Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв. - Мэтью Гэбриэль

власть, хотел вновь отвоевать страну — на этот раз у республиканцев, анархистов и коммунистов. Неудивительно, что такое понимание преобладает по сей день, а термин «реконкиста» все еще используется в положительном ключе представителями ультраправых по всему Западу. Также неудивительно, что конвивенцию левые в конце XX века превратили в либеральную ценность. Мультикультурализм, мирное сосуществование христиан, иудеев и мусульман, рассматривается как исторический прецедент, свидетельствующий в поддержку уникальности и силы современной республиканской Испании.

Проблема в том, что эти категории чаще всего подчинены современной повестке дня, которая мало заботится о реальном прошлом. Политика и религия рассматриваются как отдельные, самостоятельные явления. Религия воспринимается как нечто внутреннее; а все остальное, любые действия, считаются политикой. Такое понимание имело смысл для белых европейцев, которые жили после религиозных изменений XIX века. Их взгляд на религию был спроецирован вовне, сначала географически — на колонии, а затем хронологически — в прошлое. Они искали то, что казалось знакомым — все, что выглядело как «вера», имело большее значение для классификации, чем «практика». Религия изображалась как нечто внутреннее и «вневременное», не зависящее от внешних исторических изменений.

Но в средневековом мире эти категории работали по-другому. Совсем иначе обстояли дела в Испании, в Аль-Андалусе, в королевствах Наварра, Леон, Кастилия, Арагон, а затем и в Португалии на протяжении почти целого тысячелетия. Вестготские воины помогли североафриканской армии победить короля Родриго в 711 году, а Эль Сид в XI и XII веках сражался то за христиан и мусульман, то против них; мусульманские ополченцы (jenets) из Гранады в XIII и XIV веках присоединились к королям Арагона в Реконкисте, а каталонские христианские наемники служили в Северной Африке телохранителями хафсидских султанов. Все это существенно усложняет наши современные категории религии, политики и культуры. Тут нет признаков постоянного дружеского соседства между народами, но нет и признаков бесконечной вражды.

Чтобы разобраться, как все было, давайте вернемся в Толедо, куда около 1140 года прибыл Петр Достопочтенный. Город, который когда-то служил столицей объединенного вестготского королевства, в 711 году перешел к североафриканцам, а позже, в 1085 году, — к королю Леона и Кастилии Альфонсо VI. После падения вестготской королевской династии Толедо входил в состав обширного халифата Омейядов. Но после убийства и свержения Омейядов Аббасидами и перенесения столицы халифата из Дамаска в Багдад в середине VIII века, Аль-Андалус восстал и отделился. Когда в XI веке централизованная власть в Аль-Андалусе начала разрушаться, Толедо стал полностью независимой тайфой (в переводе с арабского «секта» или «банда», но по сути — «королевство»).

На протяжении этих трех столетий, в разгар внутриполитической борьбы в Аль-Андалусе, Толедо начал разворачиваться на север. Ко времени его завоевания Альфонсо VI в 1085 году и прибытия Петра Достопочтенного в следующем столетии это была уже давняя тенденция. Несмотря на преследования со стороны христианских вестготов, еврейская община Толедо к X веку насчитывала несколько тысяч человек. Рост еврейских общин шел по всему Аль-Андалусу, хотя в Толедо они не достигли такого положения, какое имели бы в Кордове или Гранаде в X и XI веках. В Кордове процветали поэты и художники. Евреи становились видными политиками — вспомним, например, как Хасдай ибн Шапрут в начале X века был советником халифа. В Гранаде Шмуэль ибн Нагрела (начало XI века) и его сын Иосиф служили визирями правителя. Они не только выступали в качестве советников, но и командовали гранадскими армиями на поле боя. В XI веке при правлении аль-Мамума Толедо в силу своего срединного положения стал убежищем для многих культурных и политических изгнанников.

Впрочем, так было почти всегда. Многие христиане оставались в Толедо со времен его завоевания в VIII веке. Они сохраняли связи с интеллектуальным миром к северу от Пиренеев, а в центре серьезного внимания оказались в эпоху правления Карла Великого, когда архиепископ города Элипанд поддержал теорию о том, что Иисус был усыновленным ребенком Бога. Эта теория вызвала жаркие споры на каролингских церковных советах около 800 года. Действительно, Толедо в тот период продолжал смотреть на север, и правители города поддерживали (иногда непростые) отношения с христианскими правителями Леона, Кастилии и Наварры. Даже несколько раз обращаясь к ним за военной помощью против других тайф.

Именно таким Толедо достался Альфонсу VI в 1085 году. После смерти отца в 1065 году Альфонсо унаследовал королевство Леон, а его братьям достались отдельные королевства Галисия и Кастилия. Вскоре разразилась гражданская война. Альфонсо помог своему брату Санчо II Кастильскому отбить Галисию у их младшего брата, но вскоре двое старших сами погрязли в разногласиях. В конце концов Альфонсо в этом противостоянии проиграл и в начале 1072 года бежал в безопасный мусульманский Толедо. Там он провел несколько месяцев и вернулся в Леон только после смерти Санчо. Позже он снова объединил все три королевства.

Из конъюнктурных соображений Альфонсо нанес удар по соседнему христианскому королевству Наварра, но основное внимание сосредоточил на юге. В 1074 году в Толедо умер аль-Мамум, который защищал Альфонсо, пока тот был в изгнании, после чего началась борьба за город. Альфонсо воспользовался ситуацией: захватил границы в разгар беспорядков, поддержал внука аль-Мамуна по имени аль-Кадир и добился существенных уступок в обмен на эту поддержку. К 1085 году аль-Кадир выдохся: он был не в силах усмирить местную элиту и к тому же постоянно сталкивался с внешним давлением. Аль-Кадир хотел уйти и передал Толедо и прилегающие к нему территории Альфонсо в обмен на поддержку на юго-востоке, в Валенсии. Исламская элита, которая контролировала город, открыла ворота и приветствовала Альфонсо.

Сразу после прихода христиан мало что изменилось. Альфонсо пообещал, что не станет превращать синагоги и мечети в церкви, и предоставил каждой общине — мусульманам, иудеям и христианам латинского обряда — право руководствоваться собственными юридическими кодексами. Но это продолжалось недолго. Еврейская община какое-то время оставалась достаточно устойчивой, а вот коренные мосарабские христиане — арабизированные горожане, которые все еще совершали ритуалы, унаследованные от вестготов в начале VIII века, — оказались за рамками этого соглашения. Некоторые остались при своем, а некоторые обратились в христианство. Большинство богатых мусульман бежало из города на юг, и к 1087 году городская мечеть была захвачена и стала новым собором.

Этот период продолжительностью всего в несколько лет показывает, как современные категории, такие как сonvivencia, проецируются на средневековое прошлое. Христианский правитель завоевывает город, но на самом деле этот город отдают ему мусульманские жители. Город трех религий продолжает жить, но затем возникает напряжение, когда правитель превращает мечеть в собор, и все три религиозные общины теряют обещанную им защиту.

В ужесточении позиции по отношению к нехристианам в Толедо после 1085 года ученые часто