Замкнутый круг обмана - Лариса Соболева

– Ко мне, Радж! – крикнул тот на бегу, поддерживая Лию.

А из кустов за колючей проволокой звал Антон. Радж скачками ринулся к мальчику. Опомнились и люди Хачика, открыли пальбу из пистолетов наугад. Каракуль взревел:

– Ложись! – и вздрогнул от обжигающей боли в предплечье.

Лия и юноша ползком добирались до леса. Упавший Каракуль перекатился на спину, приподнял голову и разглядел, что к ним бегут двое. Теперь открыл огонь по цели:

– Какие уж тут шутки!

Пули вылетели. Достав из кармана гранату, выдернул чеку, бросил и пополз к лесу. Рвануло. Каракуль прикрыл голову руками, прижавшись к земле, потом на четвереньках добрался до колючей проволоки, пролез под ней и скрылся в чаще.

Адам Рудольфович провожал последних гостей, одним из которых был Шкалик. Петя до самого конца сидел за столом, не понимая, что за возня идет. Булькатый говорил тост, вдруг к нему подкатил здоровяк, зашептал на ухо. Адам выслушал, заметно повеселел, тост досказал на подъеме, выпил и покинул гостей. Шкалик наблюдал и за Хачиком, этот тоже был доволен. Пирующие постепенно разъезжались по домам, а Хачик и не думал покидать ресторан. Он соизволил перекинуться несколькими словами с Петей, отчего Шкалика передернуло – уж очень ласков был Хачик, приторно ласков. С чего бы это? А Тимоха так и пропал. Шкалик звонил ему – безрезультатно. Вскоре и Хачик покинул зал. Петя посидел еще немного, выслушивая пьяную ахинею небоскреба, которая интересовалась, как ЭТО происходит у лилипутов. Он забросал ее убийственными взглядами, а ей хоть бы что! Настало время, когда и ее потянули к выходу. Ресторан опустел, официанты убирали со столов. Встал и Петя.

У ресторана засек тачку Хачика, значит, он еще здесь. А в зале его не было. Где же тогда Хачик и зачем остался? Петя сел в БМВ, отъехал на некоторое расстояние, приказал шоферу остановиться и подождать. Сам же вернулся к ресторану, спрятался за деревом. Ждал недолго. Показалась еще одна тачка Хачика, из нее вылетели двое грязных людей, словно собой мыли площадь, метнулись внутрь. Что же такое происходит?

А Хачатур Каренович в кабинете ждал возвращения своих людей, посланных на завод за Лией. Адам Рудольфович прохаживался здесь же, анализируя в уме, правильно ли поступил, приняв решение отдать девушку. Вдруг в кабинет ввалились двое. Один был его человек, второй – Хачатура, видимо, новенький, потому что до сегодняшнего дня Адам этого бородатого человека никогда не встречал.

– Что случилось? – поднял глаза Хачатур Каренович, не скрывая удивления, ведь оба стояли грязные, а охранник Булькатого еще и в крови. – Где Лия?

– Мы немного опоздали, – признался охранник Адама. – Там был Каракуль и еще один, не разглядели его в темноте. Двоих ваших людей, Хачатур Каренович, уложил Каракуль, отстреливаясь. Потом он, Лия и третий скрылись в лесу.

Хачатур Каренович почувствовал, как со спины его объял страх. В былые времена он часто оказывался у края пропасти, но никогда не был так близко к ней, как на этот раз. Никто не смел обманывать его, а Каракуль посмел. Он просил отдать Лию, а сам отнял ее, значит, бумаги теперь попадут к нему, он не отдаст их. Адам будто угадал:

– Один человек не может с нами соперничать. Надо прочесать лес, они только там будут прятаться, больше негде.

– Лес? – вздрогнул Хачатур Каренович. – Может бит. А кто чесат будет лес? Слишком много места занимает, из-за гор вдвое, втрое болше места. Как искат? Гдэ?

– Утро вечера мудренее, – сказал Адам Рудольфович, тоже раздосадованный тем, что какой-то Каракуль отобрал добычу. Еще не сообщили о разгроме, учиненном Каракулем, иначе он не высказывал бы мудрых изречений. – Давай хорошо подумаем на свежую голову. Завтра с утра соберемся и обсудим создавшееся положение.

– Хорошо, – вздохнул Хачатур, предполагая, что бессонная ночь теперь обеспечена, и, видимо, не одна. – Надо забрат трупи из леса. Ти ведь не хочешь, чтобы про завод узнали, Адам? Визивай людей. Я своих тоже визову.

Шкалик увидел, как выходили из ресторана Адам и Хачик со свитами. Озабоченность на лицах подтвердила догадки: идет сговор, в который его не посвятили. Он набрал на мобильнике номер Тимохи, тот что-то простонал в ответ. Ага, Тимоха дома. Петя предупредил, что хочет повидаться с ним немедленно, срочно! Запрыгнул на сиденье БМВ и помчался к Тимошенко.

– Не отставать! Бегом! Не останавливаться! – подгонял Каракуль.

