Нелегкий выбор - Лоринда Скотт

— А вы когда-нибудь были в этом доме? — светски спросил он молчавшего Патрика.

— Да, — ответил Патрик и мечтательно добавил: — Там очень красиво.

— Как в рекламе? — Пинки затаил дыхание. Несмотря на грубоватую внешность и простые манеры в душе он был неисправимым романтиком.

— Можно и так сказать, — сухо ответил Патрик.

Воспоминания о шале причиняли боль. В последний раз, когда он был в Швейцарии, он беззаботно катался на лыжах и играл с Джеффри в снежки, не ведая, что через несколько месяцев будет не в состоянии встать на ноги. Но для Пинки встреча с нашим швейцарским домиком не будет омрачена ничем, с легкой завистью подумал он.

И был совершенно прав. Пинки носился по дому как борзой щенок, вызывая негодование постоянных слуг, которые присматривали за шале во время отсутствия хозяев. Они не могли понять, как мистер и миссис МакКойн доверили надзор за старшим сыном такому беспечному и несобранному созданию. Но Патрика забавляло общество Пинки. С ним он не чувствовал себя скованно, наоборот, черпал силы в его неутомимой энергичности.

Постепенно и Патрик, и Пинки привыкли к новому образу жизни. Они вставали довольно рано, съедали аппетитный завтрак, приготовленный круглолицей экономкой, и отправлялись на прогулку. С каждым днем становилось холоднее, но это не пугало молодых людей. Они никак не могли насытиться суровой красотой края, где им пришлось жить. Патрик мог часами смотреть на горы, любоваться их величавостью и неприступностью. В такие моменты он даже не сожалел о том, что не мог ходить. Все равно обозреть окружавшую его красоту в полной мере могли разве что птицы, но никак не человек.

Пинки боялся беспокоить хозяина в такие минуты. Патрик всегда был недоволен, если кто-нибудь прерывал полет его мечты. Если бы он мог, он проводил бы все время на горных склонах.

Желанное умиротворение наполняло его душу. Он лелеял безмятежность в душе как величайшее сокровище мира. Но по ночам, когда жизнь в доме замирала, отчаяние охватывало Патрика. Он вспоминал лицо Робин, ее глаза, улыбку, слова. Он задыхался от одиночества и от желания прикоснуться к ней хотя бы еще раз. Но, сознавая тщетность своих надежд, стискивал зубы и усилием воли изгонял мысли о темноволосой красавице.

Однажды он нечаянно услышал, как Пинки, полируя столовое серебро, рассуждал сам с собой:

— И зачем он так мучает себя? Похудел весь, глаза провалились. Только и думает, что о ней. Глупость одна, — бормотал он себе под нос, яростно натирая потемневшую ложку.

Патрика передернуло. Он и не подозревал, что его тайные страдания не были секретом для Пинки. Он надеялся, что сумел скрыть от окружающих, насколько тяжело ему находиться вдали от любимой. Оказалось, что это было написано на его лице.

Он скучал по Робин. Нелепо было прислушиваться к словам болтливого Пинки, но они эхом отдавались в его голове. Неужели он совершил ошибку, покинув Робин? Разве она не имела права выбирать, что она сама хочет в жизни? Почему он позволил другим решать за нее?

Он все сделал не так. И теперь был далеко от нее. А должен бы находиться рядом, чтобы все объяснить.

Если это можно объяснить.

Дни мелькали, недели летели мимо, и вскоре Патрик потерял счет месяцам. Он привык к жизни в Швейцарии, и она уже не восхищала его так сильно, как в первые дни. Наоборот, тоска по дому становилась все нестерпимее. Иногда Патрик был готов поднять трубку телефона и заказать билет домой, но каждый раз останавливался. Он установил сам себе срок — один год — и собирался пробыть ровно столько вдали от Гринбожа, ни днем меньше.

Но однажды их рутинное существование было нарушено. Пинки долго пропадал где-то и вернулся только под вечер с горящими глазами.

— Вы знаете, — с воодушевлением сказал он Патрику, — я обнаружил неподалеку ферму. Там разводят лошадей. Мне разрешили немного покататься, — хвастливо прибавил он, видя, что его рассказ не произвел на Патрика ни малейшего впечатления.

— Я рад за тебя.

Раньше Патрик очень любил верховую езду. Упоминание о лошадях болью отозвалось в его сердце.

— А вы бы не хотели… — Пинки замялся. — Присоединиться ко мне? — неуверенно закончил он.

— Я? — горько усмехнулся Патрик. — О чем ты говоришь?

— Там есть специальная программа, — ответил Пинки, отводя глаза от хозяина. — Для людей… таких, как вы, — выдавил он из себя.

— Для инвалидов, — безжалостно уточнил Патрик.

Пинки поднял голову.

— Я думаю, вам там понравится, — твердо сказал он.

Патрик прекрасно знал, о какой ферме говорил Пинки. Он был знаком с ее владельцем и неоднократно бывал там. Ему вдруг нестерпимо захотелось хотя бы увидеть эту чистенькую уютную ферму, потрепать лошадь по холке, вдохнуть знакомый запах.

— Хорошо, — неожиданно решился он. — Завтра навестим господина Флемиша.

Лицо Пинки просияло. Он и не надеялся на успех своей затеи.

На следующий день выдалось на редкость ясное утро. Патрик чувствовал непривычное оживление и был благодарен слуге за его идею. Однако он не сомневался, что визит на ферму Флемиша принесет ему только лишние страдания.

Хотя Патрик и Пинки приехали довольно рано, на ферме жизнь била ключом. Старый Флемиш лично вышел поприветствовать наследника МакКойнов, которого знал еще резвым мальчуганом. Он искренне улыбнулся Патрику и пожал ему руку, делая вид, что ничего не изменилось с тех пор, когда они виделись в последний раз.

— Ты подрос, Патрик, — заметил он с улыбкой, глядя на молодого человека сверху вниз.

— А ты все такой же, — ответил Патрик. Они с Флемишем всегда прекрасно ладили, несмотря на разницу в возрасте. Сейчас ему было приятно встретить старого друга. Патрик на мгновение вернулся в счастливое детство.

— Ты, наверное, будешь рад повидать Огонька? — спросил Флемиш.

Патрик вздрогнул. Этого вороного коня отец подарил ему на пятнадцатилетие.

— Он здесь? — прошептал он.

Флемиш кивнул головой.

— Постарел немного, совсем как я, но держится молодцом, — ответил он с улыбкой.

После трагедии с сыном, Френсис отдал распоряжение, чтобы за лошадью по-прежнему ухаживали на ферме. Он дал понять, что не возражает, если Флемиш будет использовать Огонька по своему усмотрению.

— Вряд ли Патрику он когда-нибудь понадобится, — сказал он.

Но у Флемиша было на этот счет другое мнение. В глубине души он надеялся, что Патрик вернется однажды и захочет прокатиться на своем любимом коне. Однако годы шли, Огонек старел, а его хозяин по-прежнему не нуждался в нем. Теперь Флемиш смотрел на Патрика в инвалидной коляске, и на глаза у него наворачивались слезы. Не таким он представлял себе возвращение Патрика.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});