Лёд и пламя - Олег Кожевников

Когда у меня созрело понимание того, что мы всей дивизией, сами залезаем в мешок, я начал судорожно искать выход. Успокаиваться тем, что мы ликвидировали крышку от намечающегося нас захлопнуть котла, не стоило, ведь было неизвестно – единственный ли это опорный пункт. Мы вполне могли пройти мимо и не заметить аналогичные засады. Например, из допроса шюцкоровцев я выяснил, что из их подразделения на эту дорогу с таким же заданием вышло ещё пять групп.

За те десять минут, которые я в одиночестве провёл в блиндаже, разглядывая амуницию шюцкоровцев, в моей голове полностью сформировался план нашей атаки. А разглядывая тулупы финнов, я понял, как незаметно приблизится к часовым егерского блокпоста. Тем более, я узнал сегодняшний пароль на проход. Нужно переодеться в одежду шюцкоровцев, под этим прикрытием приблизиться вплотную к часовому и холодным оружием его уничтожить. А потом уже, вырезать остальных сонных финнов.

Во всём этом плане была масса прорех, например, у блокпоста, наверняка, находится не один часовой, а гораздо больше. Всё-таки, зона ответственности у каждого блокпоста составляла четыре километра. Чтобы надёжно перекрыть всю эту линию, нужно было не менее двух-трёх постов. И, к тому же, это были профессионалы, и охрана на каждой точке, как можно было предположить, осуществляется парой егерей. Людей там для организации круглосуточной охран, тремя парами вполне достаточно. Переодевшись и притворившись шюткоровцами, мы могли, конечно, уничтожить один пост, да и то только потому, что они сами к нам выйдут, хотя бы для того, чтобы спросить пароль, ведь официального КПП там не было. Был только коридор, рекомендованный для прохода возвращающихся с задания диверсионных групп.

А где мы в этом ночном лесу будем искать другие посты егерей? Это был вопрос и, как я ни пытался, но ответа на него никак не мог найти. А от этого зависел успех всей операции, ведь при малейшем шуме или намёке на опасность оставшиеся часовые своей стрельбой, наверняка, поднимут тревогу в деревне. И тогда весь мой план летел в тартарары. Нам удалось бы только уничтожить всего один блокпост и всё. Остальная группировка была бы нам не по зубам.

На случай такого развития ситуации оставалось только, попытаться пробиться к расположению танков и артиллерийских батарей, в надежде их уничтожить. В темноте, при сонной неразберихе и бардаке вариант такой был. Кто-нибудь из нас мог выжить, добраться до этих объектов и закидать их гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Кто же попадёт под финскую пулю – тому вечная память. Всё нашей дивизии будет легче сбить этот заслон и прорваться к 44-й дивизии. К тому же, если наши роты уничтожат хотя бы один блокпост и вызовут на себя огонь со стороны деревни, то, значит, мы полностью выполним приказ командования. Успокоив этими мыслями все свои тревоги, я и начал действовать.

Когда в моей теплушке собрались все командиры взводов, я никому не стал ничего объяснять, делиться своими сомнениями и советоваться. Просто по карте и по нарисованным мной схемам, начал ставить задачи для каждого взвода. На правах командира второй роты, Валера Сомов попытался что-то сказать про гигантское численное превосходство финнов и про то, что эту деревню нужно штурмовать, по крайней мере, полком. Но я его оборвал, заявив:

— Товарищ Сомов, ты понимаешь, что твои рассуждения хороши где-нибудь в тёплой аудитории военной академии. А у нас есть приказ, пробиться к 44-й дивизии любой ценой. Там ребята уже целую неделю, на морозе, спят по несколько часов в день в подснежных берлогах, пробиваясь сквозь финские кордоны. Сил и боеприпасов у них практически не осталось. Теперь только от нас, а именно, от решительного действия наших рот зависит, выживут они или нет. Поэтому, на мне, да и на каждом из нас висят жизни нескольких тысяч наших братьев. Когда здесь соберутся все части нашего полка, будет уже слишком поздно. Умрём, но спасём замерзающих красноармейцев 44-й дивизии.

Моё заявление больше всего понравилось Шапиро. Он даже встал и патетически произнёс:

— Ты прав, командир! Смерть буржуям!

После этого, ставить под сомнение мои выкладки желающих не нашлось. Вся моя затея, конечно, отдавала полной партизанщиной, но, по большому счёту, делать было нечего. Нужно было любыми путями спасать людей, ну, в том числе, конечно, и себя от верной гибели. Я рассуждал так, если даже ситуация пойдёт по неблагоприятному сценарию, лучше всего – активно действовать. В противном случае, предстояли мучительные ночёвки при всё более понижающейся температуре и непрерывные, бессмысленные атаки на пулемётные точки финнов. Гибель друзей и, в конечном итоге, собственная смерть. Другие варианты, если действовать по правилам и по уставу, были нереальны. Конечно, эти мысли я ни кому не высказывал. Все думали, что я подчиняюсь распоряжениям вышестоящих командиров.

После обсуждения действий штурмовых отрядов, был определён их количественный состав. Кроме формирования этих отрядов, из роты Сомова было выделено четыре отделения, для создания шести групп. Они должны были оседлать все перекрёстки посёлка, все группы были усилены автоматчиками из взвода Кузнецова. Каждый штурмовой отряд был снабжён бутылками с зажигательной смесью. Самое большое количество бутылок получил отряд, направляемый на уничтожение танков – по две бутылки на каждый танк. Командовать этим отрядом должен был я. Обстановка так складывалась, что мне, вместо того, чтобы сидеть на наблюдательном пункте и дирижировать ходом боёв, приходилось лезть в самое пекло. Даже в передовой группе, которая должна была ликвидировать охрану блокпоста, я должен был присутствовать, ведь только я знал финский язык и мог на нём объясняться. Правда, его понимал ещё один красноармеец моей роты, но что-нибудь связное произнести по-фински он не мог.

Когда мы закончили обсуждения, и все присутствующие перерисовали схемы нахождения своих объектов атаки, время на моих часах подошло к половине первого ночи. Пора было начинать наше движение. Исходя из дедовского и своего опыта, я посчитал, что лучшее время нападения на финский гарнизон, четыре часа утра. А нам нужно было ещё добраться до блокпоста, обезвредить егерей и незаметно пробраться в деревню. До первых часовых придорожного, самого крупного блокпоста нам оставалось проехать чуть меньше пяти километров. Этот блокпост был в два раза крупнее, чем другие. В шести больших блиндажах располагались два взвода егерей, четыре расчёта пушек «Бофорс», пулемётчики четырёх станковых «Максимов» и два расчёта ротных 50мм миномёта. В принципе, только один этот блокпост мог остановить весь наш батальон и не на один день.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});