Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Долин Антон

А еще к экскурсии добавлены неожиданные «магические» эффекты самостоятельно открывающихся дверей и звучащих за кадром шагов, напоминающие, что Шванкмайер – не просто режиссер, но аниматор. И наконец, собачьи миски, неприбранная кровать, кухня, тумбочка автора или его домашние шлепанцы. Он здесь не смотритель, но демиург, хоть и не показавшийся в кадре: Шванкмайер создал этот мир и в нем обитает. А значит, его снабженный камерой дух веет тут, как ему заблагорассудится, и, хочется верить, не выветрится даже после смерти режиссера. Дом-музей с призраками – фантазия очень в его духе.

Гильермо дель Торо. Потусторонний

«Не бойся темноты», – говорит нам Гильермо дель Торо. Как так? Ведь именно в темноте водятся те самые тени и призраки, чудовища и демоны, хищные звери и ядовитые насекомые, по которым он – лучший в мире эксперт. Однако, присмотревшись, понимаешь, что в совете был смысл. Страшит неизвестность, а дель Торо, развеивая мглу своим магическим фонарем, ведет нас по лабиринту, охраняет от зла. И по пути доказывает, что наши представления о добре и зле – предрассудки. Темнота страшна, но она – источник всего живого (и мертвого, конечно, тоже). Если ты зажмуришься, светлее от этого не станет.

«Ночь – это реальность. Ночь – не отсутствие света, наоборот, день – короткая передышка от нависающей над миром тьмы», – сказано в первом романе дель Торо, «Штамме». Он начинается со сцены солнечного затмения – образа, которым режиссер зачарован, к которому возвращается в своих фильмах не раз, – и рассказывает о мире, власть над которым захватили обитатели Тьмы, вампиры. До этого кровососы, не переносящие дневного света, становились главными героями дель Торо как минимум дважды: в дебютном «Хроносе» и «Блэйде 2».

Не посягая на законы физики и астрономии, дель Торо признает власть Солнца над миром, но изобретательно придумывает один за другим способы от него скрыться: ни дать ни взять вампир. Старинный особняк с зашторенными окнами, как в «Не бойся темноты», или дом с секретами, в котором самое магическое место – подвал, как в «Хребте дьявола» и «Лабиринте фавна». Конспиративная квартира или скрытый от нескромных глаз офис, как в «Хроносе», «Блейде 2», «Хеллбое». Настоящий подземный город в «Хеллбое 2» или «Тихоокеанском рубеже». Разумеется, метро, в подземельях которого таятся и Стригой в «Штамме», и демон Самаэль в «Хеллбое», и Принц Нуада в «Хеллбое 2», и выводок человекоподобных насекомых-убийц в «Мутантах».

Обычная подземка для фантазера дель Торо становится пространством неведомого и непредсказуемого, где мертвенный покой ежеминутно сменяется лихорадочным движением мчащегося поезда. Тех смельчаков-одиночек, которые рискуют пробраться в неосвещенные коридоры, эта сила сбивает с ног, а то и вовсе стирает в порошок. Трудно отделаться от ассоциации с «Хребтами безумия», одним из шедевров мастера американского хоррора Говарда Филлипса Лавкрафта, который дель Торо годами мечтает экранизировать, но никак пока не может (слишком большой нужен бюджет, слишком жестким будет рейтинг). В этой повести полярные исследователи оказываются в тоннелях далеких гор, обнаруживая там следы древнейшей дочеловеческой цивилизации, которая, почуяв приход чужаков, моментально пробуждается от спячки.

Не то же ли самое происходит в «Тихоокеанском рубеже» – самом дорогом, амбициозном и коммерчески успешном проекте дель Торо? Чудовища-кайдзю восстают из вековечного подземного мрака трещины на дне океана, и вместе с ними на мир надвигается тьма. Самые эффектные сцены фильма разворачиваются вечером или ночью, также в это же время суток происходит практически каждая битва между кайдзю и егерями – роботами-колоссами (дель Торо отдельно настаивал на том, чтобы и тех и других лишили внешних источников освещения: монстров подсвечивали при помощи их естественного флуоресцирования, роботов – при помощи светящегося оборудования и амуниции). Сумерки человечества, не иначе. Тьма – это будущее мира, каким мы его знали до сих пор. Тьмой окутано и неведомое прошлое: по ходу дела выясняется, что кайдзю и их хозяева пытались колонизировать планету еще во времена динозавров, но нашли климат непригодным для жизни.

