Пленительные наслаждения - Элоиза Джеймс

– Не могу не отметить, мисс Дженингем, у вас очень красивое платье. Сегодня вы исключительно элегантны.

– Облагодетельствована мадам Карем, – улыбнулась Габби.

– Она сделала даже небольшой шлейф, – удивилась миссис Юинг, рассматривая платье. – Какой нестандартный подход! А эта пелерина из мериносовой шерсти, не так ли?

– Понятия не имею. Я только знаю, что мадам Карем предпочитает данный цвет. Она заявила, что обычный розовый – это цвет черни. – Габби наклонилась к миссис Юинг и доверительно шепнула: – Естественно, мне было приятно услышать, что у меня персиковый цвет. – Миссис Юинг засмеялась, впервые на памяти Габби. – Жуткий снобизм, не правда ли? – продолжала Габби. – Когда мы встретились в первый раз, я пришла от нее в ужас.

– Мисс Габби… – Феба подбежала к ним, уже в новой длинной мантилье, и на ходу присела в реверансе. В руках у нее была небольшая корзиночка. – Мне очень жаль, что я заставила вас ждать. Я помогала готовить пирог для Кази-Рао.

– Иди скорее ко мне, гусенок мой! – Феба бросилась к Габби в объятия.

– Я сама испекла. Почти сама. – Девочка отвернула салфетку. – Вы думаете, ему понравится?

– Он будет в восторге, – уверила ее Габби. – Так мы поедем, если вы не возражаете? – Она улыбнулась миссис Юинг. – Я привезу Фебу обратно через несколько часов.

– Большое вам спасибо, вы очень добры.

По прибытии на Сэквил-стрит выяснилось, что для Кази это был особенно трудный день. Фебе потребовалось полчаса, чтобы выманить мальчика из чулана, где он сидел, забившись в самый темный угол.

– Мисс, тут приходил управляющий и с ним несколько человек, – горестно поведала миссис Мэлбрайт. – Они занимались сбором пожертвований. Пока я сообразила, они уже прошли в дом. Я думала, Кази наверху. Он играл в гостиной – и вдруг входят четверо мужчин. Один из них здоровается с ним – надо сказать, очень приветливо. Но для бедного малютки и этого было слишком много. С тех пор так и сидит в чулане.

– Я вас прекрасно понимаю, миссис Мэлбрайт, – вздохнула Габби. – Такой уж он есть. Я сама часами его уговаривала. И мой отец довольно упорно пытался искоренить в нем эту привычку.

– Ваш отец как раз и объяснял мне, что это надо делать, мисс Дженингем. – Женщина мяла в руках фартук. – Один раз я вывела Кази из спальни, так он так разволновался, что…

– Не продолжайте, я все знаю, – понимающе улыбнулась Габби. – Я абсолютно с вами согласна, миссис Мэлбрайт, нет смысла его мучить. Но посмотрите на него сейчас! – Кази, сидя на диване, с наслаждением уплетал пирог Фебы и слушал ее лепет. – Он уже обо всем забыл, – успокоила ее Габби. – Если ему позволять выходить по своей воле, когда ему захочется, он будет счастлив.

– О, это поистине добрая душа, – подтвердила миссис Мэлбрайт. – Когда мы одни дома, он весел, но среди незнакомых ужасно смущается. Непонятно! Во всяком случае, раньше такого не бывало.

* * *

К вечеру Габби специально надела одно из новых платьев. Волочащийся шлейф обязывал к своеобразной «ныряющей» походке. Габби старалась помнить наставления мадам Карем, что в таком наряде желательно только слегка покачивать бедрами, но ни в коем случае не крутить всем что выше. По правде говоря, ощущения были не из неприятных. Она позволила себе «нырнуть» чуть резче. «Нырнула» и направилась прямо в библиотеку. Тихонько постучала в дверь и вошла.

