В плену Левиафана - Виктория Платова

Черноземное существо — как иногда называет его сестра, поясняя, что ничего обидного или оскорбительного в подобном определении нет. Ведь без обычного человеческого чернозема (а к нему она относит не только Алекса, но и родителей, и большинство человечества) такие диковинные растения, как Кьяра, и все прочие великие скитальцы, интеллектуалы и философы не появились бы вовсе.

В разговорах с Лео Алекс отзывался о сестре в самых превосходных степенях, но может ли он надеяться, что Кьяра оказалась столь же лояльной?

Даже если нет — одно его появление в «Левиафане» рассеет все сомнения. Он справился со страхом, пришел на помощь другу по первому зову, и одно это достойно благодарности. Кьяра с ее пренебрежительным отношением к брату будет посрамлена!..

Поскорее бы заглянуть ей в глаза!

Мысль об очной ставке погнала Алекса вперед. Он карабкался в гору, едва касаясь запорошенных ступеней, а то и перескакивая сразу через две. Но такой темп выдержать до конца не удалось: минут через пять Алекс выдохся, остановился и стал хватать ртом морозный воздух. Спровоцированная коньяком эйфория быстро сошла на нет, а прихватить фляжку с собой он не догадался. Ему все еще было жарко (сказывалась стремительность марш-броска), но холод уже заползал под куртку и покалывал кончики пальцев. Так и окоченеть недолго, скорей бы вершина!.. Хорошо, что в бардачке нашлись перчатки — хоть какая-то защита, иначе ладони Алекса оказались бы травмированными жесткой поверхностью страховочного троса.

Снова пошел снег, а от резких порывов ветра не спасал даже капюшон; идти становилось все труднее, и на последние сто метров Алекс убил едва ли не больше времени, чем на весь предыдущий путь.

Он выбрался на плато совершенно обессиленный, желая только одного: побыстрее оказаться в тепле. А в том, что его ждет тепло, свет и огонь в камине, Алекс не сомневался. Ради этих — таких простых и в то же время желанных — вещей имеет смысл потерпеть и Кьяру, и Лео с их нелепым розыгрышем. Через десять, максимум — пятнадцать минут Алекс сам будет подтрунивать над своими злоключениями, а остаток ночи они проведут в дружеской беседе. Первые скрипки в ней сыграют Лео и Кьяра, а простаку Алексу достанется роль благодарного слушателя. Что ж, он согласен и на нее, если в список реквизита внесут чай, глинтвейн или грог, на худой конец.

Рюмка чего-нибудь покрепче тоже не повредит.

Но надеждам Алекса не суждено было осуществиться: никто не ждал его, и окна «Левиафана» не светились приветливо в темноте. Черная громада дома почти сливалась со скалой и выглядела совершенно безжизненно. Не менее безжизненно, чем в самую первую встречу — когда «Левиафан» еще был руинами форпоста альпийских стрелков.

Не отсутствие света насторожило Алекса — отсутствие звуков.

То есть звуки были, но складывались они из завывания ветра и скрипа снега под ногами. А вот других, сопутствующих человеческому жилью звуков Алекс так и не услышал, сколько ни вслушивался. Тихий шум работающего генератора успокоил бы его. Негромкая музыка и голоса людей сразу же привели бы в равновесие.

И — лай.

Собачий лай. У Лео есть собака, сенбернар по кличке Боно. Алекс знаком с ним, они с Боно были представлены друг другу. Алекс — как друг, а Боно — как новый жилец «Левиафана». Но со времен знакомства много воды утекло, и новый жилец давно превратился в старожила. Так почему он не оглашает окрестности лаем, как положено псу? Почему не сообщает хозяину, что границы его владений нарушены?

Боно спит? Ничего удивительного в этом нет. Собакам случается спать и даже видеть особенные собачьи сны (Алекс знает это из научно-популярной программы, которую недавно посмотрел по телевизору вместе с Ольгой). Но даже во сне они настороже, и, стоит кому-то или чему-то внедриться в охраняемое пространство, — мгновенная реакция неизбежна.

А ее нет.

Но Алекс не собирается паниковать: отсутствие Боно может объясняться тысячами причин, самых невинных. Сейчас он распахнет дверь «Левиафана», и все встанет на свои места.

Взбежав на крыльцо, Алекс на секунду остановился и, прежде чем постучать, еще раз осмотрел окрестности: ничего подозрительного, лишь снег и ветер танцуют свою бесконечную, ни на секунду не прекращающуюся сарабанду.

На стук никто не ответил. Никто не возник на пороге с радостным возгласом: «А вот и ты, приятель! Проходи!» Что ж, придется войти в «Левиафан» без приглашения.

