Молот Люцифера - Ларри Нивен

Его следовало бы отравить, этого выродка, подумала Леонилла. Мысль эта вызвала неприятное чувство: она противоречила имеющей давнюю историю традиции. В советских медицинских учебных заведениях Клятва Гиппократа не изучалась, но Леонилла прочла ее.

Будущее Леониллы, как дочери врага народа, не казалось особенно лучезарным. Но времена изменились и врач Малик был реабилитирован. В числе прочего — во искупление сделанного — Леониллу избавили от должности секретарши в захолустном украинском городке и послали учиться в университет. Любовная связь с полковником военно-воздушных сил привела к тому, что Леонилла научилась водить самолеты. А затем, как ни странно, она была зачислена в отряд космонавтов — хотя ее положение там по сию пору оставалось неопределенным. Полковник стал генералом. И, хотя уже давным-давно был женат, продолжал помогать ей.

Ей так и не удалось побывать в космосе. Ее тренировали для этого, но в полет — так ни разу и не назначили. Вместо этого она занималась лечением летчиков и членов их семей. И продолжала тренировки и надеялась на счастливый случай.

В дверь тихо постучали. Сержант Бреслов, паренек не более девятнадцати лет от роду. Бреслов очень гордился тем, что он сержант Красной Армии. Только, разумеется, армия больше не называется Красной. Она перестала ею быть с тех пор как Сталин настоял на ее переименовании во время войны, которую он нарек Великой Отечественной. Бреслов предпочел бы название «Красная Армия». Он часто говорил о том, как хотел бы принести свободу всему миру — на острие своего штыка.

— Товарищ капитан, для вас получено сообщение. Вам приказано лететь в Байконур, — он нахмурился, уставясь в бутылку, которую Леонилла забыла убрать.

Значит: пора за работу, — сказала Леонилла. — Это настоящий праздник. Составите мне компанию? — и налила стакан для Бреслова.

Он выпил налитое — стоя и с выражением неослабной бдительности. Это была единственная для него возможность выказать офицерам неодобрение, когда видел, что они пьют до обеда. Разумеется, до обеда пили многие, что служило Бреслову добавочным доказательством, что дела пошли хуже с тех пор, как Красная Армия перестала Быть Красной. О том, какой была Красная Армия, ему много (и хвастливо) рассказывал его отец.

Через три часа она уже летела по направлению к космопорту. Ей все еще едва верилось: недвусмысленный срочный приказ, согласно которому она сейчас летит на тренировочном реактивном самолете. Ее вещи будут высланы позднее. Что там случилось такое важное? Она выбросила вопрос из головы и отдалась радости полета. Одна, в чистом небе, никто не заглядывает тебе через плечо, никакой другой пилот не перехватывает управление — восторг. Лишь одно на всем белом свете может быть лучше.

Может ли случиться, что ее вызывают именно из-за этого? Она не слышала, что готовится какая-то новая экспедиция в космос. Но все может быть. Мне уже не раз везло. Почему бы и не повезло и на этот раз? Она представила, что находится в кабине настоящего «Союза», ждет, когда взревут стартовые двигатели — взревут и вынесут корабль в пустоту космического пространства. И от этой мысли Леонилла выдала такую серию фигур высшего пилотажа, что если б кто из начальства увидел, ей бы немедленно приказали идти на посадку.

Внезапный порыв ветра, пронесшийся через Долину Сан-Иоаквин, слегка качнул трайлер, отчего Барри Прайс тут же проснулся… Он тихо лежал, слушая успокаивающее звучание бульдозеров: бригады продолжали работу, возводя ядерный комплекс. За окном вспыхнул свет. Прайс осторожно привстал, стараясь не разбудить Долорес — но она заворочалась и открыла глаза.

— Сколько времени? — сонно спросила она.

— О, господи. Ложись спать, — она потянулась к нему. Простыня соскользнула открыв ее загорелые груди.

Он уклонился, затем зажал обе ее руки своей рукой и нагнулся, чтобы поцеловать ее.

— Женщина, ты ненасытна.

— У меня нет никаких оснований жаловаться. Ты действительно встаешь?

— Да. Мне нужно заняться работой, а позже мы ожидаем визитеров, и я обязан прочесть доклад Мак-Клива, поданный еще позавчера. Мне передали его еще прошлой ночью.

Долорес, пересиливая, себя улыбнулась:

— Само собой, мы с тобой легли вместе, только чтобы чуть поразвлечься. Ты наверняка не ляжешь спать снова?

— Нет, — он отошел к раковине, открыл кран и подождал, пока не пошла горячая вода.

— Ты встаешь быстрее, чем любой мужчина, с которым я когда-либо имела дело, — сказала Долорес. — А я ни свет ни заря вставать не намерена. — Она натянула подушку на голову, но ее тело под простыней чуть заметно двигалось — чтобы показать Барри, что она не спит.

Можно бы еще, подумал Барри. Йо-хо! Но тогда зачем я надеваю штаны?

Одевшись, он решил, что лучше считать, что Долорес спит — и быстренько выскочил из трайлера. Снаружи его встретил свет утреннего Солнца. Он потянулся, глубоко вдыхая воздух. Его трайлер стоял на краю походного лагеря — в этом лагере жили большинство тех, кто возводил Сан-Иоаквинский ядерный комплекс. Долорес нашла ночлег далеко отсюда, но в последние дни обычно ночевала именно здесь. Барри шел к стройке и улыбался, но потом вспомнил о Долорес и улыбка его увяла.

Она — восхитительна. И то, чем они так активно занимались этими днями в свободное от работы время, никак не отражалось на их служебных отношениях. Она была, в сущности, не столько секретарша, сколько помощником по административной части, и Барри чертовски хорошо знал, что без нее с работой ему не справиться. Она была — по-крайней мере — столь же необходима, как и руководитель (то есть он сам). И подумав об этом, Барри Прайс ужаснулся. Его томило предчувствие, что на него предъявят права. Предъявят права на его время, станут требовать, чтобы он уделял больше внимания… и со стороны Долорес это было бы не так уж неразумно. В общем, случится, все то, что сделало его жизнь с Грейс невыносимой. Барри мог поверить, что Долорес удовлетворится ролью просто… кого? И он не мог найти ответа. Любовница — это будет не правильно. Он не помогает ей. В голову пришла странная мысль: Долорес не из тех, кто позволяет мужчине (любому мужчине) вторгнуться в ее жизнь. Не из тех, кто позволяет мужчине одержать верх над собой. Это для нее мужчина — любовник, подумал он. И такая расстановка сил ее вполне удовлетворяет. Даже более, чем удовлетворяет.

Возле палатки, где жил руководитель конструкторского бюро, стояла большая посудина, полная кофе. Барри остановился, налил себе чашку. У конструкторов всегда превосходный кофе. Чашку Барри отнес в свой кабинет, вытащил докладную Мак-Клива.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});