Колесо страха - Абрахам Меррит

Ее голос заглох. Затем она внезапно сказала громко и твердо:

— Вы должны спешить. Мне нужно вернуться за куклами. Скоро она начнет искать меня. Я должна идти… или она придет за мной сюда… и убьет меня.

— Ты привезла кукол, чтобы убить меня?

— Конечно.

— А где куклы сейчас?

— Ваши люди сейчас схватили меня, т. е. раньше, чем они появились. Они идут ко мне. Они быстро ходят, если надо. Без меня им труднее, но они вернутся домой.

— Зачем куклы убивают?

— Чтобы доставить… удовольствие ей.

— Я не знаю, что она говорит, – начала она, и вдруг с отчаянием, как испуганное дитя, она прошептала: – Она ищет меня! Ее глаза смотрят на меня, ее руки ищут… Она видит меня! О, спрячьте скорее!

— Спи крепче, – сказал я. – Глубже, глубже засни. Теперь она не может найти тебя. Ты спрятана.

— Я сплю крепко, – прошептала она. – Она потеряла меня. Но она ищет, все ищет меня.

Рикори и Мак–Кенн вскочили.

— Вы верите, что ведьма ищет ее?

— Нет, – ответил я, – но это вполне возможно. Девушка была во власти этой женщины так долго и так полно, что ее реакция стала естественна. Это может быть результатом внушения или ее собственного подсознательного мышления. Она нарушила распоряжение и боится наказания, если…

Девушка закричала в агонии страха:

— Они тянутся ко мне! Она нашла меня!

— Спи, спи крепче! Она не может повредить тебе! Она опять потеряла тебя!

Она не ответила, но где‑то в ее горле слышался слабый стон.

— Иисус! – сказал хрипло Мак–Кенн, помогите же ей!

Глаза Рикори неестественно ярки, они блестят на побледневшем лице.

— Пусть умрет! Это избавит нас от лишних тревог.

Я сказал девушке строго:

— Слушай меня и подчиняйся. Я буду считать до пяти. Когда досчитаю до пяти, проснись! Проснись сразу же! Ты должны проснуться так быстро, чтобы она не успела схватить тебя!

Я стал медленно считать. Я боялся, что быстрое пробуждение может вредно подействовать на ее больной мозг.

Раз… два… три…

Девушка вскрикнула, а затем…

— Она поймала меня! Ее руки сжимают мне сердце! А–а-а!

Ее тело поникло, по нему пробежали спазмы, затем оно обмякло и соскользнуло со стула. Глаза остекленели, челюсть отвисла…

Я расстегнул платье, послушал сердце. Оно не работало.

И затем вдруг из ее мертвого горла послышался голос, похожий на орган, прекрасный, полный угрозы и недовольства…

— Вы глупцы…

Голос мадам Менделип…

17. ВЕДЬМА, СГОРИ!

Странно, но Рикори был наиболее спокоен из всех нас. Я дрожал. Мак–Кенн, хотя и не слышал никакого голоса мастерицы кукол, был поражен. Наконец Рикори сказал:

— Вы уверены, что она умерла?

— К сожалению, да.

Рикори кивнул Мак–Кенну.

— Отнеси ее обратно в машину.

— Что вы хотите делать, Рикори?

Он ответил:

— Убить ведьму, – и добавил иронически. – В смерти они не должны быть разделены. И в аду они тоже будут гореть вместе!

Он внимательно посмотрел на меня.

— Вы не одобряете этого, доктор?

— Рикори, я не знаю. Сегодня я мог бы убить ее собственноручно… но сейчас ярость прошла. То, что вы хотите сделать, против всех инстинктов, привычек, идеалов, понятия о справедливости, наказании. Это для меня просто убийство.

— Вы слышали девушку. 20 человек только в этом городе убито куклами и 14 превращены в кукол. 14 человек умерли, как Питерс.

— Но, Рикори, ни один суд не примет показаний под гипнозом, как действительные. Это может быть правда, может – нет. Девушка была ненормальной. Все, что она говорила, могло быть плодом ее больного воображения.

Он ответил:

— Нет, ни один земной суд не признает.

И сжал мое плечо.

— А вы верите?

Я не мог ответить, так как в глубине души верил, что это правда.

— То‑то, – сказал Рикори. – Вы ответили мне, доктор. Вы знаете так же, как и я, что девушка не лгала. И знаете, что закон не может наказать ведьму. И убив ее, я не буду убийцей! Нет, я буду орудием мщения.

Мне нечего было ответить.

Мак–Кенн вышел со своей легкой ношей.

Рикори сказал:

— Доктор, вы должны поехать со мной и быть свидетелем расправы.

Меня передернуло.

— Рикори, я не могу. Я измучен телом и душой. Я слишком много перенес сегодня.

— Вы должны поехать, – перебил он меня, – даже если нам придется связать вас. Если вы останетесь, ваши научные знания могут победить, и вы помешаете мне совершить то, что я поклялся сделать Иисусом Христом, его Святой матерью и всеми святыми. Вы можете поддаться слабости и передать все дело полиции. Я не могу рисковать. Я уважаю вас, доктор, больше того, я привязан к вам. Но, повторяю вам, что если бы моя собственная мать постаралась остановить меня сегодня, я оттолкнул бы ее в сторону так же грубо, как сейчас вас.

— Я поеду с вами, Рикори.

— Тогда прикажите сиделке подать мою одежду. Пока все не будет кончено, мы будем вместе.

Я снял трубку телефона и отдал соответствующие указания.

Вернулся Мак–Кенн. Рикори спросил:

— Кто сейчас в машине?

— Ларсен и Картелло.

— Хорошо. Мы едем к ведьме. Возможно, она знает это, благодаря мертвым ушам девушки. Неважно. Будем считать, что она ничего не знает. Дверь лавки запирается на задвижку?

— Я не был в лавке, босс, – сказал Мак–Кенн. – Я не знаю, но есть стеклянная панель в двери. Если есть задвижка, мы сможем открыть ее. Тони захватит инструменты, пока вы одеваетесь.

— Доктор, – Рикори повернулся ко мне, – можете вы дать слово, что не перемените решения ехать с нами и не будете делать никаких попыток помешать мне?

— Я даю слово, Рикори.

— Мак–Кенн, можешь не возвращаться. Жди нас в машине.

Рикори оделся. Когда мы вышли, часы пробили час ночи. Я вспомнил, что все это началось неделю назад в этот же час…

Я ехал на заднем сиденьи вместе с Рикори. Между нами была мертвая девушка. Против нас сидели Ларсен и Картелло, первый – крупный швед, второй – маленький итальянец. Человек по имени Тони вел машину, рядом с ним сидел Мак–Кенн.

Через 20 минут мы были в нижней части Бродвея. Небо было покрыто тяжелыми тучами, с моря дул холодный ветер. Я задрожал, но не от холода.

Мы медленно подъехали к углу улицы, где была лавка. Улицы были мертвы, ни души не было кругом.

Рикори приказал Тони:

— Остановись против лавки. Мы войдем. Поезжай за угол и жди нас там.

Мое сердце тяжело билось. Ночь была так темна, что, казалось, поглощала свет фонарей. В лавке не было света, вход был погружен в глубокую темень. Выл ветер. Я подумал, смогу ли я перейти через порог, или запрет мастерицы кукол до сих пор имеет надо мной власть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});