Квил поднял глаза. В полумраке его лицо выглядело суровым и неприветливым. Жаль, что за это время она начала забывать, как он оттопыривает губу, когда размышляет. Ей нравилась эта его привычка. Удивительно, какие они с Питером разные. В отличие от хрупкого брата в Квиле все было крупное и мускулистое, даже нога, доставлявшая ему столько неудобств.

– Тут у вас темновато, – весело проговорила Габби. Забыв на секунду о походке, она прошла в комнату обычным шагом. Затем снова «нырнула» и начала прибавлять без надобности все фитили подряд. К концу ее обхода глаза Квила заметно потемнели. Впрочем, именно этого она и добивалась.

– Квил, я бы хотела сегодня куда-нибудь съездить.

Он страшно удивился – только что не разинул рот. Не «стелился», как предрекала мадам, но был весьма близок к этому.

– Съездить?

– Съездить, – четко повторила Габби. – В театр или на вечер. У леди Стоукс сегодня небольшая вечеринка с картами и танцами. У нас есть приглашение! – Она протянула Квилу одну из тисненых карточек, приходивших Питеру каждый день. Кодсуолл аккуратно складывал их на каминную полку.

– На вечеринку? – тупо произнес Квил. – Это невозможно. Я никогда не участвую в подобных мероприятиях.

– Но почему?

Квил воздержался от ответа. Если она не догадывается, то ему незачем ей объяснять.

– В театр еще куда ни шло, – нехотя согласился он.

Габби поблагодарила его улыбкой, и, продрейфовав к его столу, уселась на край. Она хотела узнать, произвел ли впечатление лиф мадам Карем.

Через секунду стало совершенно ясно, что произвел. В мазах Квила вскипал опасный сумрачный огонь. У Габби кружилась голова от сознания собственного всемогущества. Она слегка наклонилась.

– Я бы охотно сходила в «Дорсет-Гарденс» на «Укрощение строптивой». Из шекспировских пьес она одна из самых моих любимых.

Что ни скажет, будто предложение делает, подумал Квил. Он чувствовал, как его самообладание трещит по всем швам. Питер собирался жениться на девушке, у которой даже голос звучал многообещающе.

Питер. Брат.

Квил взял себя в руки.

– К сожалению, я упустил из виду одно важное мероприятие, – заявил он, отодвигая кресло подальше от стола. – Я вынужден извиниться, Габби.

Это было так нелепо.

Лицо ее мгновенно увяло, и прелестная чаровница превратилась в обиженного ребенка.

– Ну Квил, ну пожалуйста! Я так устала сидеть дома все дни одна!

– Питер скоро вернется.

– В его ежедневных посланиях – ни слова о возвращении, – рассердилась Габби. – Впрочем, разумеется, сейчас он нужен вашей матери.

– Она больше не нуждается в его утешениях, – резко возразил Квил. – Отец чувствует себя достаточно хорошо – насколько это возможно в его положении. Я напишу Питеру, чтобы он возвращался немедленно.

Виконт Дьюленд находился в лучшей гостинице Бата и был окружен заботой и вниманием своей жены, сына и медицинских сестер. Конечно, ходить он уже не будет, и врачи не были уверены, что к нему вернется речь. Но так или иначе, он был в здравом уме и вовсю черкал гневливые записки своим опекунам.

– Судя по сообщениям Питера, – добавил Квил, – отец может оставаться в таком состоянии годы.

– Прошу вас, – увещевала Габби, – не пишите Питеру. Мне не хотелось бы, чтобы он оставлял мать одну, когда она так в нем нуждается. – Но Квила это не убеждало. – Поймите, – она протянула руку и дотронулась до его плеча, – мы с Питером собираемся связать наши жизни на долгое время. Если я встану между ним и его матерью, это может сыграть роковую роль. Я наблюдала подобные ситуации дома, в Индии. Они неизменно приводят к напряжению в отношениях мужа и жены.