Безымянные - Игорь Дмитриевич Озёрский

альбинос заворожённо рассматривал пещеру. – Намного…

– Там, внизу… – Зайна на мгновение замялась. – Что ты почувствовал?

Кенджи некоторое время молчал, а затем ответил:

– Сложно описать… Буря напомнила мне авиакатастрофу.

Альбинос задумался и продолжил:

– Вообще я не боюсь грозы. По крайней мере, раньше точно не боялся. Но в этот раз… На меня вновь напало оцепенение.

Сказав это, Кенджи почувствовал, как сильно устал. Он опустился на пол и прислонился спиной к теплому камню.

– Вновь?

Зайна могла понять страх и ощущение оцепенения, которые вызывало это место. То же самое она испытывала при одной только мысли о числе восемь. Но Номер Шесть, как ей показалось, говорил о другом.

Кенджи поджал губы. Он сомневался, стоит ли об этом рассказывать. Но пристальный взгляд Зайны всё же заставил сдаться:

– Раньше я страдал психопатологическим синдромом. Он вызывал временный ступор. Я надеялся, что всё в прошлом… Но, видимо, мне не суждено избавиться от этого недуга. Ничто не пропадает бесследно…. Ведь так?

Зайна собиралась спросить ещё что-то, но послышался звук шагов.

16

Когда вспышки молний и залпы грома немного поутихли, Пауль решил, что лучше продолжить взбираться, пока это ещё возможно. Номер Два выбрался из расщелины и схватился за первый же каменный выступ. Судя по налетающим порывам ветра, буря утихать не собиралась. Сопротивляясь стихии, Пауль взбирался всё выше и выше, пока пальцы, наконец, не ухватились за прямоугольный край скалы. Номер Два начал подтягиваться, как вдруг из-под ноги что-то выскочило, и он повис, удерживаясь только кончиками пальцев. «Всё. Конец…» – промелькнуло в голове. Хотелось кричать, но от ужаса воздух застрял в лёгких.

Впившись пальцами в камень, Пауль стал подтягиваться. Бицепсы напряглись до предела, а из груди вырвался стон. Напряжение в плечах и спине нарастало. Мышцы, казалось, вот-вот лопнут. Номер Два пытался закинуть ногу на край площадки, но ничего не выходило. Пауль чувствовал, как пальцы начинают неметь. В панике он всем телом рванулся вверх. Несколько ногтей надломились, но он даже не заметил этого. Пауль достал грудью до края площадки и лёг на него.

Отдышавшись, Номер Два сделал ещё одну попытку закинуть ногу и на этот раз ему удалось. Пауль вскарабкался на ровную поверхность и, перевалившись через плечо, растянулся на спине.

Сердце колотилось изо всех сил, а тело сотрясала крупная дрожь. Здесь, как и внизу, вовсю бушевала стихия. За песчаной завесой невозможно было разглядеть даже небо, но сейчас Пауля это не волновало. Он чудом избежал смерти. Смерти внутри смерти – вот парадокс! Номер Два вдруг осознал, что, несмотря на то, что его до сих пор колотит от пережитого ужаса, он испытывает удовлетворение.

Впервые за долгое время Пауль улыбнулся.

Когда дрожь в теле утихла, астрофизик поднялся. Он пригнул голову, прячась от налетающих порывов ветра. Видимость была плохой, но Пауль смог различить овальную площадку и тропинки, петляющие между скал. Номер Два заметил сиреневое сияние – в той стороне, где, по словам Номера Пять, должна была быть пещера.

На всё ещё трясущихся ногах Пауль направился туда. Только сейчас Номер Два ощутил боль в правой кисти. Он поднял руку и увидел, что средний и указательный пальцы залиты кровью.

Через несколько метров площадка начала сужаться, и вскоре проход стал настолько узким, что Паулю пришлось прижаться животом к скале и двигаться боком. Прислонив ладони к каменной стене, Номер Два шаг за шагом, медленно продвигался вдоль скалы. Он почти не дышал, словно от этого зависело, сорвётся он или нет. Казалось, даже время замедлило свой ход, чтобы с ним не произошло ничего непредвиденного. Перед глазами Номера Два мелькали клубы песка, а над ухом завывал ветер. Пауль посмотрел вниз, но разглядел только свои ботинки, свисающие над бездной.

Когда-то он и представить себе не мог, что окажется в подобной ситуации. А если бы даже и представил, то не поверил бы, что сможет справиться.

Узкий проход закончился, и Пауль оказался рядом с расщелиной, из которой пробивался пурпурный свет.

17

– Что будем делать? – пытаясь перекричать ветер, спросил Аркадий Стародуб у Хаима Каца, когда они остались вдвоём.

– Попытаемся найти укрытие! – прикрывая рукой лицо, рав-серен огляделся. – Предлагаю идти туда!

Хаим указал вдоль скалы в противоположную от леса сторону.

– Почему именно туда?

– Горы хотя бы немного прикроют от ветра. Мы не знаем, что нас ожидает в другом месте. В такой буре это рискованно.

Не дожидаясь ответа, рав-серен двинулся в выбранном направлении, и Аркадий последовал за ним. Они слышали, как позади нарастает гул. Один за другим стали раздаваться громоподобные взрывы. Философ увидел, как на скалах заплясали отражения молний.

Аркадию казалось, что они идут уже несколько часов. Лицо, шея и руки философа покрылись глубокими царапинами, а песок забивался повсюду. Дышать было возможно лишь через ткань одежды, и то песчинкам удавалось забиваться в рот. Глаза в какой-то момент окончательно перестали видеть, и философ шёл на ощупь, прижимаясь плечом к скале, чтобы не сбиться с направления.

– Вон там! – донёсся крик военного.

Философ попытался разглядеть то, о чём говорит Номер Пять, но в глаза сразу же ударил песок. Аркадий развернулся в обратную сторону, чтобы укрыться от порывов разъярённого ветра, но и это не помогло. Буря давала понять, что от неё никуда не спрятаться.

Философ уже потерял ориентиры и не имел ни малейшего представления, в каком направлении нужно двигаться. Он пытался позвать на помощь, но как только открывал рот, сразу же получал очередную порцию песка. Лёгкие пронзила боль, и Номер Семь, кашляя, упал на колени.

«Какая нелепая кончина…» – успел подумать Аркадий Стародуб, прежде чем кто-то схватил его под руку и рывком поставил на ноги. Философ почувствовал, как его обхватили