Ратоборцы - Влада Воронова

Лаурин стало стыдно за их человеческую одежду, за убогую комнату. И тут же свилась в тугую плеть злость. Это они все должны стыдиться! Осудили Дариэля безвинно, вышвырнули как преступника, даже как следует разобраться не удосужились. Ни Нэйринг, ни Миратвену она никогда этого не простит, даже при искупительном деянии. Простых долинников бы простила, сбеги Дариэль из-за из злотворения, но владык — никогда. С них спрос двойной. С Нэйринг в особенности — ведь у неё есть право помилования, чего стоило упрямой бабе, безмозглой формалистке, помешанной на замшелых обычаях, повязать Дариэлю голубую ленту, непременную деталь её облачения? Или хотя бы признать следствие недостаточным, приказать провести доследование? Там же всё гнилыми нитками шито…

— Привет и уважение долине Эндориен от долины Пиаплиен, — холодно и высокомерно сказала она. — Благополучны ли Миратвен и Нэйринг, высокочтимые владыки Эндориена?

— Да, посланница Пиаплиена, досточтимая ар-Дионир, и долина, и её владыки благополучны. Благодарю за проявленный интерес, — глубоко поклонился вестник и в свою очередь осведомился о благополучии Пиаплиена и его владык. Лаурин механически произносила слова благодарности, краем глаза следила за Дариэлем. Опомнился, овладел собой, исчезла мертвенная бедность. Теперь можно и послушать, о чем будет говорить вестник.

— Ар-Каниан ли-Шанлон, — сказал вестник Дариэлю, — вышвырок и беглец, слушай голос Эндориена.

Дариэль встал на колени, склонил голову, протянул вестнику сложенные чашей ладони в знак, что готов принять всё, что тому будет угодно сказать или сделать.

— Да свершиться воля моих владык, — проговорил Дариэль.

— Ар-Каниан ли-Шанлон, в присутствии свидетеля долины Пиаплиен Эндориен признаёт твое обвинение ложным, а тебя — невиновным и неподсудным. Поднимись, и выслушай дальнейшее так, как положено свободному хелефайе. — Что лицо, что голос у вестника холодны и бесстрастны, но уши встали торчком, мочки развернулись к Дариэлю, он искренне рад принести добрую весть.

Дариэль поднялся, расправил плечи, глянул вестнику прямо в лицо.

— Долина Эндориен, её жители и владыки признают свою вину перед вами, почтенный ар-Каниан, и просят простить их. — Вестник встал на колено, склонил голову. Верхушки ушей обвисли, отвернулись к затылку — правдивы владыки или нет, но Йорувен виноватым себя чувствует.

— Я прощаю, — ответил Дариэль.

— Благодарю, — ещё ниже склонился вестник. Выпрямился, достал из прицепленного к поясу кошеля короткий и широкий синий шёлковый шарф и серебряную ящерку-алиир. Двумя руками протянул шарф с лежащим на нём алииром Дариэлю. — Эндориен просит о возвращении.

— Нет! — не выдержала Лаурин. — Я, посланница долины Пиаплиен, Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, предлагала тебе, Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон, раньше и предлагаю теперь, в присутствии свидетеля долины Эндориен, алиир Пиаплиена. Аолинг, не возвращайся! Сподличали один раз, сподличают и второй.

— Владыка завтра на рассвете снимет венец, — сказал вестник. — Будут объявлены новые испытания и выборы.

— А Нэйринг? — Лаурин потёрла горло, перехватило дыхание.

— Владычица остаётся. Её вина меньше, — твёрдо сказал вестник. — И владычица настояла на доследовании — вопреки мнению Совета долины и владыки. Ей неожиданно открылись новые обстоятельства.

— Я верю, — ответила Лаурин. Как ни обидно, но вестник сказал не просто правду — истину. При всём своём формализме, а может, именно благодаря ему, Нэйринг безупречно честна, а в решениях отважна, тверда и последовательна.

— Миратвен сам решил отказаться от венца, — спросила она, — или Нэйринг настояла?

— Сам.

Владыка, свершивший неправедный суд, должен отказаться от власти, таков закон. Но нарушить, обойти его легко.

«Чёрт с вами, — подумала Лаурин, — это равносильно искуплению. Между нами нет ни вины, ни обиды».

Дариэль взял алиир, приколол на свитер. Лаурин одобрительно кивнула. Когда в гнусной ситуации все участники поступают достойно — её мерзость исчезает.

Вестник поднялся с колена, убрал шарф.

— Почтенный ар-Каниан, владычица приказала всем долинникам присутствовать на отречении, и принять участие в испытаниях и выборах.

Дело обычное, так всегда делается. Дариэль склонил голову.

— Досточтимая ар-Дионир, владычица Эндориена просит посланницу Пиаплиена засвидетельствовать честность отречения, испытаний и выборов, — торжественно возгласил вестник. — Лошади ждут на Магичке, — сказал он просто, без всякой официальности. Лаурин благодарно улыбнулась, сил на формальности ни у кого не осталось. — Здесь такси заказано. Вещи можно оставить, после заберёте, я охранное заклятье взял.

— Вот спасибо, — обрадовался Дариэль. — Ли-Канрруа, возьмите куртку, незачем вестническим облачением зря светится.

— В такси плащ есть, — ответил вестник. — А вы молодец, Аолинг, — сказал он одобрительно. — Не каждый бы хелефайя догадался.

* * *

В воскресенье Тереза разбудила Славяна рано, за два часа до рассвета. Проснулся он легко, по-волчьи, и сразу же потянулся к ней, не только телом, но и душой.

— Нет, — с сожалением сказала она. — Надо спешить.

— Как скажешь, — Славян обнял её за талию, повлёк к кровати. Какие всё-таки чуткие у него пальцы.

— Нет времени, — высвободилась она. — Я должна показать тебе кое-что. Это далеко.

— Что такое? — сразу заинтересовался он. Настоящий волк. Только волк-одиночка.

— Скоро узнаешь. Иди умывайся. Я пока приготовлю завтрак.

— Славян, — спросила вампирка за чаем, — ты верхом ездить умеешь?

— Не знаю, не пробовал, — пошутил он, — может, и сумею.

— Тогда придётся идти пешком. Верховых поляна пускает, а приехавших на любом другом транспорте, пусть даже на велосипеде, и только четверть пути, отвергнет. — Вампирка недовольно прикусила губу. — Далеко топать придётся.

— От врат? Это на Магичке?

Вампирка кивнула.

— У тебя карта тех мест есть? И карта приграничья? — спросил Славян. — Через Техничку можно здорово срезать путь.

Приграничьем в волшебных долинах называют тридцатикилометровую полосу за внешним краем чарокамного круга. В приграничье других долин по дальнему кольцу, от середины к внешнему краю, человечьих поселений немало, но до ближайшей к Латирисе деревне тридцать два километра. В вампирском приграничье насмерть перепуганные собственными суевериями человеки не селятся.

— У меня все карты есть, я же старейшина, — ответила вампирка. — В кабинете. Сейчас со стола уберу, и пойдём.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});