Они бежали по лесу уже часа полтора. Бежали? Да, удавалось и бежать, но то и дело наталкивались на препятствия – завалы из стволов деревьев, заросли, кручи, глубокие овраги и ямы. Если учесть еще темноту, так продвижение по лесу вовсе казалось невозможным. К счастью, светили луна и звезды, правда, этого света было слишком мало. Но Каракуль заставлял не просто идти, а бежать, бежать, чтобы согреться. Он разрезал свою рубашку, обмотал ступни Лии, чтобы она не поранила босые ноги. Устав до изнеможения, Лия остановилась, обняв ствол дерева:

– Не могу больше. Я согрелась, давайте отдохнем.

– Вперед, только вперед! – Каракуль безжалостно оторвал ее от ствола. – Держись за меня – и вперед, бегом. Иначе ты умрешь от переохлаждения.

– Но я не могу! – закричала Лия, вырвалась и села на землю. – Я не могу и не хочу! Мне все равно, как умереть. Не сейчас, так потом нас найдут и…

– Я сказал, вставай! – завис над нею Каракуль.

– Мама, уже немного осталось, – соврал Антоша. Он тоже устал, дышал так же тяжело, но, дав обещание Каракулю не доставлять хлопот, по крайней мере, старался выполнять его.

– Антоша, я правда не могу больше, – извинилась Лия перед сыном.

Юноша, увязавшийся за ними, лишь молчал, вцепившись в дерево, и дышал, дышал. Каракуль рывком поставил Лию на ноги, но ее тянуло вниз, на землю. От бессилия она расплакалась. Каракуль присел на корточки, объяснил популярно, без напора:

– Ты должна. Скоро откроется второе дыхание, поверь, станет легче. Мы из подвала выбрались, от стволов убежали, ты не можешь так просто сдаться. Ты должна идти. Сама! Так надо! Отдохнула? (Лия утвердительно, но вяло кивнула.) Тогда пойдем. Давай руку.

– Откуда ты знаешь, куда идти? – спросила она, держась за него обеими руками.

– Я все же сибиряк, – ответил он, убыстряя шаг. – А здесь все дороги на юг ведут, к морю. Вперед! Антошка, ты где?

– Здесь, с Раджем, – пролепетал мальчик. – Я держусь за веревку на шее Раджа.

– Молоток. Пацан, ты живой?

– Живой пока, – тяжело пробормотал тот.

– Не отставать, бегом!.. На два шага вдох, на четыре выдох!..

Тимоха лежал на животе, стонал, вероятно, поднялась температура. Он не встал с постели навстречу Пете, только повернул к нему голову. Одеяло закрывало Тимоху по плечи, лицо сильно разбито, особенно нижняя губа и нос. Шкалик поставил стул около кровати с пологом – Тимоха любитель вычурностей, – взобрался на стул, свесив ножки, нахмурился:

– Кто тебя так?

– Братки Булькатого, – прохрипел Тимоха и зарыдал.

«От побоев так жалобно не рыдают», – сообразил Петя, потому уточнил:

– Только били?

– Не только, – огрызнулся Тимоха. – Опустили, падлы!..

Петя Шкалик спрыгнул со стула, отбросил одеяло. Голый Тимоха запротестовал, но Шкалик строго прикрикнул на него:

– Да посмотрю только, не ерепенься, сам-то ты не сможешь… – Раздвинул ягодицы Тимохи, отчего тот громко завыл. – Ни хера себе! Тебе в больницу надо. Жопу разорвали.

– Заживет, – проблеял Тимоха.

– Сколько их было?

– Трое. Гады!

– Не-а, не заживет, – «успокоил» Шкалик. – Ты ж посрать не сможешь, а того хуже – заражение получишь. В больнице зашьют…

– Да? Позориться? – взвизгнул Тимоха со слезой в голосе. – Жрать не буду, подожду, пока заживет.

– Ты ж вроде, как говорят в народе, любишь это дело… ну, с пацанами… – всего лишь намекнул, чтобы не обидеть прямым текстом, Шкалик.

– Когда я! – взвился Тимоха, но тут же застонал от боли, так как резко дернулся. – Но не когда меня! Разницу чувствуешь?

– За что тебя так? – Петя взобрался на стул, сложил на груди ручонки крест-накрест, выжидающе уставился на несчастного.

Раз опустили, значит, было за что. Тут отнекиваться, врать бессмысленно. А Тимоха нуждался в участии, жалея себя, хотел услышать слова жалости еще хоть от кого-нибудь, посему признался:

– Булькатый предложил дружить против Хачика. Я сдал его Хачику, думаю, Хачик сдал меня Булькатому. Больше не за что. Вот и все. Неблагодарная жирная свинья.

– Не любят они нас, – констатировал Шкалик. – С этими волками нельзя кентоваться. Им сколько ни делай добра, помнить не будут, а то и накажут, как тебя. Им только пасти надо рвать, рвать безжалостно.

– А… все из-за бабы! Попадись она мне!

– Не пори ерунды! – осадил его Шкалик. – Баба здесь ни при чем, она свою шкуру спасает, на то имеет право. Из-за бумаг Алекса все, это точнее. Так ведь? Ты хотел подлизаться к Хачику, а он тебя откинул носком ботинка, как кусок дерьма. А сами, я имею в виду Булькатого и Хачика, по моим наблюдениям, договорились меж собой на банкете. Меня не позвали в стаю. Нам с тобой тоже держаться надо вместе. И посмотрим, кто кого.