Кома - Маргарита Малинина

Что тебе не нравится? — не выдержала я.

— Не знаю… Если они сказали, что милиция — ой то есть полиция — куплена, зачем ты туда поперлась?

— Ну не знаю! А что мне еще оставалось делать?

— Лечь на дно. И не высовываться. Затем найти новую работу. Желательно без убийц поблизости и продажных генеральных директоров!

— Легко сказать. Где же я отлеживаться должна?

— Хотя бы на новой вилле! — прыснул он.

— Слушай, тебе смешно, а мне не очень! И коттедж у меня в другой жизни, соображаешь?

— Да-да, точно! Как я мог забыть!

— Прекрати эти издевки! — потому что друг в открытую похихикивал, как будто не понимая всю серьезность ситуации. — Ты что, не слышал? Меня хотят убить!

— Ой, ну не утрируй! Если б хотели убить, давно бы это сделали. А так — избили, решили, что урок ты усвоила — ну и наивные же эти твои бандиты! плохо же они тебя знают, — и теперь отвяжутся.

— Но генеральный ясно сказал: «Я с ней разберусь!»

— Ты же сама сказала, что не уверена, что разговор шел именно о тебе! Расслабься. Я же говорю, ляг на дно. Хочешь, поживи у меня. Ты все равно безработная. Опять.

Голиков снова хихикнул, за что получил затрещину.

— Я вижу, что тебя моя двойная жизнь веселит, но самой мне что-то не хочется смеяться. Похоже на то, что сегодня у нас разговора не получится, — подытожила я, поднимаясь.

— Эй! Ты куда?

— Восвояси.

— Я ж говорю, оставайся!

— Нет, у меня дома дел по горло. Надо стирать и готовить. И еще в аптеку успеть заскочить до приезда человека от голландца.

— Поздно пить противозачаточные, принц тебя уже бросил!

— Ты дурак, Виталик! Я за снотворным.

Я пошла в прихожую одеваться.

— Ты ж уже покупала. Для эксперимента.

— Все закончилось. Давно выпито. А организм привык и настойчиво требует новую дозу.

— Ты так наркоманкой станешь… Что, плохо спится?

— Да ужас. Я все время пытаюсь уловить момент перехода. Из-за этого только ворочаюсь больше и никак не могу уснуть. Только под утро, когда меня покидают всякие силы, я засыпаю, и, понятное дело, в таком состоянии уже невозможно что-то там заметить. Все, пока!

Традициям я не стала изменять и зашла в ту самую аптеку. Продавцы были теми же. Молодая горевала:

— Принц уехал! По новостям передавали, он сказал, что не нашел в России достойной! Представляете, Нонна Сидоровна?

А пожилая ее утешала:

— Ну что ты хотела от заморских женихов? Все они такие. Ничего, не переживай, русского найдешь себе! Вон их сколько, непристроенных, ходит. Чего вам? — обратились уже ко мне.

Я попросила снотворного, женщина удалилась в подсобное помещение, а девушка пошла вслед за ней, хлюпая носом и приговаривая:

— Он говорил в интервью, что встречался с одной русской и подарил ей замок!

— Ну уж не замок… — протянула я, но девица меня не слышала.

— Так я не поняла, — доносился голос второй тетки, — тебя мужчина интересует или недвижимость?

— А в том-то и дело, что у каких-то шлюх и то и другое получается, а у меня ничего нет!

— Дожили! — со злостью сказала я, быстро расплатилась за принесенное снотворное и, оскорбленная до глубины души, выбежала из аптеки.

Не успела я загрузить грязное шмотье в стиральную машинку, как раздался звонок. Это был друг принца, юрист, представившийся Хайденом. Мы условились о времени, и уже через час я ехала с ним и его водителем смотреть подаренный мне дом. Вскоре я поняла, куда меня везут — в поселок Зрячее. Район был мне знаком: Надина бабушка владеет там маленьким одноэтажным домиком. Рядом есть большое озеро (как и обещал принц), поэтому летом мы часто с подругой ездили туда купаться и загорать.

Дом оказался чудесным. Выше всяких похвал и ожиданий. Высокий забор из красного кирпича, сам дом из качественного серого камня, и в самом деле чем-то походящий на замок. Парадные двери были по центру, тяжелые, двойные, дубовые. Этажей было три, но третий меньше размером и имел со стороны главного входа балкон с красивой резной оградой в ширину всего этажа. Вокруг дома был прекрасный сад с цветами: розы, гвоздики, ромашки, хризантемы, георгины. Удивительно, что некоторые их них еще цвели, все-таки конец сентября.

— Ну как? — хохотнул Хайден, выходя вслед за мной из машины: по моему выражению лица он уже все понял.

— Потрясно! Я буду здесь жить!

— Отлично. Тогда подписать здесь. Идти в дом, чтобы сесть за стол, — показал он рукой на двери.

Внутри все тоже было великолепно. Я осталась довольна. Пускай бассейна нет — его мне заменит озеро. И вид из окна все же не тот, как обещал принц, не на озеро, а на другие дома, но это уже придирки.

Мы устроились за столом.

— Перед тем как я это подпишу, откройте тайну: какой здесь подвох?

— Что?

— Ну подвох, — подмигнула ему я. — Ну вы понимаете, о чем я. Подвох. Подстава. Лажа. Надувательство. Сыр в мышеловке. — Я еще долго упражнялась в подборе синонимов и синонимичных выражений, потом наконец поняла, что юрист не так хорош в русском языке, как Йохан Фризо. Попыталась объяснить более доходчиво: — Не может быть, чтобы принц выложил огромные деньги за этот дом — а дом стоит немерено — только потому, что переспал с девчонкой. Лег в постель. Интим…

— Это я понять! — замахал рукой юрист, покраснев, мол, не продолжайте подбирать слова.

— Отлично. Я думаю, этот дом стоит ровно столько, сколько, принц считает, стоит ночь со мной. Я, конечно, полагаю, что я выше всяких похвал, — хохотнула я, бахвалясь чисто ради смеха, — но, согласимся, все мы так скажем про себя, а принц, вполне возможно, считает иначе. К тому же, знаете ли, когда мы это… ну то самое делали, я же была в отключке, поэтому мало что могла путного… ой, что с вами? Водички?

Несчастный голландец начал задыхаться и потянулся руками к галстуку. Пора притормозить с ненужными подробностями, шепнула я сама себе, иначе придется отвечать в посольстве за смерть иностранного гражданина.

Я все же принесла парню воды в стакане, начав уже чувствовать себя в доме полноправной хозяйкой. Да и домик слушался: я с первой попытки угадывала, что где лежит.

— Несмотря на все, я вас понял отлично, — затейливо выразился мужчина. — Да, есть один… как это… момент. Хозяйка дома просто исчезла.

— Что?

— Испарилась.

— Что? — повторилась я. — Как это? Умерла? Уехала?

Голландец пожал плечами.

— Никто не знает. Ее искали. Не нашли.

— А что же родственники? Наследники?

— Их нет. Она жил одна. Так