не послушался меня, теперь сгниет в чужой земле. Орду и Кадан. Этих прижали к болоту, пробиться не сумели. Гуюк. Пал, прикрывая отступление. Бури и Бурундай, погибли в начале преследования. Остальные — не такие важные птицы, но чингизиды. Ушли Батый и Мунке. С ними около тысячи всадников. И еще тысяч пять вразнобой, небольшими отрядами. А где Бачман?

— Продолжает погоню. От него примчался человек, сказал сидит на хвосте у хана.

— С Батыем остались элитные бойцы. Не так то просто будет его поймать.

— Пусть ловит. Что дальше?

— Сначала залижем раны и похороним павших. Подсчитаем добычу, поделим. Потом все по плану. Приводим под твою руку правобережье, Смоленское, Туровское, Полоцкое княжества. Литву — посмотрим. Кстати, литовцы, которые были с тобой, уцелели?

— Живы.

— Можем сковырнуть Миндовга и разделить между ними его владения, пока приводим в порядок свои. Даже если захватим Литву, много сил уйдет на ее усмирение. Подумай об этом, потом решим окончательно. То же и про Орден. А вот от Польши откусить приличный кусок нам под силу. Да и сопротивление в ней твоей власти будет не таким ожесточенным после монгольского разорения. Зато ты окружишь Литву и тевтонцев своими землями и сможешь потом сжимать им оттуда горло, как удавкой.

— Нужно подумать.

— Думай. Одновременно отправим князя Мстислава Давыдовича в Крым, с частью флота, его дружиной, тысячным отрядом помещиков и терцией Петра из Вщижа. Пусть утверждает там свой стол. Лишний выход к морю нам не помешает.

— Можно мне оставить часть твоей пехоты? — спросил недавно подошедший и внимательно слушавший нас князь Мстислав.

— Можно. Поговори по дороге с людьми, вдруг кого и сманишь. Но без доспехов и оружия, новые сам им выдашь. У тебя их теперь много, трофейными без труда обеспечишь приличную армию. Но будет лучше, если ты привлечешь к себе местных. Они там все друг с другом повязаны и чем больше их станет кормиться рядом с тобой, тем меньше сопротивления ты встретишь.

— Греки и генуэзцы не будут против?

— Шли их лесом. А станут совать палки в колеса, предупреди, что я и князь Ярослав Всеволодович можем возжелать ограбить Никейскую империю или посетить Геную, для осмотра достопримечательностей. После такой победы нас будут опасаться. Ну а в следующем году, когда более-менее все наладим, жду вас всех к себе, в Белую Гору. Порешаем, как жить дальше, снимем возникшие вопросы, сгладим углы. Нам нужно немного пожить в мире, чтобы земля отошла.

К утру Бачман не вернулся. Я начал беспокоиться о друге. Ходил по лагерю, смотрел на продолжавшуюся суету, а все мысли были о нем. Верных помощников и слуг, союзников было много, а друг один. Остановился у братских могил, в которые укладывали тела наших. Смотрел и не видел. Подозвал Андрея. Тот только пожал плечами, не знал, где половец. Отряд у Бачмана большой, его люди, люди эмира и мои помещики. Все опытные бойцы, способные справиться даже с противником, вдвое превосходящим по численности. Но на войне всякое случается. Чёрт!

Объявился партизан после полудня, когда собирались отпевать павших.

— Извини, князь. Нарушил твой приказ. Смотри кого привез. Сам Батый! Надеюсь, простишь? — скалясь в улыбке, спросил он. — Развязать ему пасть? А то ругался всю дорогу, пришлось заткнуть.

— О чем мне с ним говорить? Пусть так будет. Мунке где?

— У него, — кивнул Бачман на кожаный мешок, подвешенный на шею пленника.

Подошёл. Достал. Посмотрел. Отдал слуге.

— Отнеси к остальным.

Обнял друга.

— Засранец. Но молодец. Потери большие?

— Почти нет. Они не сопротивлялись. Удирали, даже не отстреливаясь. Мы шли за ними, резали отстающих. Эх, жаль, ушел Субэдэй!

— Не ушел. Вон его башка валяется.

— Правда?!

Бачман подскочил к кучке голов и нашел ту, которую совсем недавно таскал знаменитый полководец. Смотрел на нее какое-то время, потом плюнул в открытый глаз и бросил на землю.

— Всем спуститься к реке! — велел я построенным на службу войскам. — Этого волоките туда же, да прихватите ядро.

Люди стояли вдоль реки и молча смотрели, как связанного, брыкающегося монгола вывезли на лодке подальше от берега, сунули каменное ядро в мешок на шее и сбросили в воду. Так закончилось монгольское нашествие и не началось монгольское иго.

Глава 10. Смоленск

На подсчет и раздел добычи ушла неделя. День занимались стягиванием обоза, лишенного возниц и волов, в одно место, благо кругом степь. Затем два дня сортировали наваленное в беспорядке на возы добро. Очень много было культовых вещей из золота и серебра. Но это и понятно, сейчас самые богатые — монастыри и церкви. Еще три дня подсчитывали, сколько стоят рулоны тканей, дорогие доспехи, оружие, чаши и кувшины из металлов, пластины сплющенных окладов и мешки с выдранными этих окладов драгоценными камнями и жемчугом, специи и благовония, а также пересчитывали корзины, сундуки, бочки и прочую тару с монетами и слитками из разных стран. Именно эти вещи и были основной добычей, так как занимали мало места и имели наивысшую стоимость. Все остальное, награбленное в Польше и Венгрии, монголы сожрали, выпили, сожгли и изнасиловали на месте. Осматривая трофеи, я задавался вопросом: «А остался ли хотя бы грамм драгметаллов в Восточной Европе»?

Невольников, которых захватили в походе, перед возращением всех перебили, чтобы они не задерживали движения. Батый торопился мстить и карать, подводник херов. И это меня очень опечалило, все же тысячи искусных мастеров из Европы мне бы не помешали. Оставили только несколько сот самых красивых девок, которых непрерывно насиловали всю дорогу до поля боя, снимая напряжение и злобу. В результате сейчас на них страшно было смотреть. Кто не умер, тронулся умом, и я не знал, что теперь с ними делать. Перебить или отпустить на все четыре стороны? Что, впрочем, для несчастных одно и тоже, выжить вряд ли сумеют. Брать под опеку не захотел, меня и так в Путивле несколько тысяч сирот дожидаются. Выручил Бачман, забрав всех ненормальных себе. Пообещал развести по стоянкам родов, где о них позаботятся и не дадут пропасть. Все же отношение к сумасшедшим в степи продолжало оставаться патриархальным, кочевники считали их отмеченными богами. На Руси, кстати, тоже, но там сейчас и своих, таких, полно.