Кирилл и Ян (сборник) - Сергей Дубянский

Над лестницей возникла голова. Сначала Коля даже не понял, кто это, и только когда появилась фигура целиком, узнал странного старика, предпочитавшего номер своему имени. Старик молча подошел к панели питателей и с трудом подняв ее, опустил на торчащие снизу шпильки.

…Ну да, надо работать! — встрепенулся Коля, — чем быстрее закончим, тем быстрее свалим, — наклонился, помогая посадить панель на место, — интересно, кто его послал, Валерка или Вася?.. Ни фига, Валерка прав — никаких лишних вопросов, никаких разговоров с этими «волками»…

Старик вытащил из кармана пригоршню штуцеров, от которых потом по прессу разбегутся пресловутые медные трубки, сдул с них табачные крошки и начал не спеша вкручивать в соответствующие отверстия. Коля отступил, подозрительно глядя на его уверенную работу. Сам-то он еще даже не знал, что, оказывается, и диаметры у них разные, и резьбы тоже.

…Все равно буду молчать, — решил он, — пусть пашет, — достал сигарету, — имею я право перекурить или нет?..

— Я ж предупреждал тебя, — старик на секунду поднял голову и тут же вновь склонился к питателям.

— О чем? Когда? — не понял Коля.

— Разве нет? Ну, значит хотел это сделать, — по дрогнувшим плечам Коля понял, что старик усмехнулся.

— Ни о чем ты меня не предупреждал!

Коля вдруг вспомнил сегодняшний сон, отличавшийся от прочих, которые он видел до этого — там его действительно о чем-то предупреждали, но какое отношение это могло иметь к старому зеку? …А о чем мы с ним вчера говорили?.. — тогда разговор казался настолько незначительным, что никак не хотел восстанавливаться в памяти, — что-то о боге и прочей ерунде… а если это не ерунда? Тогда это шанс, — Коля поднял глаза к потолку, — Господи, неужели тебе трудно отыграть все на пару дней назад? Больше я ни о чем не прошу. Тебе ж это не сложно, зато я поверю в тебя и всем расскажу, что ты существуешь!..

Внизу со звоном упал гаечный ключ.

…Знамение!.. Хотя, о чем я? Какое, к черту, знамение?..

Старик закрутил последний штуцер и вытер руки; достав сигарету, не спеша закурил.

— Дальше что?

— Дальше?.. — Коля и сам не знал, что дальше — это знал только Валера, оставшийся внизу. Коля посмотрел на часы. …Только двенадцать. До вечера еще о-го-го!.. Интересно, внизу они много сделали? Хорошо бы сегодня все закончить, только ведь так не бывает…

Вновь завибрировала и загудела лестница. Коля не успел ни о чем подумать, когда над площадкой появилась рука со связкой приводных ремней, а за ней голова Валеры.

— Сейчас пришлю Васю — натянете ремни, а я там электрикой занимаюсь.

— А почему Васю?

— Потому что, как выяснилось, он один хоть что-то понимает в технике, а остальные — стадо баранов.

— Почему один? Вот еще дед… — начал Коля, но Валерина голова уже исчезла.

Коля оглянулся. Старик сидел на прежнем месте и не моргая смотрел в пространство. Что-то присутствовало в его взгляде успокаивающее, похожее на серое ночное облако…

Вася не заставил себя ждать. Поднявшись наверх, он сразу повернулся к Коле (казалось, старика он не заметил вовсе или тот занимал в зоновской иерархии настолько низкое положение, что на него и не стоило обращать внимания); отбросив ногой ремни, он сразу перешел к делу.

— Так на чем мы порешим? — спросил он, словно разговор между ними и не прерывался, — чай или водка? Или мы обдерем этот пресс так, что одна станина останется? Ты соображай, браток, а то мне вечером надо что-нибудь сказать корешам.

Коля оглянулся, словно ища поддержки у старика, но тот даже смотрел в другую сторону.

…Все сволочи! — разозлился Коля, — но ничего вы от меня не добьетесь такими методами, а понты гонять я тоже умею. Хрен с теми трубками! Снимайте! Сами потом новые купите!..

В это время старик неожиданно поднялся и подхватив ремни, потащил их к двигателю.

— Ладно, не буду торопить, — сказал Вася неожиданно миролюбиво, — до вечера время есть. Я пошел вниз, а ты соображай — кореша ждать не любят.

Коля вдруг почувствовал, что угрозы его больше не пугают. Видимо, мысли достигли нижнего предела и катиться дальше им было некуда — оставалось, либо продолжать пребывать в этом угнетенном, убивающем человеческую сущность состоянии, либо пытаться медленно подниматься, потому что даже в самом закоренелом, загнанном жизнью пессимисте живет надежда на лучшее. А Коля к тому же никогда не считал себя пессимистом.

