Рейтинговые книги
Читем онлайн Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 165
Я помню следующую часть разговора:

— Ты с кем-нибудь встречался, Саксон?

— Я закончил третий том Антологии[511].

Он принес две книги с подборкой итальянской литературы, очень ловко и аккуратно написав в них мое имя; играл в шахматы с Леонардом, был разгромлен, что не прибавило ему настроения, и ушел, обремененный тайнами этого непостижимого мира.

В воскресенье на чай пришел Клайв, но не успел он расположиться, как приехали Шоувы [Фредегонда и Джеральд], и следующие пару часов мы сплетничали. Когда c Клайвом видишься слишком часто, его способы поддержания успеха и блеска становятся довольно очевидными. Мы все обсуждали клуб «1917», на что он разразился тирадой: «Я был среди тех надменных людей, которые принципиально не вступают в клубы, когда их просят, но теперь, конечно, я все понял и готов согласиться», — а правда в том, что Клайв всегда мечтал присоединиться, но был отвергнут Л. и другими. Это, осмелюсь предположить, касается и многих других его историй, если бы только их кто-то знал. Однако никто не в курсе, а результаты деятельности Клайва внушительны независимо от того, как именно они достигнуты. Но, поскольку он согласился одолжить свою печатную машинку для Эшема, не мне его судить. Внешне Клайв напоминает увядшую красавицу: легкий румянец, прядь желтых волос, алые губы. Мы в основном говорили о гипнозе, который «Блумсбери» оказывает на молодое поколение. Немного повеселились над образом «школьного учителя» Клайва в Тидмарше. Ф. и Д. тоже были там, когда после чая учитель с учеником удалились, но вошла она (Кэррингтон) за книгой лорда Маколея, а позже попросила просветить ее насчет какого-то анекдота о Руссо[512]. «Это, моя дорогая, ты узнаешь, когда подрастешь», — по-отечески сказал Литтон. Она отвела Ф. в сторону и рассказала ей о некоторых трудностях, связанных с Барбарой и Ником. «Ник усердно читает», — сказала она, будто это его как-то обнадеживает. Все они «усердно читают». На днях Саксон спросил Мейнарда, считает ли он Петрония подходящим чтением для юной леди, которой нравится Апулей[513]. Но наедине с собой юные леди, конечно, не любят Апулея. Это материал для комедии. Я и правда вижу, как прямо сейчас в кругу наших друзей зреют сюжеты многих комедий. Есть комедии Аликс и Банни, Джеймса и незнакомки, а также трагикомедия двух какаду[514]. После ухода Клайва Ф. и Д. остались на ужин и чувствовали себя более непринужденно. Ф. рассказала нам о первой брачной ночи А., исполненной ею из почтительного желания набраться опыта, который, однако, включал в себя столько автобиографии Б., панегириков его отца, я уверена, и перепевов малых литературных светил того времени, что она, думаю, дорого поплатилась. Но «в целом я чувствую себя лучше, отчасти благодаря Банни». У Ф. огромный талант к пародии. Она изображала Карин, которая врывается поздно ночью и спрашивает: «У вас есть что-нибудь перекусить для Кэррингтон?» — а потом начинает рыться в их кладовой. Карин хлопает себя по бедру и восклицает: «Мы устроим веселую поездку, будем шутить», — а еще как-то ночью она разрыдалась, решив, что Мейнард и остальные не хотят ее видеть. Фактически, власть, которую «Блумсбери» осуществляет над здравомыслящими и безумными людьми, кажется достаточной, чтобы вскружить голову даже самым стойким. К счастью, я сама из «Блумсбери» и потому невосприимчива, но не сказать, что я совсем не понимаю, о чем они говорят. Из этого гипноза трудно выйти, потому что для него есть некоторые предпосылки. Но, как ни странно, главным источником волшебного духа, похоже, является Мейнард. Говорила с Джеральдом о капитале. Он утверждает, будто собирается расстаться со своим капиталом, но я полагаю, что у него всегда найдутся какие-нибудь сомнения, с которыми можно поиграться в качестве интеллектуального упражнения.

18 января, пятница.

Опять пропущено несколько дней — отчасти из-за того, что я отправила длинное письмо Нессе[515], где исчерпывающе рассказала о вещах, о которых должна была написать здесь. Но дневник мне нравится больше писем. Возможно, стоит писать романы только для нас двоих. Однако я могу вспомнить несколько событий: во вторник на ужин приходили Тойнби [Арнольд и Розалинда] и Кот.[516]; в тот день нам читала леди Стрэйчи — по большей части мне, так как Л. опаздывал. Она читала маски[517] Бена Джонсона[518], короткие, поэтому между ними леди Стрэйчи прерывалась, чтобы немного поболтать, и вечер прошел легче, чем раньше, — мне понравилось. Она рассказывала, как в школе читала все подряд и до сих пор может вспомнить любую книгу по ассоциации с местом. В 18 лет отец разрешил ей прочесть «Тома Джонса[519]», полагаю, при условии, что она сохранит это в тайне. «Одним из многих» разочарований в ее жизни, сказала она, было то, что Литтон не смог получить стипендию. «Ну, его следующая книга точно не разочарует», — ответила я. Однако она считает, будто Арнольды с этим не согласятся[520]. Ее гордость за Литтона и желание видеть его известным писателем так очевидны. Я предположила, что она хорошо относится к Тидмаршу, но, поскольку она застыла и притворилась, будто не знает, о чем речь, полагаю, по этому поводу имеет место семейный скандал. В самом деле, легко заметить, что, сталкиваясь с настоящим, она чувствует себя не в своей тарелке, проявляет консерватизм, очень нервничает и считает, что все разрушено. Но, окунаясь в прошлое, она подобных чувств не испытывает и с величайшим оживлением делится историями о прекрасных мертвых Пэттлах и Далримплах: рассказывает, как старый Пэттл выстрелил из танка и тем самым убил свою жену, которая думала, что он воскрес из мертвых, и как матросы выжали из него все соки во время плавания в Англию; каким очаровательным был Дал и при этом недостаточно хорошим человеком, чтобы выходить за него замуж; каким красивым и добрым был доктор Джексон…[521] На самом деле, она, кажется, разделила свою жизнь на две части: яркую захватывающую романтическую пьесу и плутание по серым скучным улицам, от которых уже нечего ждать. Глаза ее ввалились, зубы выпали, а слух почти пропал, но стоит заговорить о прошлом или о литературе, как в ней снова вспыхивает жизнь. Хотя литература тоже должна быть из прошлого. Она прочла нам чванливое патриотическое стихотворение «Старый путь», воскликнув, насколько оно прекрасно, и сказала, что, пока у нас есть поэт Хопвуд[522], нет причин жаловаться. Ее патриотизм пережил все остальное. Еще остались семейные чувства и некоторые воспоминания давно минувших дней, например: «Полагаю, ты не помнишь, как

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 165
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф бесплатно.

Оставить комментарий