Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник) - Патриция Вентворт

Лэм сурово сказал:

– Вы не обязаны отвечать никому, пока не предстанете перед коронером. Но если не делали ничего дурного, к чему артачиться? Вопрос простой. Может, ответите мне, если я задам его. Рассказали вы миссис Леттер то, что подслушали?

Глэдис вытаращилась на него.

– Как вы думаете?

– Думаю, что да.

– Умник!

Лэм пропустил это слово мимо ушей.

– Только я хотел бы услышать от вас, рассказали или нет. Ну, выкладывайте!

Волосы снова упали ей на лоб. Глэдис отбросила их назад.

– Конечно, рассказала! Для того и подслушивала, так ведь?

– Вы это признаете. Значит, сказали миссис Леттер, что в комнате мисс Мерсер есть пузырек с таблетками морфия – упомянули вы о нем?

Глэдис помрачнела:

– Рассказала ей то, что видела и слышала, как рассказываю вам.

– Упомянули о морфии?

– Не понимаю, к чему вы клоните. Конечно, упомянула!

Лэм немного помолчал. Потом спросил:

– Вы уверены, что сообщили обо всем, что видели и слышали?

– Вам что, мало?

– Я спрашиваю, все ли вы сообщили нам, что видели и слышали.

– Я видела мистера Леттера с морфием в руке и слышала, как мисс Мерсер сказала ему, что эта штука опасная. Это кое-что, разве нет?

– Да, это кое-что, – согласился инспектор.

Глава 30

– Хорошо, – сказал Лэм, – можете идти. Сержант Эббот отпечатает ваши показания, и вы сможете подписать их. Они могут быть важными или нет – в зависимости от того, что покажут другие. Дав их, вы поступили правильно, но предупреждаю – помалкивайте, иначе можете попасть в беду. Знаете, не стоит болтать о том, что можете отправить кого-то на виселицу.

Глэдис качнулась назад вместе с креслом и встала. Проходя мимо Фрэнка Эббота, ухитрилась задеть его. Сделала вид, что споткнулась. Ухватилась за его плечо, длинная прядь ее желтых волос упала и коснулась его щеки. Он с отвращением почувствовал, что волосы немыты. Что-то в выражении его лица, в том, как он ее оттолкнул, заставило Глэдис покраснеть. Она злобно взглянула на него и повернулась к Лэму.

– Значит, я должна помалкивать, вот как? Понятно, чтобы вы могли замять дело! Сделай это я, замалчивать бы не стали. Но раз это мистер Леттер, владелец Леттер-Энда, никто не должен говорить, что он отравил жену! А я вот что скажу всем вам – миссис Леттер была моим хорошим другом, и вы мне рот не заткнете! У меня есть те же права, что и у всех других! – Она подошла к двери, рывком открыла ее и повернулась на пороге, чтобы выпалить последнюю фразу: – Мой язык – это мой язык, я буду говорить, что хочу – и все тут!

Дверь захлопнулась. Старший инспектор тихо присвистнул. Фрэнк Эббот достал безупречно чистый платок и вытер щеку. Мисс Сильвер продолжала вязать.

Лэм заговорил первым:

– Иногда несладко быть полицейским – это уж точно.

Фрэнк скомкал платок и сунул обратно в карман.

– Хорошо бы несколько раскаленных клейм, шеф? Знаете, я почему-то не думаю, что вы были бы на своем месте в камере пыток.

Лэм грозно посмотрел на него, но затем успокоился.

– Отшлепать бы ее как следует, – сказал он. – Жаль, никто не делал этого в ее детстве.

Мисс Сильвер покашляла.

– Очень дурно воспитанная молодая женщина. Как справедливо говорит лорд Теннисон, «Слова жгут, как огонь». Но она будет хорошей свидетельницей, старший инспектор.

Он быстро повернулся в кресле.

– В каком смысле?

Чулок Дерека быстро увеличивался.

– Она разумна и, думаю, точна. Может, слово «сообразительна» будет лучше, чем «разумна». Когда вы столь любезно позволили мне прочесть показания, которые сделала Глэдис, я была немало удивлена ее описанием того, что произошло в комнате мистера Энтони Леттера в понедельник ночью. Оно оказалось ясным, живым и таким точным, что ни мистер Энтони, ни мистер Джимми Леттер ничего не опровергли. Это говорит о слуховой памяти, которая встречается не так уж часто. Слушая Глэдис сейчас, я утвердилась в этом мнении. Разумеется, ее показания были окрашены злостью, но она говорила очень ясно и выделяла самое существенное. Я очень удивлюсь, если ее описание того, что происходило в комнате мисс Мерсер, не будет совершенно точным.

Фрэнк Эббот внимательно посмотрел на нее. Старший инспектор с силой хлопнул рукой по колену.

