Эра 2. Новое поколение - Кирилл Панюшкин

Самая разная публика. Большинство – довольно хилые. Но попадались сильные, подтянутые. Вооружены преимущественно битами или самодельными дубинами. Глаза у людей разные. У кого-то по жизни злые. У кого-то, откровенно говоря, безумные. У некоторых пустые, словно души у них не было, а вместо неё – непроглядная чернь. Рассчитывать на пощаду от таких не приходится никому. Такие люди перетрут в порошок кого угодно, независимо от пола и возраста. Лица людей заляпаны какой-то дрянью. У некоторых наблюдались подозрительные прыщи. Возможно, укусы насекомых, а может, в их организме был господин всея разврата, его величество Сифилис.

Катсу потащили по тёмному коридору. Стоял прелый запах немытых человеческих тел и мочи. Кичи к этому было не привыкать – не в новинку. Благодаря некоторым заданиям она была вынуждена время от времени отказываться от благ цивилизации. В результате сией участи начинала вонять хуже мёртвого тела. Не говоря о её спутниках или пленниках, коих в своё время она брала целыми пачками. К тому же от тех, кто её тащил, пахло не лучше.

«Лохи на пороге, как же смердит. Живые смердят хуже мёртвых. Наверное, поэтому я больше предпочитаю мертвецов, чем живых, – ехидно подумала она и маниакально добавила про себя: – Блин, сейчас бы термитику, гранатки так три-четыре и запах палёного мяса. О да». Этот запах Кичи был больше по душе. Заметила, что пришли в коридор с тюремными камерами, в коих держали множество женщин самых разных возрастов. Коридор время от времени наполнялся стонами и просьбами о том, чтобы кому-то дали воды или еды. Некоторые просили, чтобы их отвели в душ, ибо они очень сильно пахли.

– Заткнись на хрен! – сказал довольно накачанный на вид мужик с полицейской дубиной. На лице у него была татуировка в виде кровавого черепа. Смотрелась она достаточно натурально и вносила небольшое смятение в несведущих людей.

«Парень, говорят, что у тех, у кого большая дубина, у тех маленькое достоинство», – смеясь про себя, подумала Кичи. Через непродолжительное время они спустились в подвал. Там тоже было достаточно темно, но просторно и сыро. Катсу заметила несколько подвешенных клеток с набитыми в них людьми женского пола. Присутствовали и парни, больше похожие на женщин. Лоялистка, смотря на это, испытывала огромное отвращение. «Фосфорчику бы сейчас и поджарить. Эх».

Тут она вспомнила популярную у лоялистов песню.

Медленно ракеты уплывают вдаль,Встречи с ними ты уже не жди.И, хотя Америку немного жаль,У Европы это позади.

Фосфорный заряд летит, качается,От него хорошего не жди.Даже если в окопе закопаешься,От струи раскалённой не уйти.

ПрипевСкатертью, скатертью свет интенсивный стелетсяИ выжигаются глаза.Каждому, каждому хочется повеситься,Падает, падает фосфорный заряд.

Засияло солнце над землёю вдруг,А на дворе ночь стоит.Только что с тобою шагал рядом друг,А теперь он жареный лежит.

Термитным солнцем выжжена земля,Песок превращается в стекло.Вновь аборигены обрели права,Над Аризоной взвился красный флаг.

ПрипевСкатертью, скатертью свет интенсивный стелетсяИ глазки выжигаются.Каждому, каждому в лучшее верится,Может быть, кожа у кого-нибудь целою останется.

Может, мы обидели кого-то зря,Послав термита триста тонн,А теперь шкварчит и плавится земля,Где когда-то был Вашингтон.

Танки НАТО отлично плавятся,И на хрена ж их выпустил завод?Зажигательный запас у нас кончается,Где б достать термитика вагон?

ПрипевСкатертью, скатертью свет интенсивный стелетсяИ глазки выжигаются.Каждому, каждому хочется повеситься,Падает, падает фосфорный заряд.

И пока вот эта песня тянется,Сбросили фосфора семнадцать тонн.А то, что от Вашингтона останется,Мы погрузим в голубой вагон!

ПрипевСкатертью, скатертью свет интенсивный стелетсяИ глазки выжигаются,Каждому, каждому в лучшее верится,Может быть, кожа целою у кого-нибудь останется.

«О да. Я обожаю это дело», – в Катсу начал кипеть огонь. Ей хотелось действовать, ибо надоело притворяться беспомощной.

– Так-так. Что у нас тут? – раздался надменный женский голос.

– Оливия, я думал, вас сегодня не будет, – сказал мужской деловой голос.

– Нет. Мне раздумалось. Хочу посмотреть на пополнение.

– Старик Клентон будет смотреть?

– А куда же без меня? Я всегда и везде, – раздался хитрый старческий голосок.

«Оливия. Как же я давно не слышала этого имени. Кажется, что это было целую вечность назад. Блин». В голове Катсу будто что-то щёлкнуло. Начали всплывать разные воспоминания о былой жизни. Свидания с парнем. Родители. Детство.

Воспоминания были светлыми и ясными. Они словно начали растворять тьму, царившую в сердце и душе. Просветлять разум. Оттаивали ледяные скалы в сердце. Согревалась и наполнялась светом пустота в душе. Одновременно стало приятно и немного необычно.

«Кажется, Драконы промыли мне мозги… С другой стороны – имя Оливия Нуясиянен относится к другому человеку. Если обернуться и посмотреть – что я делала… Я и человеком быть перестала. Руки по локоть в крови. Ноги по колено. Сотни искалеченных и погубленных жизней. А от Оливии осталось… Только тело, а всё остальное…» – начала рассуждать она про себя, а затем какой-то зловещий голос внутри души перебил: «Хватит рассуждать, как ничтожество какое-то. Оливия умерла. Ещё тогда, когда тебя предали. Когда ты попала в трудовой лагерь и поняла, что ты сама по себе. Что никто тебе не поможет, всё только зависит от тебя. Хватит сопли размазывать».

Тут Нуясиянен очнулась от бреда. Осторожно, едва заметно раскрыв глаза, начала озираться по сторонам. Перед ней стояло два человека. Один бородатый, седой. Он действительно был похож на старика, но было одно но. Глаза, лоб, часть щёк выдавали в нём молодого парня. Сходство со стариком придавала ему и сморщенная сухая кожа. Только вот Катсу стало понятно – это не от старости.

Крайне сухая и сморщенная кожа – признаки ожогов от белого фосфора. Возможно, такое уродство явилось следствием другого, ещё более страшного отрицательного воздействия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});