Противофаза - Aндрей Жвалевский

В Москве день не заладился. Меня раздражали все и всё. Людей толпы, все наглые, бестолковые, прутся, как стадо баранов, в метро душно. Дверь в квартиру Сергея я открыла с тридцать пятой попытки и… немедленно кинулась проветривать, потому что хозяин перед отъездом забыл выбросить мусор. С трудом дождалась девяти часов (у нас восемь) и кинулась звонить.

– Да! – рявкнул в трубку Сергей.

– Как вы там?

– Нормально, – прорычала трубка.

– Вы что, еще не в школе?

– Слушай, я потом тебе позвоню! – раздались короткие гудки.

Видимо, что-то у них не сложилось.

Женщины полны противоречий, даже если только что вышли пешком из-под стола.

Этот фундаментальный вывод я сделал в первое же утро, когда мы с Машей остались одни. Девочка, которая в выходной день просыпается около шести и начинает весело интересоваться, а чего это мы валяемся, в будний день представляет собой животное соню.

Будильник поднял только меня. Я не поднял никого. Хотя пытался – минут пять тормошил бурчащего ребенка, стаскивал одеяло и щекотал. Маша подала несколько признаков жизни, и я посчитал миссию выполненной. Каково же было мое изумление, когда, выйдя из душа, я обнаружил, что девочка продолжает дрыхнуть! Без одеяла, наполовину свесившись с кровати и с очень несчастным видом – но спит! На часах было уже около половины восьмого. Я приступил к побудке второй степени жестокости: оттащил Машу в ванную и сунул под кран. Ребенок стал бодрым, но злым.

Пока она ковырялась во рту зубной щеткой, я еще раз пробежал глазами памятку, составленную Катей. И еще раз подивился их бестолковости (и памятки, и Кати). Первым пунктом стояло: «Уложить учебники и тетрадки (список)», и туг же красовалась приписка: «Я уже все сложила». Чего тогда писать, раз сложила? Меню завтрака приводилось почему-то дважды. Видимо, Машина мама хотела тем самым подчеркнуть важность этого мероприятия. Затем шли сослагательные предложения («Если пойдет дождь, то… а если землетрясение, то…»), которые я даже перечитывать не стал. Пойдет – тогда и будем разбираться.

А пока следовало согласиться с Катей, что главное – это завтрак. Все пункты я постарался выполнить максимально точно, но Маша, недовольная моим утренним поведением, нашла к чему придраться.

– Чай слишком горячий! – заявила она, сложив руки упрямым калачиком. – Не буду.

Я сверился с часами. Ждать, пока напиток придет в термодинамическое равновесие со средой, было некогда. К счастью, меню допускало замену. Но предложенное молоко было отвергнуто с мотивировкой:

– Кислое! Не хочу. Вот заболит у меня живот, будешь знать!

Тут из глубин памяти всплыл метод, которым бабушка охлаждала для меня слишком горячие жидкости. Я принялся переливать чай из кружки в кружку и в рекордно короткие сроки добился приемлемой температуры. Машка, по-прежнему недовольная, долго выбирала, из какой чашки ей приятнее пить, потянулась к обеим – и облила свою чистенькую блузку. Наверное, следовало вначале накормить ребенка, а только потом одеть. Я сверился с памяткой. Там одевание стояло до кормления. Делать было нечего, пришлось срочно искать замену. К счастью, после операции с чашкой Маша притихла. Это позволило быстренько перерыть шкаф и найти нечто подходящее. То есть то, что показалось подходящим мне.

– Это же летнее! – сказала облитая девочка, на секунду выходя из оцепенения. – А сейчас зима.

С этим было трудно спорить, хотя взмок я вполне по-июльски. Я снова бросился к шкафу. В самый неподходящий момент позвонила Катя, и я уже хотел проконсультироваться по поводу одежды с ней, как вдруг ожила Маша.

– Все! Восемь часов. А в школу опаздывать нельзя.

– Уже опоздали! – крикнул я из спальни, бросая трубку и пытаясь найти что-нибудь зимнее, но тонкое.

– А давай сразу на второй урок пойдем! – заныли в кухне.

На секунду я малодушно обрадовался этой идее. У нас появлялся шанс спокойно переодеться и доесть (кофе я так и не допил). Но я понимал, что в первый же день воспитательного процесса допускать подобную мягкотелость недостойно мужчины.

– Переодевайся! – я бросил Машке блузку, почти такую же, что и залитая.

– Это же… – снова попыталась упереться девочка, но на сей раз я просто рявкнул на нее.

Это помогло. Через семь минут мы уже мчались к школе. Еще через пять я тащил угрюмую Машку по школьным коридорам. У дверей класса я смог вытереть пот и легонько подтолкнул школьницу в спину. Но она и тут нашла причину не идти в класс.

– А портфель? – спросила Машка.

Я огляделся. Портфеля не было. Насколько я помнил, не было его и в машине.

– Иди так, – сообразил я, – а портфель я ко второму уроку привезу.

Тут девочка набычилась, явно собираясь немного поплакать. Запихивать в класс рыдающее дитя – этого я даже представить себе не мог. Марш-бросок «школа-дом-школа» прошел в убедительном темпе. Портфель я нашел практически сразу. Правда, перед дверью класса Машка снова попыталась заартачиться, но я решил не выпускать инициативу из рук. Постучавшись, я протолкнул упрямую школьницу внутрь, а сам вызвал учительницу пошептаться в коридор.

Наставница молодежи (с очень неплохой грудью, которую то ли скрывал, то ли подчеркивал строгий жакет) изумленно выслушала мое признание о забытом портфеле и просьбу не наказывать Машу за опоздание.

– Я бы и так не наказывала,- пожала она плечиками,- но вы могли бы…

Резкий, как зубная боль, звонок заставил ее сделать паузу.

– …просто подождать второго урока, – завершила мысль учительница.

Я все-таки вернулся домой и допил остывший кофе. Попутно еще раз изучил оставленную Катериной инструкцию. Так я и думал! Пункта «Взять с собой в школу портфель» там не было!

**

Я изо всех сил пыталась чувствовать себя как дома: не раздражаться, не психовать. В конце концов, я собираюсь переехать жить в этот город и нужно потихоньку приспосабливаться: если бежать вместе со всеми, то будет казаться, что все вокруг стоят. Я бежала, но в ритм города попасть все равно не могла.

Все не ладилось. Встречи отменялись, а если и проходили, то с совершенно неопределенным результатом. Меня в большинстве случаев устроил бы любой ответ, только четко сформулированный. «Да, мы хотим с вами работать» или «Нет, мы не будем с вами работать» практически равнозначны, но только не «Мы подумаем, не исключена возможность, что нас заинтересует ваше предложение».

К середине недели я поняла, что больше хочу услышать отрицательный ответ. Я не хочу взваливать на себя этот объем работы! Я физически этого не выдержу! Мне сейчас тяжело, пока нет ни Маши, ни Сергея, а если в этот день еще вклинить готовку и школу…