Ночь – еще и время сна, стирающего без того зыбкую границу между реальностью и фантазией. Любимые герои дель Торо отказываются различать сон и явь, а в некоторых случаях совершают демонстративный выбор в пользу сна, как Офелия из «Лабиринта фавна»: лучше уж сражаться с чудовищной жабой и рукоглазым людоедом из параллельной реальности, чем с отчимом-садистом. Неудивительно, что среди продюсерских проектов режиссера оказался изобретательный мультфильм «Хранители снов», соединивший на одном смысловом поле нескольких мифических персонажей из детских грез: Санта Клауса, Джека Фроста, Песочного человека и Зубную фею. К этим созданиям, во сне забирающим у детей зубы в обмен на монеты, дель Торо питает особенную слабость: они же появляются в иных обличьях в «Хеллбое 2» и «Не бойся темноты».

Где сон, там и смерть – еще одна форма Тьмы, не менее увлекательная. Ведь смерть для дель Торо – вовсе не конец бытия, но переходная фаза, способ отправиться в иное измерение. Сколь многие его герои, кажется, погибают, чтобы неожиданно воскреснуть вновь; иные после смерти обретают иную плоть, как антиквар из «Хроноса» или вампиры из «Блэйда 2». Наконец, как Офелия из «Лабиринта фавна», после смерти коронованная на царство в подземном мире, откуда, как выясняется, она родом. Разумеется, и призраки, неупокоенные мертвецы, всегда желанные гости во вселенной дель Торо: тому доказательствами его собственный «Хребет дьявола», спродюсированные «Приют» и «Мама».

Дель Торо не может похвастаться невероятно оригинальными сюжетами или диалогами, он не мастер работы с актерами, но в одном его не превзойти: в бесстрашном и неуемном исследовании темной стороны бытия, которую так часто игнорирует масс-культура, загоняя в узкожанровую нишу фильмов ужасов или триллеров. В этом дель Торо похож на своего кумира Лавкрафта – тоже отнюдь не мастера убедительных характеров, увлекательных сюжетов или изящного слога. Тем не менее перед писателем у режиссера есть как минимум одно преимущество: если Лавкрафт всю жизнь писал о непредставимом, используя как главный инструмент воображение читателя, то дель Торо смог облечь невозможное плотью, заставить его жить и дышать. Так что постепенно начали вырисовываться очертания причудливого зазеркального мира, поджидающего каждого из нас с наступлением ночи.

Глава первая. Сироты

Есть много способов защититься от окружающего мрака: работа, культура, религия. Самый расхожий – близкие люди, семья. Возможно, именно поэтому герои Гильермо дель Торо ее лишены.

Еще герой самодеятельной короткометражки «Геометрия» – одной из двух ранних работ, сохраненных режиссером из внушительного багажа, – отчаянно тоскует в обществе равнодушной матери, а потому вызывает демона, чтобы тот вернул ему недавно погибшего отца. Но родитель приходит домой в виде безмозглого зомби и пожирает мамашу, оставляя подростка-некроманта круглым сиротой.

Где родители Авроры – внучки антиквара Гриса из «Хроноса», живущей с ним и бабушкой? Как появился на свет мальчик-аутист Чуи из «Мутантов», живущий вдвоем то ли с дедом, то ли с отцом, чистильщиком обуви? Ответов нет, они и не требуются. Отгороженные от любого социума, лишенные ласки и тепла, но вместе с тем свободные от авторитета старших, эти дети становятся бесстрастными свидетелями самых жутких событий. Им неведом ни страх, ни сомнения. Они видят смерть и разрушение, оставаясь нетронутыми, поскольку «не боятся темноты».

Место действия «Хребта дьявола» (как позже – спродюсированных дель Торо «Приюта» и даже благостного мультика «Кот в сапогах») – интернат для сирот. Без родителей и почти без воспитателей мальчики, которых, казалось бы, изолировали от полей сражений во имя безопасности, учатся насилию и познают смерть: вера в то, что папа и мама по-прежнему живы, – их слабое место. Но когда даже те немногочисленные взрослые, которые пытались обеспечить их выживание, уходят в мир иной, дети обретают силу поистине магическую и справляются с опасным противником, вооруженным психопатом Хасинто. Важно, однако, помнить, что и он – сирота, выросший в том же приюте. И его фрустрации, его сила – оттуда, из одинокого детства.