Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента) - Уильям Ширер

Позднее. Позвонил Эд и сообщил, что утром Чемберлен возвращается в Лондон. Моя поездка в Берхтесгаден отменяется. Гора с плеч. Предпочитаю освещать эту войну со стороны Чехословакии.

Прага, 16 сентября

Еще одна телеграмма из Нью-Йорка. Они меня не слышат третий день подряд, но зачитывают мои сообщения, полученные по телеграфу. Это несчастье для радио. Из Берлина сообщают, что Гитлер потребовал референдума для жителей Судет, а Чемберлен более или менее согласен. Здесь правительство заявляет, что этот вопрос даже не обсуждается. Но они боятся того, что произошло в Берхтесгадене. Другими словами, что мистер Чемберлен предал их. В сегодняшнем эфире я скажу: "Согласятся ли чехи разрушить свое государство и принести в жертву свою стратегически важную горную преграду, которая защищала Богемию на протяжении тысячелетия?.. У меня такое впечатление, что они не потерпят унижения и вверят свою судьбу даже конференции четырех великих европейских держав. Чехи говорят: предположим, что пройдет референдум и Судеты отойдут Германии. В качестве компенсации, они считают, мистер Чемберлен должен предоставить им торжественно подписанные Великобританией, Францией, Германией и Италией гарантии, что агрессии не будет. А чего будет стоить другой договор, спрашивают они".

Позднее. Ура! Сегодня отлично слышал Нью-Йорк, и они меня так же хорошо слышали. После четырех дней неудач, и каких четырех дней! Рэнсимен уехал в Лондон, совершенно спокойно уйдя в сторону как не пользующийся симпатией, никем не уважаемый и не воспетый.

Прага, 18 сентября

Чехи ужесточают свои позиции, по мере того как становится очевидным, что Чемберлен готов поддержать требования Гитлера отдать ему Судеты, а на деле - всю Чехословакию. Мило Годжа, премьер-министр, сегодня выступил по радио и на весь мир сказал твердое "нет" референдуму. "Это неприемлемо. Это ничего не решит", - заявил он. Когда я встретил Годжу в Доме радиовещания после его выступления, он поразил меня тем, что, в отличие от других словаков, был взвинчен и очень нервничал. В нем явно чувствовалось напряжение последних дней. Интересно: выступает он сильно, но не сдается ли?

Позднее. Я должен ехать в Германию. В полночь из Лондона позвонил Марроу с новостями. Британцы и французы решили, что они не будут бороться за Чехословакию, и попросили Прагу уступить Гитлеру безо всяких условий и передать Судеты Германии. Я запротестовал и сказал Эду, что чехи не пойдут на это, что они будут бороться в одиночку...

"Возможно. Надеюсь, что ты прав. Но тем временем в среду мистер Чемберлен встречается в Годесберге с Гитлером, и мы хотим, чтобы ты освещал эту встречу. Если там война, тогда можешь вернуться в Прагу".

"Хорошо", - сказал я.

Мне все равно сейчас, куда ехать. Взял себя в руки, пошел к Морису Гиндушу, вытащил его из постели и рассказал ему все новости, которым он отказался поверить. Мы позвонили двум-трем знакомым из министерства иностранных дел. По их тону мы поняли, что им эти новости тоже известны, хотя они и не признались. Они заявили, что это слишком "фантастично", чтобы в это поверить. Разумеется, так оно и есть. Мы с Морисом пошли прогуляться. Люди возвращались домой из кафе и не выглядели сильно взволнованными, и было ясно, что они еще не слышали сообщений из Лондона.

В мое отсутствие передачу будет вести Морис. Утром лечу в Берлин. Спать, четыре часа утра, устал и испытываю ко всему отвращение.

