Измена. Начать сначала (СИ) - Невская Агата

– Варва, – он только так называл свою жену. – Глянь-ка, кого я поймал и привез.

Тетя Варя прищурилась близоруко, сошла с крыльца, все еще не веря своим глазам, а потом всплеснула руками и ахнула.

– Деточка ты моя, Галюша, – и она раскинула руки в приглашающем жесте.

И я, всхлипнув от того чувства, что как будто вернулась в детство, когда меня все любили, кинулась к ней, обняла ее крепко, вдыхая любимые с детства ароматы выпечки, и с облегчением разрыдалась.

[1] Традиционное блюдо карельской, вепсской и северорусской кухни. Небольшие открытые пирожки из ржаного пресного теста с различными начинками.

Глава 40

Я проснулась от аромата выпечки. Не открывая глаз, вдохнула запах деревенского дома, протопленного печкой, и улыбнулась. Впервые за последнее время мне было легко и хорошо. По ощущениям, я проспала до самого обеда. Открыла глаза. И судя по солнцу, время действительно приближалось к полудню.

Ветерок в открытое окно раздувал ситцевые занавески. А со двора доносилось квохтанье курочек и крик петуха, который призывал их к порядку.

Мне выделили мансардную комнату, с небольшим персональным балкончиком. Здесь раньше жил их сын, но теперь он жил и служил в полиции в Пудоже. Тетя Варя даже слышать не хотела, чтобы я жила в своем доме.

– Галка, ты в своем уме? Ты хоть видела, в каком состоянии дом? Будешь спать, а на тебя крыша свалится. Не выдумывай. Чай, не чужая, – припечатала она, отсекая все возражения.

Так я и осталась у них на ночь.

Я встала, потянулась и вышла на балкончик. Вдохнула полной грудью. Господи, хорошо то как. Может, остаться здесь навсегда? «Угу, и умереть от тоски через месяц. Или даже раньше. Ты же, Солнцева, не умеешь ни коз доить, ни курей кормить», – противненько так прогундосил внутренний голос.

Со своего второго этажа мне был хорошо виден подвесной сот через реку Оять. А там, на той стороне, зеленел чуть ли не заповедный лес. Местные старики говорят, что лес без вмешательства человека вернулся к своему первозданному состоянию, что, мол, туда снова вернулись духи.

Я хмыкнула, вспоминая, как дядя Мирон вчера под местное пиво мне это рассказывал.

Конечно, они меня сразу не отпустили спать. Сначала приветили-накормили, как это было принято, налили пиво собственного производства, олудь, так оно здесь называлось.

Я совершенно забыла о коварстве этого напитка. Пьется легко, а ноги почему-то потом в кучу не собрать. И вот под это пиво у меня они вдвоем все и вытрясли. Как я жила все это время, от кого сбежала и что собираюсь делать дальше.

– Вот вы, бабы, дуры, – стукнул кулаком по столу дед Мирон так, что мы с теткой Варей подскочили от неожиданности.

– А ну, – грозно сказала она мужу.

– Дуры и есть, – убежденно кивнул он. – Мужика хорошего обидела. Убегла. А он там, небось, мучается и не знает, что произошло.

– Так сам виноват! Пригласил, а сам… – у меня от вновь проснувшейся обиды защипало в носу и так себя жалко стало, что я опять начала всхлипывать.

– Ну что сам-то, глупая? Ну, подумаешь, потанцевал с шалавой какой. А ты вообще уверена, что это он был?

– А кто же еще? Он, конечно, – хоть я и была убеждена в своей правоте, но голос прозвучал неуверенно. И теперь, особенно после пива, мне стало казаться, что там, в зале, действительно был не Игнат.

– Черт. Нужно было подойти и убедиться. И вмазать ему, если это был он, – мрачно, заплетающимся сказала я. – Что б знал.

Сказала, как припечатала, и уронила голову на сложенные на столе руки. Жутко захотелось спать.

– Теть Варь, пойду я спать, а? Я ж почти двое суток на ногах, – жалобно попросила я. – Не могу больше. И олудь этот ваш…

– Галюха, скажи, классную штуку я сварил, а? – подмигнул мне дядя Мирон.

– Угу, – промычала я в ответ. На большее я уже была не способна.