Старик подошел к ограждению, держа первый ремень, и Коля встал рядом, чтоб понять, как, казалось бы, маленький ремень надевают сначала на огромный маховик, а потом еще и на шкив; Вася за это время подтащил лестницу, прислонил ее к стойке и забрался на верхнюю ступеньку.

— Давай! — он вскинул руки, собираясь схватить жесткую, не желавшую провисать петлю; старик же, опускавший ремень, будто дразнил его; казалось, еще мгновение, и он расхохочется, крикнув: — А ну-ка, отними!..

Вася поднялся на цыпочки. Центр тяжести сместился, и лестница плавно поехала по стойке. Васины пальцы судорожно ловили гладкую поверхность, ища, за что б схватиться, и тут лестница рухнула; вместе с грохотом падающего тела послушался многоэтажный мат. Коля смотрел вниз и не верил своим глазам — это ж было лишь продиктованное отчаянием желание, спонтанное и не имеющее под собой никакой реальной основы, а каким бы сильным не являлось желание, оно не может исполниться так быстро и просто. Тем не менее, он ясно видел неподвижное тело, лицо с широко раскрытыми глазами и исказившимся ртом.

— Спина… твою мать!.. — стараясь подняться, тело сбросило с себя лестницу, но со стоном вновь распласталось на полу.

Крики и топот шагов оживили картину. Теперь Коля наверняка знал, что все это произошло на самом деле и, главное, он здесь совершенно не при чем! Это старик держал ремень так, что до него нельзя было дотянуться! Коля повернул голову к своему избавителю, но рядом никого не оказалось. Зато загрохотала лестница — видимо, старик помчался вниз, чтоб принять участие в оказании первой помощи и таким образом хоть как-то загладить свою вину. …Хотя вряд ли «кореша» простят его, — подумал Коля, — но это уже их проблемы…

Минут через пять прибежали солдаты. Они выстроили оставшихся заключенных перед прессом и стали громко выяснять, что произошло. Серые фигурки съежились под их окриками, но старика среди них почему-то не было.

…Может, спрятался в яме или еще где-нибудь? — Коля оглядел цех с высоты траверсы, — глупо; все равно найдут, — увидел Валеру, невозмутимо курившего возле электрошкафа; потом появились еще два зека с носилками и с ними офицер. Они грубо погрузили стонущего, матерящегося Васю и унесли; следом конвоиры увели всю бригаду.

— Чего ты там сидишь? — Валера подошел к лестнице, — слезай! — и когда Коля неуклюже сполз вниз, похлопал его по плечу, — а ты молодец. С ними так и надо.

— Это не я, — Коля оглянулся, продолжая высматривать старика — его ведь не увели с остальными.

— Конечно, не ты, — Валера засмеялся, — уважаю. Из любого дерьма, в которое сам вляпался, надо самому и выход найти.

Коля хотел повторить, что он здесь вообще не при чем, но в это время хлопнула дверь, и в проходе появилась подтянутая фигура главного инженера.

— Ну что, ЧП? — спросил он весело, совсем не подобающе ситуации.

— Да, вроде, — Валера пожал плечами, — за ними ж не уследишь. Они как мартышки везде лезут и никакой техники безопасности. Для них это вроде западло, как-то страховаться.

— Ерунда, — главный махнул рукой, — живой и ладно. Может, он специально прыгнул, чтоб в лазарете месячишко отдохнуть — тут такое бывает. Тут иголки глотают, чтоб язву спровоцировать, а это, можно сказать, «на боевом посту» — это ж за счастье!.. Значит так, ребята, на сегодня заканчивайте, а то сейчас опера придут — будут следственные мероприятия проводить; вам это ни к чему. Отдыхайте, а завтра, как обычно; утром у вас будет другая бригада, и вперед. Пойдемте, я вас выведу.

Коля почувствовал, будто жизнь начинается заново — новая бригада, новые отношения. Уж теперь-то он научен горьким опытом и не поддастся ни на какие провокации. Жаль было только старика — с ним и работалось хорошо, да и хотелось отблагодарить за эффектное завершение «чайной эпопеи».

— Товарищ старший лейтенант, — сказал Коля, когда они остановились у КПП, собираясь прощаться, — а нельзя ли оставить одного человека из старой бригады?

— Кого? — удивился главный инженер.

— Я не знаю имени, но номер у него на бушлате — двадцать восемь… кажется, шестьдесят четыре… или сорок шесть… Старик такой; он прекрасный специалист и человек спокойный.

— Подожди. Такого номера не может быть. У нас в колонии всего шестьсот человек.