Алекс подхватил небольшой изящный молоточек, висевший на веревке с правой стороны дверного проема, и несколько раз стукнул им. Наверное, он вложил в удар чуть больше сил, чем следовало бы, — под натиском молотка дверь скрипнула и приоткрылась.

— Эй! Хозяева, вы здесь?

Тишина.

Тишина помноженная на мрак, и этот мрак был бы абсолютным, если бы не зыбкое красноватое свечение: оно исходит от правой стены зала. От того места, где находится камин. А выключатель должен находиться слева, рядом со входной дверью, на уровне груди, — Алекс хорошо запомнил это по прошлому разу. Так и есть: пошарив рукой по стене, он без труда нашел широкую белую клавишу и пару раз щелкнул ей, но эти манипуляции не принесли желаемых результатов. Свет не вспыхнул. И только теперь Алекс ощутил холод. Он не был метафизическим — сродни тому, что настигает особо впечатлительные натуры, попавшие в нестандартную или потенциально опасную ситуацию, — отнюдь нет. Холод оказался вполне реальным… Вернее, прохлада на грани зябкости. Полноценный холод, если не принять мер, наступит через несколько часов: дом явно остывает.

И отсутствие тепла и света взаимосвязаны. Они могут быть вызваны тем, что из строя вышел генератор, которым Лео гордился не меньше, чем чудо-лифтом, курсирующим в скале. И вот теперь оба волшебных механизма забастовали, впору вызывать инженерного гения Игнасио. Или… попытаться исправить дело самому. Странно, что у Лео руки до этого не дошли. Ни один нормальный человек не будет добровольно замерзать — при том, что генератор находится в каких-то трех десятках метров от дома. Преодолеть их — не проблема.

Или — проблема?

Вот тут-то Алекс наконец и ощутил метафизический холод в душе. Под ложечкой снова засосало, а в ушах зазвучали отрывки из послания Лео: он просил о помощи. Радиосеанс выглядел сумбурно и продлился не дольше минуты, и в эфир хозяин «Левиафана» больше не вернулся. Неужели все это не розыгрыш (в чем искусно убедил себя Алекс), а самая настоящая правда?

— Лео! Кьяра! — Алекс запоздало удивился своему голосу, так хрипло он прозвучал. — Вы здесь? Что происходит, черт возьми?!

Это не розыгрыш — теперь у Алекса не осталось никаких сомнений. Никто не стал бы вымораживать дом, готовя его ко встрече с неожиданно откликнувшимся на зов продавцом рубашек, — слишком накладно. Слишком холодно, слишком дискомфортно для участников действа с сомнительным исходом. Да, Алекс приехал, но мог бы и не приехать, остаться в К. Или появиться на следующее утро, и не один, с командой спасателей, как бы тогда выглядели участники розыгрыша?..

Но это не розыгрыш, нет.

Больше всего Алексу хочется вырваться из мрачного чрева «Левиафана». Если он отступит на пару шагов назад и толкнет дверь, то снова окажется на плато. Мороз, ветер и снег — ничто по сравнению с этой пугающей темнотой. Во всяком случае, Алекс знает, что его ждет: спуск, чуть менее утомительный, чем подъем, парковка у скалы, «ситроен» и — в недалекой перспективе — собственная теплая квартирка в К. Сделай он эти пару шагов — и К. станет реальностью. Так что же останавливает Алекса?

Айфон Кьяры, лежащий в кармане куртки. Его сестра где-то здесь, в «Левиафане». Совсем недавно Алекс размышлял о том, что родство с Кьярой не было обременительным; оно ни разу не подвергалось никаким испытаниям. Неужели время испытаний пришло? В любом случае, он не может покинуть «Левиафан», не узнав, что здесь произошло. Не отыскав Кьяры. Значит, ему нужно двигаться вперед, а не прикидывать, как бы половчее пихнуть задницей входную дверь.

У него есть перочинный нож. На случай, если… На какой случай, господи ты боже мой?!.. Лучше не нагнетать и без того не самую лучезарную обстановку — хотя бы в мыслях. Тем более что в доме царит тишина. Не слышно никаких угрожающих звуков и шорохов. И… на Алекса вроде бы никто не нападает.

Глаза категорически отказывались привыкать к темноте, и он вспомнил о фонарике, который успел выключить, но не успел стащить с головы. Проще воспользоваться им, а тяжелый полицейский фонарь переместить из-за пазухи в ладонь. И держать наготове в качестве импровизированной дубинки.

Вооружившись таким нехитрым способом, Алекс сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая бешено колотящееся сердце. И только после этого щелкнул кнопкой: пространство перед ним осветилось неверным, зыбким светом.