– Завтра повторим. Буду тебя лечить. А потом еще и баньку по-черному сделаю, всю дурь у тебя из башки выпарим, – дядя Мирон был полон энтузиазма. А мне стало страшно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Дядь Мирон, может, не надо? У меня не такое здоровье как у вас. Я простой городской житель, ослабленный цивилизацией, – я постаралась изобразить максимально жалостливую интонацию, на какую только была способна.

– Надо, Галка, надо, – почему-то печально отозвался дядя Мирон. – Вот и будем укреплять твой дух. Моральный и физический.

Меня аж передернуло. Надеюсь, на пробежку он меня не отправит с утра пораньше, а то ведь с него станется. Сына своего он гонял так, что тот легко с самого детства до сих участвует во всяких забегах и марафонах. Я с подозрением посмотрела на дядю Мирона. Тетя Варя перехватила мой взгляд и насмешливо подмигнула.

– Не дрейфь, прорвемся, – улыбнулась она на мне. – Идем, горюшко ты наше, покажу тебе твою комнату.

И вот сейчас я стояла на балкончике и вспоминала наши ночные посиделки. Прямо по классике – на троих. Голова немного гудела.

– Смотри-ка, проснулась! А чего не спускаешься? Там Варва вкусного приготовила, ждет тебя, – до отвращения бодрый дядя Мирон стоял во дворе и весело смотрел на меня снизу.

Я с улыбкой помахала ему и кивнула.

– Давай, Галка, в темпе, а то все сам съем, – и он все такой же раздражающе бодрой походкой пошел в дом.

Когда спустилась, меня на столе уже ждал ароматный чай с травами, калитки и творог.

– Тетя Варя, я же так привыкну и вообще от вас уезжать не захочу, – жадно откусывая еще теплый пирожок, прошамкала я с набитым ртом.

– Так и оставайся, мы же тебя не гоним, – она удивленно на меня посмотрела. – К тому же, когда ты еще дом в порядок приведешь.

– Спасибо, теть Варь, – я вздохнула. – Я благодарна вам за заботу, но мне нужно побыть одной. После завтрака схожу, оценю масштабы разрушений в доме. Главное, чтобы крыша была целой, – я опять вздохнула. Я прекрасно понимала, что дом, оставленный без присмотра, очень быстро разрушается и приходит в негодность.

– Одной ей нужно, посмотри ты на нее, – проворчал дядя Мирон. – Наворотила черте что в своей жизни, а теперь в нору хочет забиться. Ну ничего, Генка на днях приедет, мозги тебе на место вставит, если у меня не получится. Ну, готова? – дядя Мирон так сурово на меня посмотрел, что мне стало страшно.

– К чему? – пискнула.

– К труду и обороне, – припечатал дядя Мирон.

Я хотела было отрапортовать «всегда готова», но вовремя остановилась и уже с подозрением воззрилась.

– А что вы там придумали для меня? – сощурилась на него.

– Что, что, дом проверять. Ты ключи то хоть взяла?

Чччерт. Я виновато посмотрела на дядю Мирона.

– Ясно, – почти сплюнул он от досады. – Ну пошли тогда взламывать замок. Потом новый поставлю.

Он посмотрел на меня, хотел видимо добавить что-то еще, но потом махнул рукой и пошел в сарай за инструментами.

Дом деда встретил поскрипывающими половицами и настороженным вниманием. А еще нежилым затхлым запахом.

– Сейчас первым делом проверим печь. Сама сможешь разжечь? – покосился на меня дядя Мирон.

Я фыркнула. Не такая я уж и безрукая.

– Дядь Мирон, есть газеты и щепа? А то здесь наверняка все отсырело.

– Сделаем, – кивнул он и вышел.

Вернулся с охапкой старых советских газет и с целым ящиком щепы.

И вскоре я уже разводила огонь в печке, разжигая газеты и следя за дымом. Все оказалось не так уж плохо. Печка не дымила и после прогрева отлично растопилась. Крыша прохудилась только в одном месте, но это было не критично. Дом по-прежнему был крепок и пригоден для жилья. Разве что прибраться, постирать коврики, занавески, перетряхнуть матрасы, одела и подушки и проветрить все. Но уборку решила отложить. Сил на всё это сейчас не было.

– Дядь Мирон, я переберусь сюда, хорошо? Правда не хочу вас стеснять. Тем более, Генка приедет, вы же в его комнате меня поселили, – спросила я у дяди Мирона, который в этот момент складывал в свой сундучок инструменты. Замок все-таки пришлось выломать, и он как раз закончил врезать новый.