Берлин, 19 сентября

Нацисты ликуют, - и это абсолютно понятно, - по поводу того, что они называют величайшим триумфом Гитлера. "И, в отличие от других, без кровопролития", - вдалбливают они весь день. Что касается простых людей на улицах, то они испытали большое облегчение. Они не хотят войны. Нацистские газеты полны истерических заголовков. Сплошная ложь. Вот некоторые примеры: "ЧЕШСКИЕ БРОНЕВИКИ ДАВЯТ ЖЕНЩИН И ДЕТЕЙ" или "КРОВАВЫЙ РЕЖИМ - НОВЫЕ УБИЙСТВА НЕМЦЕВ ЧЕХАМИ". "Borsen Zeitimg" бьет все рекорды: "ГАЗОВАЯ АТАКА НА АУССИГ?" Очень хороша "Hamburger Zeitimg": "ГРАБЕЖИ, РАЗБОЙ, СТРЕЛЬБА ЧЕШСКИЙ ТЕРРОР В ГЕРМАНСКОЙ СУДЕТСКОЙ ОБЛАСТИ УСИЛИВАЕТСЯ С КАЖДЫМ ДНЕМ!"

Из Праги пока ни слова о том, примут ли чехи ультиматум Чемберлена. Я все еще надеюсь на чудо - что они будут бороться. Потому что, если они будут бороться, война в Европе неизбежна и Гитлер не сможет ее выиграть. Свое сегодняшнее радиовыступление закончил так: "Ясно одно: мистеру Чемберлену, безусловно, окажут теплый прием в Годесберге. На самом деле сегодня в Берлине у меня сложилось впечатление, что мистер Чемберлен здесь весьма популярная фигура".

В поезде Берлин - Годесберг, 20 сентября

Провели сейчас немыслимую радиопередачу. В шесть вечера, когда я упаковывал вещи, позвонил из Нью-Йорка Пол Уайт. Я сказал, что ему придется отменить мою постоянную передачу в десять тридцать, так как в десять тридцать отправляется поезд на Годесберг. Он предложил выйти в эфир прямо из поезда, интервьюируя находящихся там корреспондентов по поводу шансов на мирный или военный исход переговоров в Годесберге. Телефонный звонок на государственное радио. Из поезда сделать это невозможно. Спрашиваю, как насчет того, чтобы провести передачу с вокзала Фридрихштрассе. Годится, говорит доктор Харальд Дитрих, энергичный, предприимчивый исполняющий обязанности начальника отдела коротковолновой связи. Телефонный звонок в Нью-Йорк. Уайт доволен. Когда я приехал без пяти десять на вокзал, прямо перед началом передачи, микрофон уже работал.

Но американских корреспондентов там не оказалось. Платформа была пуста. В десять я начал импровизировать. Единственная новость, которая у меня была, это то, что венгры и поляки примчались сегодня, как шакалы, в Берх-тесгаден, чтобы потребовать свою долю чешской добычи. Когда эта тема была исчерпана, я начал читать заголовки вечерних газет. Как всегда ложь, но, если я так скажу, нацисты меня отключат. Например, такой заголовок: "ЧЕШСКИЕ СОЛДАТЫ НАПАДАЮТ НА ГЕРМАНСКУЮ ИМПЕРИЮ!" Посмотрел вокруг. Корреспондентов все еще нет. Я ожидал, что все они опоздают на поезд. Кажется, порассуждал на тему национальных меньшинств в Чехословакии. Наконец показался Гасс. Я буквально схватил его за полы пальто, и, не поняв, в чем дело, он уже был в эфире. Подъехали и остальные газетчики, но они, казалось, были заняты устройством своего багажа. Гасс начал подавать отчаянные знаки. Одному богу известно, как прозвучал конец передачи. Я дал слово двум или трем англичанам, потом Зигрид Шульц, Уэббу Миллеру, Ральфу Барнесу. Филиппе Бойано, итальянский журналист, жестом показал, что он тоже хочет выступить. Я знал, как он тайно ненавидит фашистов, но не был уверен в его английском. Оказалось все замечательно. Никакое поставленное произношение не могло быть и вполовину лучше. Жюв из Гавас тоже захотел сказать несколько слов. Не успел я спросить, говорит ли он по-английски, как он уже вещал - по-французски. Я начал переводить то, что он сказал, и вдруг краем глаза вижу, что поезд уже движется. Моя заключительная фраза была неразборчивой, но я успел вскочить в вагон. Боюсь, что передача провалилась, но сейчас приходится думать о более важных вещах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});