Дворец наслаждений - Паулина Гейдж

— Я держала его в доме брата, — объяснила она. — Он согласился всем рассказывать, что я заболела и буду жить у него, пока не смогу вернуться к своим обязанностям в храме. Конечно, как только об этом узнают мои родители, они забеспокоятся, а мать уж наверняка примчится, чтобы меня лечить, она ведь раньше была деревенской лекаркой и повитухой, но брат обещал это уладить. Я последнее время редко виделась с матерью. Она никогда не одобряла моего поведения. А вот отцу, видимо, придется все рассказать. — Она передернула плечами. — Я очень люблю своего брата. Он всегда поддерживал меня, что бы я ни вытворяла, и если с ним что-нибудь из-за меня случится, на мои плечи ляжет еще один тяжкий грех, но иначе я поступить не могу. — Она завернулась в плащ и набросила капюшон. — Пошли.

— Ты больше ничего с собой не возьмешь? — спросил я; в ответ она лишь махнула рукой.

— Я прожила уже две жизни, — с горечью сказала она. — Однажды я уехала из Асвата, ничего с собой не взяв, потом меня вернули обратно, и тоже ни с чем. Сейчас я вновь выхожу из этого безводного чрева, и снова у меня ничего нет.

Таков был ее ответ.

Мы обошли храм и вскоре вышли на тропинку, которая вела к реке. Поля были пустынны, на тропинке, к моей радости, нам тоже никто не встретился, и только со стороны храма слышалось тихое пение жрецов. Нашей ладьи не было видно, но я, взяв женщину за локоть, повел ее напрямик через густые заросли, и вскоре мы вышли к бухточке. Совсем рядом раздавались голоса гребцов. Только тут я заметил, до чего же я грязный. Весь в песке, в земле, да еще и потом разит. Поэтому, оставив женщину дожидаться меня в сторонке, я с наслаждением окунулся в благословенную прохладу реки и хорошенько помылся. Затем мы вышли к ладье. Приказав спустить сходни, я завел женщину на палубу.

Когда я приказал кормчему занять свое место, а гребцам взяться за весла, над палубой повисло короткое молчание. Но вот ладья закачалась, под ее днищем заскрипел песок, и вскоре, подхваченная течением, она полетела на север, наполнив ветром прямоугольные паруса. Мы были свободны. Мы ехали домой. Обессиленный и вместе с тем счастливый, я повалился под навес, женщина примостилась рядом. Ко мне подошел капитан ладьи; заметив в его глазах вопрос, я поспешил ответить:

— Наемник отправился выполнять другой приказ генерала Паиса. Он вернется в Пи-Рамзес самостоятельно. Скажи повару, чтобы принес еды и пива мне и пленнице, а также прикажи проветрить и прибраться в каюте, женщина будет жить там.

Капитан поклонился и пошел исполнять поручение, я же откинулся на спину и закрыл глаза.

— Я сейчас попью и поем, а потом буду спать, — с блаженным вздохом сказал я. — Когда каюта будет готова, можешь ее занимать.

— Спасибо, — ядовито заметила она. — А я и не собиралась целых десять дней торчать на виду у всей команды.

Я улыбнулся про себя.

— Торчала бы, если бы я приказал, — ответил я, не открывая глаз. — Здесь я хозяин, а ты моя пленница.

Она не ответила. Услышав, что рядом со мной поставили поднос, и почувствовав запах пива, темного и пенного, я тем не менее некоторое время не шевелился. Женщина тоже. Когда же я наконец поднялся, то увидел, что она пристально наблюдает за мной, слегка сузив свои прозрачные голубые глаза и скривив полные губы.

— Хорошо, — сказала она.

Чем дальше мы уходили от Асвата, тем веселее становилось у меня на душе. Ни разу на берегу не появились солдаты, крича и требуя, чтобы мы остановились, чего я, по правде говоря, опасался. Ни одно судно не бросилось за нами в погоню. Течение и попутный ветер помогали нам быстро двигаться на север, и мы останавливались только по вечерам, чтобы разжечь костер и поесть. Мы не соблюдали никакой секретности. Да и зачем? Пока гребцы занимались костром, женщина обычно прыгала с ладьи в воду и плавала; ее черные волосы тянулись за ней, как хвост, а загорелые руки мелькали, словно коричневые рыбки. Ее упорные упражнения напомнили мне моего школьного наставника, который учил, что нужно обязательно тренировать мышцы рук, чтобы потом легко натягивать тетиву.

Я начал читать ее записки и уже не мог оторваться. Иератические письмена, которыми она пользовалась, были выполнены превосходно, она удивительно точно умела выражать свои мысли. Нет, это не были корявые записи полуграмотной крестьянки, здесь явно чувствовалась рука образованного человека.

Я узнал о том, что она родилась в Асвате, что ее отец был ливийским наемником, состоял на службе у фараона и за это получил три надела пахотной земли. Ее мать была деревенской повитухой. Она описывала свое детство, рассказывала, как ей хотелось научиться читать, как отец отказался отдать ее в школу при храме и как потом брат начал потихоньку учить ее грамоте. Она не хотела, согласно обычаю, идти по стопам своей матери. Любознательная и невероятно энергичная, она постоянно жаждала чего-то большего, и эта жажда была наконец удовлетворена, когда в Асват приехал сам Великий Прорицатель, чтобы посоветоваться по какому-то вопросу со жрецами храма Вепвавета. Однажды ночью девушка тайно пробралась на его ладью и стала умолять предсказать ей будущее, однако вместо предсказания оракул предложил ей уехать с ним. Здесь я приостановил чтение, ибо с огромным удивлением и вспыхнувшей надеждой узнал, что звали того оракула Гуи.

Я подошел к ней как-то вечером, когда солнце только начало окрашивать небо в оранжевые тона, а вода, кипевшая под ладьей, потемнела. Она стояла, держась за поручни и повернув лицо навстречу ветру. Мимо проплывали мирные пейзажи Египта — поля с пальмовыми рощами по краям, голые серовато-коричневые холмы, журавли, выглядывающие из густых зарослей тростника. Увидев меня, женщина улыбнулась и откинула назад свои густые волосы.

— Я все не могу поверить, что уже не лежу на своем тюфяке в хижине, мечтая о свободе, — сказала она. — Я понимаю, что все это может разом кончиться, но сейчас я счастлива и не хочу ни о чем думать.

Я заглянул ей в глаза.

— Знаешь, я ведь ни разу не спросил твоего имени, — сказал я. — Но я начал читать твои записки, так что теперь знаю, что тебя зовут Ту.

Она засмеялась.

— О Камен, прости мою грубость! — воскликнула она. — Да, меня зовут Ту, как видишь, простое, короткое и скромное египетское имя, хотя мой отец был ливийцем. Мне давно следовало представиться.

— Ты пишешь, — осторожно продолжал я, — что Великий Прорицатель Гуи забрал тебя с собой из Асвата. Когда-то ты мне говорила, что была лекаркой. Это прорицатель обучил тебя медицине?

Улыбка на лице женщины пропала.

— Да, — просто ответила она. — Он был, а может быть, все еще остается одним из самых великих врачевателей Египта. Он хорошо учил меня.