– Вашему клиенту придется туго, мисс Сильвер. Она выйдет на свидетельское место и покажет под присягой, что он знал, где может взять смертельную дозу морфия. Согласен, она устроит там хороший спектакль, если среди присяжных будет мало женщин – закатыванием глаз их не проймешь. Да, положение Джимми Леттера оставляет желать лучшего.

Мисс Сильвер покашляла.

– Полагаю, вы не упускаете того факта, что Глэдис Марш будет вынуждена еще показать под присягой, что миссис Леттер знала, где может взять морфий?

Лэм нахмурился. Сжал пальцы в кулак, а потом развел их, словно что-то выпуская. Грубовато-добродушно сказал:

– Очко у вас, очко у меня – так?

Спицы мисс Сильвер пощелкивали. Она строго заметила:

– Я не могу принять намека, что мы встаем на чьи-то стороны, старший инспектор.

– Ладно, ладно, – произнес он и повернулся к Фрэнку. – Надо продолжать. Скажи мисс Мерсер, что я хочу задать ей несколько вопросов.

Пока они ждали, Лэм взял палочку сургуча и стал с ней возиться. Когда она сломалась, он резко повернулся к мисс Сильвер и сказал:

– Знаете, вы очень упрямая женщина.

Она с легкой улыбкой в глазах встретила его взгляд.

– Надеюсь, что нет.

– И напрасно.

– Упрямство – это помеха свободной работе мысли. Оно парализует разум. Выводы, основанные на предвзятых мнениях, ничего не стоят. По-настоящему мыслит только непредубежденный разум. Я стараюсь избегать предубежденности.

Старший инспектор взял два обломка сургучной палочки, нахмурился, пытаясь совместить сломанные концы, внезапно оглянулся и спросил:

– Послушайте, а не прячете ли вы чего-нибудь в рукаве?

– Уверяю вас, совершенно ничего.

– Случайно не скрываете там убийцу?

– Право же, нет.

Он бросил сургуч и повернулся лицом к ней.

– Если дело дойдет до суда, защите придется туго. Все складывается между мужем и женой. Они оба знали о морфии. Либо он дал ей морфий, либо она приняла его сама. Вы читали все показания, вы так общаетесь с членами семьи, как невозможно полицейским. Вы наверняка разговаривали с ними и по их словам составили мнение о миссис Леттер. Не думаю, что оно сильно отличается от моего. Не ходя вокруг да около, скажите, считаете ли вы вероятным, что она совершила самоубийство?

– Вероятным? Нет. Но случаются и невероятные вещи, старший инспектор.

– То есть вы считаете, что миссис Леттер покончила с собой?

– Нет… – задумчиво произнесла мисс Сильвер. Потом продолжила: – Пожалуйста, поймите меня правильно. Сейчас у меня нет никакого мнения – я смотрю на все непредубежденно. Согласна с вами, что миссис Леттер, по всем отзывам, не производит впечатление женщины, способной на самоубийство, согласна, что если бы она хотела покончить с собой, то приняла бы морфий, ложась в постель. Но, как я сказала, случаются невероятные вещи, особенно когда люди перенесли шок или сильное душевное волнение. Мы почти ничего не знаем о душевном состоянии миссис Леттер. Внешне она выглядела бессердечной, избалованной, привыкшей добиваться своего, но мы понятия не имеем о том, что творилось под этой оболочкой. Все полагают, что ее чувство к мистеру Энтони было капризного, легкомысленного характера, что в преследовании мистера Энтони она руководствовалась гневом на мужа и желанием наказать его. Мистер Энтони придерживался именно этого взгляда. Разумеется, это вполне естественно. Он очень привязан к двоюродному брату и хочет преуменьшить значение того, что произошло в понедельник ночью, представив это внезапным гневным капризом. Но вполне может быть, что чувства миссис Леттер к нему имели более серьезный характер. Она не привыкла, чтобы ее отвергали. Предположим, она была движима одной из тех опасных страстей, которые часто предшествуют трагедии, – предположим, миссис Леттер увидела соперницу в мисс Уэйн. Это было бы очень взрывоопасное положение. Что происходит? Она не только отвергнута, но отвержение происходит в присутствии ее мужа, в обстоятельствах, жестоко подрывающих чувство собственного достоинства. Помню, много лет назад меня очень поразило утверждение, что женщины склонны совершать насильственные преступления после неожиданной потери уважения к себе.

– Это верно, – произнес Лэм. – Ну что ж, вы сказали, что у вас никакого мнения нет, но, похоже, вы его мне высказали.

Мисс Сильвер сделала отрицательный жест.

– Это просто допущение, старший инспектор. Это не мнение.

Глава 31

Когда Минни Мерсер села в кресло, где недавно сидела Глэдис Марш, очевидно, все трое присутствующих поразились контрасту между ними. Мисс Мерсер выглядела не только больной и усталой, но и хрупкой, что слегка насторожило старшего инспектора. В ее глазах застыло горестное выражение. Она сложила руки на коленях и откинулась на высокую спинку кресла.